ВАСИЛИЙ АКСЕНОВ: "ПОВЕРИВ В СВОЮ МИССИЮ И ОСТАВШИСЬ В ОДИНОЧЕСТВЕ, РОССИЯ МОЖЕТ ПОЙТИ НА САМОУБИЙСТВО"

Василий Аксенов (род. 1932 г.) -- сын известной российской диссидентки и писательницы Евгении Гинзбург. По профессии врач, но в начале 60-х уверенно заявил о себе на литературной ниве повестями и рассказами и сразу снискал незаурядную популярность, особенно среди молодежи. За свой нонконформизм поплатился изгнанием из страны в 1980 году, сначала жил во Франции, потом в США. После опубликования "Московской саги" в 1993 году западная критика признала его талантливейшим писателем после Александра Солженицына, а американцы назвали это произведение "Войной и миром" ХХ столетия.

-- Вы скучаете по России?

-- Нет, сейчас бываю тут очень часто. У меня квартира в Москве и двойное гражданство. С американским паспортом выгоднее путешествовать.

-- В "Московской саге" заметна великая любовь к России. Вы верите, что Россия имеет достаточную моральную силу, чтоб возродиться?

-- Эта любовь касается героев моей книги. В первую очередь я старался показать, как интеллигентная семья сумела пережить сталинизм и сохранить в себе великую жизненную энергию. Российская интеллигенция в сталинские времена могла быть стерта в лагерный порошок. Но этого не произошло -- это чудо.

"ДУХОВНЫЕ ЛЕГЕНДЫ РОССИИ НАХОДЯТСЯ В СТАДИИ ВДОХА"

-- Но почему сегодня российская интеллигенция не способна выполнять свою гражданскую миссию?

-- Российская интеллигенция кружит по миру в поисках труда. Есть такая шутка: чтобы найти хорошую работу, достаточно быть генетиком и разговаривать по-русски с акцентом. Миграция предполагает не только "дренаж" мозгов, но и высшие мотивации, выходящие за узкие рамки жизненного прагматизма. С другой стороны, это хорошо, что россияне путешествуют, так они познают Запад и западную цивилизацию.

Тем временем в России не прекращаются анахронические дискуссии славянофилов со сторонниками Запада. Длятся они столетиями, еще со времен Екатерины II. Почему Россия не принимает людей Запада? Почему не приглашает их, чтобы они учили нас капиталистической экономике? Возможно, потому, что кто-то хочет играть на тех смехотворных "общегосударственных" сентиментах, которые еще живут в сердцах простых людей.

-- А российские писатели разве не имеют такого влияния на народ, как во времена Горбачева?

-- Возможно, изменился образ интеллектуала в российском обществе. В 60-х годах героем молодого поколения был человек образованный. Сегодня это "крутой" парень, дуб. Люди стали циничнее, господствует двойная мораль. Ценятся только достаток и привилегии.

-- В такой ситуации можно надеяться на возрождение?

-- При условии, если Россия поймет, что она принадлежит к западной цивилизации. Сегодня она находится в фазе распада. Каждая империя должна через это пройти, но этот процесс можно "амортизировать".

-- Что вы можете сказать об Александре Солженицыне и Владимире Буковском, которые пророчат России "свое" будущее?

-- Солженицын -- плохой пророк. Вспомните его гарвардский доклад, в котором он предвидит распад Запада как тоталитарного монолита. После возвращения в Россию он не сказал ни единого плохого слова о коммунистах, потому что они перешли на позиции национализма и стали такими же антизападниками, как и он. Сегодня Солженицын поддерживает морально темные силы в России.

-- "Московская сага" -- это дискуссия с Солженицыным, с его видением сталинизма?

-- Моя "Сага", конечно, не подходит к схеме Солженицына, потому что касается российской интеллигенции, пользующейся определенными привилегиями. Годами я удивлялся ему и заступался за него, но у меня такое впечатление, что он подчиниил свой великий литературный талант своему "миссионерству". (Отбрасываю его нынешние взгляды). К тому же, это нечестно: он якобы гордится современным российским государством, а живет в доме бывшего партийного вельможи и пользуется государственной охраной.


Никогда раньше я не считал, что "империалистический комплекс" так глубоко засядет в гражданах бывшего СССР. Он сильнее, чем мы предполагали, коснулся широких слоев простых граждан, которые распад СССР воспринимают, как личную утрату. Когда их спросить, в чем заключается величественность Советского Союза, отвечают: в том, что все нас боялись. Если их спрашивают: "Разве это было так приятно?" -- отвечают: "Нас хотя бы уважали".

В России сейчас очень часто пишут, что мы не должны быть военной империей и сеять угрозу целому миру. Наоборот, можем стать, например, империей культуры.

-- Как во второй половине XIX века?

-- Именно так. Действительно, Россия веками отставала от Европы, но XIX век свидетельствует, что российская литература или та же музыка были в центре внимания всего мира. Прокладывание железнодорожных дорог когда-то сделало для цивилизованного прогресса в России намного больше, чем новинки марксистской философии. Россия за короткое время стала страной близкой и относительно доступной: до Парижа можно было добраться за три дня, в карете ехали месяц. С того времени россияне впервые почувствовали себя частью Европы. И уже в начале ХХ столетия, по крайней мере, не позднее, чем в Париже и Берлине, в России процветало авангардное искусство.

-- Сегодняшний россиянин не мыслит категориями великого искусства. Живя в обращенной в хаос стране, он переживает ностальгию по стабильности брежневских времен, когда были гарантированы "уверенность в завтрашнем дне" и минимальное социальное обеспечение.

-- Тяга россиян к коммунизму -- эффект короткой и неглубокой памяти. Забыли, в каких долгих очередях вынуждены были выстаивать за элементарными продуктами питания и насколько сильным был страх перед КГБ. В их воспоминаниях осталось то, что они были гражданами сильной державы. Кроме того, молодость большинства людей, ностальгирующих по СССР прошла в имперское время.

"РОССИЙСКАЯ ЦЕРКОВЬ ОБРЕМЕНЕНА СВЯЗЯМИ С СОВЕТСКОЙ ДЕРЖАВОЙ"

-- Советская империя создавала впечатление силы не только для своих граждан, но и для Западной Европы. Вы убедились в этом, когда вынужденно эмигрировали?

-- Тогда этот посткоммунистический энтузиазм на Западе уже значительно охладел, а в 20-е годы немало последователей авангарда в Европе признавали "чистый коммунизм". Считали, что СССР переживает конкретные трудности, но это смелый общественный эксперимент. Многие думали так до конца 50-х.

-- А церковь способна сегодня сыграть роль общественного авторитета?

-- Абсолютно нет. Напомню, что российская церковь очень обременена связями с советской державой. И россияне это помнят. Если бы сейчас она хотела стать духовным проповедником, то в первую очередь должна была покаяться за прежние грехи и сказать "извините".

-- Демократические и рыночные изменения в России, наверное, станут полем деятельности следующего поколения?

-- В России ныне растет поколение прагматиков. Мало того, что у них чистая биография, они не несут багаж воспоминаний о прошлой эпохе. Они надеются вернуть Россию в Европу. Если же этого не произойдет, России грозит катастрофа в буквальном понимании этого слова. Кроме этого, на ее территории продолжаются бесконечные войны с малыми народами, которые любой ценой стараются вырваться из этой огромной державы. К тому же перед Россией стоит военная угроза со стороны все более крепнущего соседа Китая и исламского мира.

В будущем россияне могли бы научиться у Запада организации демократической государственной структуры. Сегодня же большинство россиян и слышать не хотят о тесном объединении с Западом.

-- Запад тоже не спешит к такому союзу, пытаясь купить мир на Востоке очередными кредитами.

-- Такая политическая позиция недолговечна. Рано или поздно Запад поймет, что необходимо России, потому что это большая часть мира, чтоб не учитывать ее в экономических и геополитических расчетах. Проблему вижу только со стороны России: если там будет иметь влияние вера в исключительное предназначение русской нации, на пути к союзу с Западом возникнут большие трудности. А Россия, оставшись в одиночестве, в том состоянии, в котором сейчас находится, и поверив в свою историческую "миссию", может пойти на какой-нибудь самоубийственный шаг.