"ИМЕННО ЖУРНАЛИСТЫ ЗАСТАВИЛИ МЕНЯ ОБСЛЕДОВАТЬСЯ"

На первый взгляд наш герой к кино не имеет ни малейшего отношения. Владимир Левкин известен народу прежде всего как "нанаец" -- то есть поющий и пляшущий юноша, взлелеянный умелой рукой Бари Алибасова. Но Левкин -- "нанаец" бывший, и покинул он родную "На-На" исключительно по собственному желанию, после чего гордо поплыл по бурным волнам российской эстрады в одиночку.

Московские журналисты всячески изощрялись в домыслах и усердно информировали общественность о течении "тяжелейшего заболевания" Левкина -- мол, страдает человек тем и этим (чем -- каждый предлагал свою версию), вот уже и волос стало меньше, вот уже и танцует хуже. А Левкин взял и отправился в самостоятельный гастрольный тур, выпустил первый сольный альбом, а еще стал студентом -- пошел учиться в ГИТИС (ныне РАТИ), на факультет эстрадной режиссуры. Поставил мюзикл, снялся в нескольких картинах...

-- Первый раз мне предложили сняться много лет назад в фильме под названием "Оглянись" -- о проблемах старшеклассников. Но на главную роль не утвердили, мотивировав это отсутствием специального образования. В принципе я играл все время, даже в фильме "Солнце, воздух и "На-на" у меня была главная роль. Сейчас предлагают сняться сразу в трех фильмах совсем молодых режиссеров. Я согласился только на один -- не скажу какой, потому что суеверен.

ЛЮБЛЮ ПЕТЬ В ТУАЛЕТЕ -- ТАМ АКУСТИКА ХОРОШАЯ

-- Володя, о чем самозабвенно мечтали в детстве -- петь или сниматься в кино?

-- Вообще мечтал быть артистом. В пять лет я был единственным ребенком, которого взяли в музыкальную школу в класс баяна. Мы жили тогда в Германии, я безумно хотел учиться музыке, и нравился мне именно баян, но брать меня никак не хотели. Однажды на концерте Людмилы Зыкиной я встал с места, вышел в проход и стал помогать ей петь "Белеет ли в поле пороша". Она подозвала меня, и мы допели вместе. И тут же меня взяли в музшколу. А едва получив баян в руки, я ринулся на конкурс: играл Моцарта и победил всех немцев! Смешно было: сначала на сцену вышел я в жабо, потом под гром аплодисментов вынесли баян и водрузили на меня... Вообще, много было в детстве трогательного: например, очень любил петь, сидя на горшке. Кстати, до сих пор люблю в "этом" месте исполнять песни и играть на гитаре -- акустика хорошая.

-- Стихи в голову приходят там же?

-- Нет, стихи, приходят где угодно. Иногда даже приходится отрываться от интимных занятий, чтобы успеть записать.

-- Покидая "На-на", вы уже знали, куда идете и чего хотите?

-- Чего хочу -- я знал еще в классе восьмом, но... Все должно приходить в свое время. Сейчас я, например, взвалил на себя еще и продюсерство. Десять лет я ходил за Алибасовым и учился профессии. Теперь сам в состоянии все делать. А недавно сам подготовил спектакль -- написал музыку, либретто, разработал сценическую механику, продумал поведение актеров. Боюсь, мне еще и главного героя придется сыграть.

-- А если бы "нанайцы" предложили посотрудничать, согласились?

-- Если пригласят, я никогда не откажусь.

"ТАКОЕ ВПЕЧАТЛЕНИЕ, ЧТО ВСЕ ДЕРЖАЛИ СВЕЧКУ"

-- Володя, о вас с удовольствием сплетничает пресса. Судачат о вашей болезни, говорят, что подруга Ксюша -- лишь прикрытие для "совершенно голубого Левкина" и так далее...

-- Меня всегда поражают журналисты, бросающие фразы вроде: "На нашей голубой эстраде...", и дальше идет перечисление имен, среди которых обязательно встречается мое. Такое впечатление, что все они держали свечку или участвовали в акте -- причем в пассивной форме. (С грустью.) Иногда бывает очень обидно. Но всей стране ничего не докажешь, а с конкретным "писателем" можно и через суд поговорить. Главное, чтобы под этими печатными "думами" стояла настоящая фамилия человека. Я готов лично выразить свое отношение к нему: несмотря на то, что я внешне такой худенький и слабенький, у меня второй разряд по боксу.

-- Звучит сурово. Вы часто выясняете отношения подобным образом?

-- Старался этого не делать. Считаю, что есть другие способы.

-- А как относитесь к упорным попыткам заглянуть в вашу медицинскую карту?

-- С юмором. С одной стороны, именно журналисты заставили меня детально обследоваться. Но когда я ничего серьезного у себя не обнаружил, то тут же сообщил об этом прессе. Мне не поверили, потому продолжают "копать". А я, в свою очередь, тоже не верю ни одной газете.