МАХМУД ЭСАМБАЕВ: "МЫ НЕ АРБУЗЫ, ЧТОБЫ ВЫБИРАТЬ, КТО КАКОЙ НАЦИИ"

В воскресенье в Москве на Даниловском кладбище состоялись похороны великого артиста, поистине короля танца -- Героя Социалистического Труда, народного артиста СССР Махмуда Алисултановича Эсамбаева, скончавшегося 7 января на 76-м году жизни. Эсамбаев особенно тяжело переживал события в Чечне (он родился в селе Старые Атаги), и из-за военного конфликта не мог быть похоронен на родине. В последнее время он тяжело болел и находился в больнице медицинского Центра управления делами президента.

Гражданская панихида состоялась в Центральном концертном зале "Россия". Выступая на траурном митинге, Иосиф Кобзон выразил надежду, что прах артиста впоследствии будет перенесен на родную землю. Директор Большого театра Владимир Васильев подчеркнул, что "жизнь таких светлых людей, как Махмуд Эсамбаев, всегда оказывается необычайно короткой для окружающих, и смерть их всегда преждевременна. Гениально одаренный от природы, Эсамбаев стал танцовщиком первой величины". Композитор Тихон Хренников сказал, это был удивительно мягкий, доброжелательный человек, готовый всегда откликнуться на чужую боль и беду, оказать помощь и коллегам, и любому, кто к нему обращался.

Это интервью с легендарным танцовщиком было записано для "Сегодня" незадолго до кончины артиста.

"МНЕ НЕКУДА БЫЛО ДЕНЬГИ ДЕВАТЬ, НО Я ВСЕГДА ОСТАВАЛСЯ ГОЛОДНЫМ"

-- Махмуд Алисултанович, многие женщины вас называют эталоном мужской красоты. Вы согласны с таким мнением?

-- Я хорошо знаю, что не красив. Это все ерунда, когда кто-то говорит, что он не понимает мужской красоты. Если это правда, то такой человек не понимает вообще ничего. Ведь все мы люди, и имеем определенные чувства. Я, даже глядя на корову, всегда отмечаю красоту ее ног. Но я тоже был красивым -- до 28 лет у меня даже была кличка Красавчик. Однажды во время спектакля "Лебединое озеро" я упал в оркестровую яму. Я всегда танцевал "ненормально", потому что вкладывал все свои эмоции в танец. В тот день я сломал нос и разбил в кровь лицо, но на сцену все-таки вышел.

У меня талия была сорок семь сантиметров. Знаете, чего мне это стоило? Я всю жизнь был голодным, чуть в обмороки не падал. В 1957 году во Франции ко мне подошел один знаменитый французский танцовщик и сказал, что сожалеет, что нет такой награды, которую следовало бы подвесить к моей талии.

-- Представляю, как вам было тяжело: очевидно, зарабатывали вы немало, и ничего лишнего не могли себе позволить!

-- В 1967 году я был на гастролях в Чехословакии. После моего выступления -- я танцевал "Аве Мария" Шуберта -- посол СССР Червоненко подошел и спросил: "Махмуд, почему во время танца вы плакали? Ведь вы живете очень хорошо?" А я ответил, что иногда, просыпаясь по ночам, я изо рта доставал руку -- я кушал во сне. И поэтому, исполняя танец нищего, я как бы танцевал самого себя. Ведь голодный даже хуже, чем нищий. Я должен был постоянно себя держать в форме. Когда мои друзья готовили шашлык, я только нюхал дым и ел зелень...

Я никогда не жил хорошо. Да, денег было много. Я получал больше всех в Советском Союзе -- мне некуда было девать деньги. У меня были картинные галереи, музеи, но я всегда хотел есть и из-за этого никакого удовольствия от жизни я не получал.

"ОТЧИСЛЕН ИЗ ШЕСТОГО КЛАССА ЗА НЕУСПЕВАЕМОСТЬ"

-- Расскажите о своем детстве.

-- Мой отец любил жениться, женился раз десять, имел много детей, сколько точно не знаю. У моей мамы было трое сыновей и дочь. Когда отцу было 96 лет, он женился на 27-летней -- всю жизнь он был женихом. Он был крестьянином, не умел ни читать, ни писать, говорил только по-чеченски. А я с детства танцевал на свадьбах, хотя отец хотел, чтобы я был судьей. Но в школе я учился идеально плохо. Уже в три года я был знаменит: не было в округе ни одной свадьбы, на которой бы я не танцевал. И знаете, потом за всю жизнь я не смог переплюнуть свою детскую популярность. Даже когда десятками получал все эти звания-шмания.

Мой отец хорошо пил водку. А я сдавал бутылки и на эти деньги покупал билеты в театр и в кино. Я видел все спектакли и, благодаря этому, выучил русский язык. А в школе меня так ничему и не научили -- учительница Дора Васильевна ненавидела меня, называла чучмеком и била линейкой по голове.

Я никогда не писал сам диктанты. Все время списывал. Но однажды тот, у которого я все переписывал, заболел, и мне пришлось писать самому. Так я на одной странице сделал двадцать семь ошибок. Я и сегодня без ошибок пишу только свою фамилию. У меня в шкафу лежит справка: "Отчислен из шестого класса за неуспеваемость". Когда мне ее дали, я был так счастлив.

-- Вы всегда очень по-доброму относились к людям, несмотря на то, что прожили не самую легкую жизнь.

-- Доброе слово -- оно и змею вытаскивает из норы. Майя Плисецкая в своей книге написала, что плохих людей много, а хороших мало. А я думаю, совсем наоборот. Если тебе кто-то сделал плохо, ты должен поступить наоборот. Вначале должен уважать ты, а потом и тебя будут уважать.

Вот я -- хороший сосед. У меня на этой квартире весь балкон уставлен водкой, коньяком, винами. Соседи часто приходили ночью и просили бутылку, обещая утром отдать. Пусть я умру, если скажу неправду, но за все тридцать лет, которые я здесь прожил, никто ничего не вернул. И не надо, Бог с ними. Для меня главное -- дарить людям радость. Сей добро и в добре будешь купаться.

-- Вы уже давно активно не выступаете, а люди до сих пор помнят вас.

-- Да, сегодня я имею тот же успех, как тогда, когда был в фаворе. Стоит мне появиться -- в Большом театре, на рынке, в магазине -- народ улыбается, просит автограф. И я тоже всем стараюсь улыбнуться. Хотя настроение есть не всегда. Иногда сижу и думаю: "А кому все это надо, Махмуд?" У меня в прихожей висит зеркало, и, когда я в него смотрюсь, говорю себе: "Некрасивый ты, морда кривая. Но что же ты хочешь, Махмуд? Чтоб было как раньше, когда молодой был? Так не бывает. Зато ты элегантен, хорошо одет, небедный, идешь, и все тебе улыбаются". И я выхожу из дома и смеюсь.

-- На самом деле, как вам удается справляться с депрессией?

-- Надо постоянно взбадривать себя и не выносить из дома свои проблемы. Мне в этом плане нравятся японцы, которые свое горе никогда не переносят на других людей. Это называется воспитанностью. Она идет от семьи, в которой рос человек. Вот у меня внуку 21 год, он учится на экономическом факультете МГУ, а внучке 27 лет. Они полностью повторяют нас: внучка бабушку, а внук меня. И если кто скажет, что они плохо воспитаны, это будет камень в мой огород.

-- О вас всегда ходили легенды, особенно о неповторимом стиле в одежде.

-- Я всегда хорошо одевался. У меня, наверное, костюмов пятьсот. Может, таким образом я компенсировал то, что в детстве одевался хуже всех. Я был младшим ребенком в семье, никому не был нужен, донашивал штаны после старших братьев, поэтому решил: когда вырасту, буду ходить в красивой и дорогой одежде.

Зато, когда стал знаменитым, чего мне только не дарили! Бывало, даже отказывался забирать подарки -- куда мне было их девать? Ладно, когда преподносили золото или бриллианты. Мои костюмы были расшиты огромными изумрудами, а на одном -- как сейчас помню, было 1227 бриллиантов. На него можно было купить два квартала на улице Горького. Теперь все пропало...

"УКРАИНСКАЯ СЕМЬЯ СПАСЛА МЕНЯ ОТ ГОЛОДНОЙ СМЕРТИ"

-- Вы -- человек, обласканный советской властью, имеете правительственные награды. Греют ли они вас сегодня?

-- Да, меня осыпали всевозможными премиями, наградами, вешали разные титулы. Но награды никогда не были важны для меня. Золотую Звезду я получил в год своего пятидесятилетия. Вовремя дали. Ведь раньше Героя присваивали за день до гроба. Но я никогда не носил эту медаль -- впервые надел только после распада СССР, чтобы показать, что для меня все осталось, как было.

Мне все народы близки по-прежнему. Я -- народный артист СССР, и меня продолжают любить во всех бывших республиках, равно как и я люблю всех. В свое время я был единственным, кто танцевал еврейский танец. Представляете -- чеченец танцевал еврейский танец! В Одессе меня как-то с негодованием спросили: "А кто вам разрешил это
танцевать?" А я отвечал, что евреи -- тоже люди, только у них мозгов чуть больше. Сегодня моему народу как раз и не хватает хотя бы половины еврейского ума.

Вообще же я плохой политик. Я -- артист. Раньше я дружил со многими вождями. Сегодня дружу с их семьями, для меня кабинет ничего не значит. Я и с Ельциным раньше дружил, мы целовались, обнимались. Я еще в первую чеченскую войну просил его: "Не трогайте чеченцев, не надо блокады". Думаю, если бы они с Дудаевым поговорили, войны не было бы. Но когда он так себя повел, я, конечно, прекратил нашу дружбу. Хотя я зла ему не желаю. Пусть долго живет. Только пусть чуть поумнеет и полюбит свой народ. Ведь мы не арбузы, чтобы выбирать -- кто какой нации.

-- Махмуд Алисултанович, как по-вашему можно разрешить чеченскую проблему?

-- Вывести войска. Чеченцы-гордый народ, сами разберутся в своих делах. Сейчас это уже не война, это -- месть. Гибнут чеченцы, в Россию отправляют трупы российских ребят. Это месть и безумие.

-- Я слышала, что вы как-то с особым теплом относитесь к украинцам...

-- Да. Вы, наверное, знаете, что в 1944 году Сталин изгнал мой народ из родных мест. В Казахстане украинская семья спасла меня от голодной смерти, дала крышу. Я не делю людей по национальностям, но этих людей я буду всегда считать своими кровными братьями.

-- Что такое счастье по-вашему? Нашли ли вы его в своей жизни?

-- Я был всегда словно "зашоренный". Это когда лошадь спускают с гор, ей надевают шоры, чтобы не отвлекалась на ненужные предметы. Так и человек должен искать свое место в жизни и, найдя его, не шарахаться в сторону. Только так можно достичь счастья. Что такое счастье? Это когда тебя понимают, уважают и любят. Сегодня для меня счастье, что, несмотря на мои годы, я интересен людям.

А вообще... У мудрого царя Соломона, которого я, кстати, не знал, а то еще подумают, что мы с ним чуть ли не ровесники, было заведено в разгар веселья -- все пьют, танцуют, а царь доставал перстень, на котором было написано: "Все проходит". Или когда все горевали на похоронах, плакали, рвали на себе волосы, Соломон снова читал на своем перстне: "Все проходит". Вот и в нашей жизни все проходит.