"ПРОФЕССИОНАЛЫ ПОСТРОИЛИ "ТИТАНИК", А ДИЛЕТАНТЫ -- НОЕВ КОВЧЕГ"

В доме Татьяны Чебровой очень хорошо растут дети и стихи, цветы и картины. Легко приживаются друзья, и даже коты становятся патрициями -- недавно появился Гай Валерий Катулл. А еще здесь в окружении картин так хорошо говорить.

ВЗЯЛА ПУЛЬВЕРИЗАТОР -- ПОЛУЧИЛОСЬ "ОКНО В ВЕЧНОСТЬ"

-- Танюша, тут твои самые любимые картины?

-- Самые любимые сейчас на выставках. У меня их две -- в Национальном историческом музее и в музее "Чернобыль".

-- Откуда что взялось? Ты рисовала с самого детства, мечтала быть художником, а злая судьба забросила в журналистику?

-- Когда начала писать картины, долго не могла понять, откуда лезут эти силуэты, та же "Летания", "Гусеницы ангелов", откуда этот льющийся свет. Потом вспомнила, что мордочками, какими-то профилями я все тетрадки заполняла. Но не считала, что рисую. Ведь никогда не училась этому.

А еще, наверное, десятилетия два меня сопровождала история колхозницы, которая после семидесяти, когда уже не смогла работать, нашла на чердаке краски своих внуков и начала рисовать. Умудрилась сделать большую выставку и объездить с ней весь мир. Она не была примитивисткой! Абсолютно самобытный стиль, очень экспрессивные пейзажи. Меня это потрясло. И тоже хотелось попробовать, но я боялась. Сама себе говорила "Ничего не получится!"

-- Значит, желание рисовать все же было?

-- Я его вытесняла. Но подсознательно всегда ждала: что-то произойдет. Точно так же, как до сих пор уверена, что придет очень большая любовь, что я еще встречу какого-то человека. Может быть, учителя, не знаю. Я чего-то все время жду и не боюсь говорить это, хотя и замужем. Это чувство "летательное", оно из другого мира и даже не на уровне прикосновений. Но, честно говоря, рисовать я бы не начала, если бы не Валера Голейко.

-- А как познакомились с ним?

-- Как-то в редакции меня попросили написать о художнике. Несколько раз мы договаривались о встрече, но вечно что-то мешало. А когда встретились, разговаривали довольно долго. Я так старалась его "раскрутить"! Но первый раз в жизни у меня ничего не получилось. Писать не о чем! Я пришла к Голейко еще раз. Снова все очень интересно, но как туман, уходит сквозь пальцы. Пытаюсь выяснить, что за метод этот его тральфреализм, а ничего не выходит. Я так злилась! Но смотрела картины и пыталась их расшифровывать. Он говорил: "Да! А откуда ты знаешь?" Или с чувством глубокого удовлетворения: "Надо же!"

-- А как же ты сама начала рисовать?

-- Мой младший сын смотрел какую-то детскую передачу, учился делать монотипию: разливаешь краску -- акварель или гуашь -- листочек на листочек нахлопываешь, потом разнимаешь. Нашлепал он эти листы, а продолжать не захотел. Я посмотрела и увидела там маленького ангела. А тут еще пошла на выставку Ребекки и Доротеи Шемякиных -- дочки и бывшей жены Михаила Шемякина. Там были чудесные пастели. И меня вдруг физически потянуло к цвету, к краске.

В переходе купила дешевые китайские пастельные мелки и начала малякать на малышках -- так называю кусочки картона размером с открытку. Посмотрел на это Голейко и говорит: "Слушай, Чеброва, что ты дурью маешься! У тебя чувство цвета есть. На тебе холст, на тебе краски, боишься масла -- возьми темперу, она растворяется в воде".

Перед моим днем рождения Валера приехал к нам и приволок небольшой подрамничек. Говорит: "Давай, помалякай". Я взяла пульверизатор, тот, которым воду разбрызгивают при глажке. Намешала голубой темперы, вышла на балкон... Весь процесс длился минут пятнадцать. Получилось "Окно в вечность".

-- Ого!

-- Это пейзаж -- окно распахнутое, лампа на столе. Говорю Валере: "Забирай этот холст, он тебе для работы пригодится". Он возмутился: "Ты что не понимаешь, тут художник родился!" И уволок. До сих пор первая моя картина висит у него на стене.

ТРАЛЬФРЕАЛИЗМ -- ЭТО ИГРА ВЗРОСЛЫХ ЛЮДЕЙ

-- Таня, ну ты теперь-то понимаешь, что такое тральфреализм? Можешь сформулировать?

-- Сформулировать? Э-т-то невозможно! Буддисты считают, что вселенную создал играющий Бог, играющее дитя. Валера умудрился -- ему слегка за сорок -- остаться абсолютно чистым ребенком. Причем не в смысле -- немного недоделанным товарищем с легкими признаками слабоумия, нет, а ребенком в буддистском понимании. Так что тральфреализм -- игра взрослых.

-- Ты исповедуешь буддизм?

-- Я совершенно вне конфессий. Когда-то интересовалась всем -- от христианства до буддизма -- и изобрела, как все нормальные люди, нечто среднее. Собственную тропинку в небеса. Вот так и Валера. Он художник-профессионал, потому что 25 лет пишет, продает картины и живет за это. Но не получил академического образования. Когда-то это была трагедия. Но он не побоялся, что люди с дипломами упрекнут его в дилетантизме. Просто самовыражался. Тральфреализм -- это тоска человека по миру, где можешь быть собой. Недавно прочла совершенно удивительную фразу и поняла, что знала это всю жизнь: "Профессионалы строят "Титаник", дилетанты -- Ноев ковчег".

-- Гениальная фраза!

-- В сборнике афоризмов ее автор обозначен как Н.Н., то есть Некто.

-- Приятно быть отцо-матерью нового направления?

-- Очень! Особенно если знаешь, что нас, тральфреалистов, на земле только двое. Голейко абсолютно прав: когда человек пытается идти в искусство, он должен торить неторенное и создавать собственное направление. Ну зачем повторятся-то!

КОГДА НЕ МОЖЕШЬ ЧЕЛОВЕКА ОБНЯТЬ, РИСУЕШЬ, КАК ТЫ ЕГО ОБНИМАЕШЬ

-- Танюша, я не могу причислить себя к знатокам живописи и выбираю по принципу Экзюпери: глаза слепы, искать надо сердцем. Я даже не спрашиваю тебя о технике. Страшно!

-- Я иногда сама не знаю, как это делаю. Иногда мне кажется, что так растут листья. Биологи сняли этот процесс на пленку. Сначала возникает светящийся энергетический каркас -- биополе. Потом на нем начинают появляться листья. Так и картины -- сначала рождается жизнь, а потом ты уже "одеваешь" ее. Я могу за одну ночь, когда переполнявшая меня энергия прет наружу, сделать как бы основу картины. Потом сижу, как ковровщица, и набиваю точечки особыми приспособлениями. Это довольно смешно смотрится со стороны. Очень кропотливая работа, но в итоге ее вытягивает энергетика, заложенная изначально. Все то, что я туда выплеснула.

Это удивительное чувство: ты становишься рукой, которая творит. Тебя уже просто нет. А "Звезду Рождества" я делала, честно говоря, периодически влюбляясь на "порхательном" таком уровне. Толик, мой муж, об этом знает. В день рождения, точнее, в ночь рождения того человека -- с восьмого на девятое января -- я хотела написать ночной пейзаж. Луну, два силуэта, линии, которые пересеклись в небе... Смотрю... Откуда берется солнце?! Я оставила картину.

А утром Толик просыпается и говорит: "Посмотри, у них младенец на руках!" Подхожу ближе и вижу: не у женщины -- обычно рисуют Богоматерь с ребенком -- а у мужчины, точнее, у того, кого я вижу мужчиной, на руках сидит младенец. Они белые, а ребенок золотой. И я совершенно автоматически пару точек поставила, мордашку обозначила. Дорисовываю луну и понимаю, что это не луна вовсе, а рождественская звезда Вифлеемская. Оно само нарисовалось, честное слово! И у меня еще несколько раз так было.

-- Мне у твоей "Звезды Рождества" тепло и спокойно. Как в коконе, сотканном из света. Почему-то вспоминается Борис Пастернак: "Вдруг кто-то в потемках, немного налево от яслей рукой отодвинул волхва, и тот оглянулся: с порога на деву, как гостья, смотрела звезда Рождества".

-- И у Бродского есть похожий римейк... Ты второй человек, который говорит мне о Пастернаке. Я люблю Пастернака, но я люблю Рильке, Борхеса, Тарковского. Ты видела на первой моей выставке триптих "Парадизы"? Это то же чувство. Когда не можешь человека обнять, рисуешь, как его обнимаешь. А потом увлеченность проходит. Смотришь и думаешь: "Он, конечно, же хороший, но что в нем особого? Зато какую картину мне родил, даже не подозревая об этом!"

СЕТЛЫЕ ТЯНУТСЯ К СЕТЛЫМ

-- На открытии выставки ты сказала, что свет нужно искать в своей душе, а чудо рядом с нами...

-- Это сказал Рубинда. Интегральная йога. Ищи в себе, ищи в близких, выглянь в окно и обрадуйся чему-то. И вот ты уже нашел.

-- А тебе самой радоваться легко?

-- Иногда иду и улыбаюсь. Летаю и верю -- все будет хорошо. А еще до сих пор думаю, что самое интересное у меня начнется именно завтра. Ну... сегодня тоже. Вечером.

-- Танюш, у тебя что какой-то защитный экран есть, укрывающий от невзгод, от плохих людей?

-- Нет, защитного экрана нет. Но я уверена: подобное притягивает подобное. Если ты светлый, к тебе все светлые будут слетаться, как бабочки. Такие говорят: "Мне везет на хороших людей!" А все негодяи твердят: "Вокруг одни сволочи!" Им с нами плохо или нам с ними плохо, я не знаю. Люди кучкуются, и каждый старается выбрать место и окружение, где ему комфортно.

ЦВЕТ ИЩУ, КАК СОБАКА ТРАВУ

-- А твои картины? Они защищают?

-- Если мне плохо, раскладываю все краски и начинаю работать. К какой рука тянется, такую и беру. Чувствую -- легче-легче-легче, а заканчиваю работу в состоянии перманентного кайфа! Как больная собака ищет траву, так я ищу цвет, которого не хватает. Сейчас поняла, что к красному просто ползу, когда депрессия. А если хочется покоя, ни за что не возьму красную краску, выберу зеленую или голубую.

-- Это цветотерапия?

-- Да. Я сейчас много читаю об этом. В Японии человек может пробыть в музее возле понравившейся картины целый день. Вот он видит какое-то цветовое пятно или форму, или сюжет, садится и медитирует. И ему совершенно все равно, какая это техника, какое направление, какой век. Ученые потом обнаруживали, что так у кого-то уходит головная боль, у кого-то сердце перестает болеть.

Но нельзя сказать -- у тебя стенокардия, садись там, где зеленые картины. Человек, если его не трогать, выберет себе "лекарство" безошибочно. Мы все -- человечки, кошечки, собачки -- идем туда, где нам хорошо. Вот смеются: "Жлобы эти новые! Хотят светлые картины, рюшечки-цветочки". Да народ устал от депресняка! Я смотрела, что отбирают в крутых галереях... Люди хотят, чтобы дома было что-то не перегружающее и не разрушающее их.

НАС УБИВАЮТ ЗАПРЕТЫ

-- Все было так легко и просто?

-- Если бы в то время, когда я себя искала, рядом оказался сноб, я бы на этих картоночках, акварелечках -- на миленьких дамских штучках -- и остановилась бы. Но Валера мне сказал: "Не бойся, не слушай никого. Скажи им всем, как говорила Раневская: "Пионеры, идите туда". Именно туда! Дурачься, играй, бери все, что хочешь -- кисть, вилку, ложку". И я брала. Мама до сих пор не может простить, что я антикварную рыбочистку испачкала в акриловой краске. Ее не отмыть! А у меня с ней совершенно обалденные полоски получались.

-- Как ты думаешь, каждый может найти в себе Божью искру?

-- Да. Не обязательно с красками. Нет, я не за дилетанство там, где должен быть профессионализм. Я крайне отрицательно отношусь к графоманам, ужасная стерва по части чужих виршей. Но что-то в нас безусловно сидит. Не знаю -- во всех ли. Может, человек, которому хорошо с бутербродом, ничего в себе, кроме любви к бутерброду, и не откроет. Не знаю. Но я точно знаю, что нас убивают запреты: "Низ-зя, низ-зя, низз-я!"

И правда, если сказать себе: "Я не могу, боюсь, не умею", то никогда не будешь уметь. И так во всем: решишь, что некрасивая, и никто тебя не полюбит. А подумаешь: я гениальная, любимая -- они к тебе слетятся, как мухи на мед. Друзья-товарищи, какие-то виртуальные возлюбленные -- эти сволочи (Татьяна говорит так смачно и с такой явной симпатией, что от ремарки не удержаться. -- Т.М.), которые от тебя отвернулись пять лет назад. Ты уже другая... Но все равно будет приятно, безумно приятно их всех собрать кучей и сказать: "Смотрите, какая я замечательная!"