ИРИНА РОДНИНА: "ЧЕМ ВЫШЕ ПОДНИМАЕШЬСЯ, ТЕМ БОЛЬНЕЕ ПАДАЕШЬ"

Трехкратная олимпийская чемпионка и многократная чемпионка мира и Европы Ирина Роднина, похоже, решила проводить больше времени на родине. И не потому, что в Лейк-Эрроухед (Калифорния, США), где она работает тренером с 1990 года, у нее стало меньше работы. Ничего подобного. Работы, как говорится, выше крыши. Просто захотелось заняться подъемом уровня российского фигурного катания. Как профессионального, так и любительского. Создать в стране собственную кузницу будущих чемпионов. Здание в Москве на Шлюзовой набережной уже практически готово, и называется "Ледовый дом Ирины Родниной".

А начинался у Ирочки путь в большое фигурное катание совсем не гладко. В детстве она часто болела и, чтобы закалить ребенка, родители записали ее в школу фигурного катания ЦСКА. Вот что вспоминает об этом времени ее тренер Станислав Жук: "Я пришел в ЦСКА и стал искать девочку, которая мне раньше запомнилась. Но не нашел -- ее выгнали за бесперспективность! Но я ее все-таки отыскал. Это оказалась Ира Роднина. И уже позже я долго, почти два года, искал ей партнера и нашел Лешу Уланова".

Четыре года Ирина выступала с Улановым и восемь лет с Александром Зайцевым. Выиграла все соревнования, в том числе три Олимпиады (Саппоро, 1972; Инсбрук, 1976; Лейк-Плесид, 1980) и 11 чемпионатов мира (1969--78, 1980). Несмотря на смену партнера, а затем, в 1974-м, и тренера (пара перешла к Татьяне Тарасовой), Роднина сохранила уверенность в своих силах. Их постоянный творческий поиск привел к созданию сложнейшей и красивейшей программы под всемирно известную "Калинку", ставшую их своеобразным фирменным знаком.

"КОГДА ТРУДНО, САЖУСЬ ЗА РУЛЬ, ГОНЯЮ И РУГАЮСЬ"

-- Можно я вас буду называть просто Ириной?

-- Даже нужно.

-- Ирина, во-первых, большое спасибо, что согласились на встречу, потому что с вашей загруженностью, со сменой континентов, городов, авиакомпаний, аэропортов, таможенников невольно хочется остановиться и просто осознать, в какой стране находишься.

-- К счастью, я знаю, где нахожусь.

-- Ваша жизнь в последние годы протекает, как и раньше, в лучах славы. Причем сейчас интерес к вам не только как к абсолютно выдающейся спортсменке, но и как к женщине удивительного обаяния и ума. Приятно, что в вас ценят все то многое, что, на мой взгляд, прошло незамеченным во время вашей блестящей спортивной карьеры. Помню, когда я видела вас стоящей на верхней ступеньке пьедестала, почти всегда наворачивались слезы. Не знаю почему, но вы берете за душу.

-- Я плакала-то всего один раз.

-- Нет. Слезы были у меня. Но, конечно, те ваши слезы навсегда вошли в анналы кинохроники ХХ века.

-- Наверное. Дело в том, что я сама эти кадры увидела много позже. После той церемонии награждения многие журналисты, честно говоря, очень мучили меня вопросами: что я переживала? Что меня довело до такого состояния? А я никак не могла понять, как они это увидели, потому что в момент, когда нас награждали и звучал гимн страны, я просто не заметила, что появился человек с камерой.

-- Между тем мне кажется, что, к сожалению, эти слезы прошли по всей вашей жизни. Всю жизнь вас окружали чужие мелкие страстишки, предательство людей, которые должны были быть близки и которые находились рядом с вами. Как вы научились если не прощать, то по крайней мере с этим мириться?

-- Неприятнее всего в первый раз. Больше всего ранит. Когда это повторяется во второй, в третий раз -- понимаешь, что, вероятно, это неизбежно. А по поводу слез... Вы знаете, самое удивительное, что в год, когда я только выиграла, приходит вдруг к нам на каток человек и говорит: "Я от такого-то режиссера, мы хотели бы Иру пригласить сниматься в чеховский фильм". Я спрашиваю: "Почему в чеховский?". А он: "Ну, в вас есть какая-то внутренняя трагедия. У вас глаза подстреленной лани". Слышать это в 18--19 лет было так смешно... Мне казалось, что я в тот момент была в общем-то таким достаточно сытым ребенком с улыбкой до ушей. Потому что каждое утро мне Жук говорил: "Ну ты хоть лимон съешь. Так же нельзя, чтобы уже с утра у тебя было хорошее настроение".

-- Ирина, когда предательство повторяется вновь и вновь, не возникает ли жестокая по отношению к себе мысль: "А может, что-то во мне не так?"

-- Знаете, все мы так устроены, что уж сильно себя осуждать или судить не можем. С другой стороны, когда это начинает повторяться, ты невольно задумываешься -- почему? Сначала просто -- вот все вокруг плохие, нехорошие. Это нормальная реакция в общем-то нормального человека. К тому же когда ты молод, не понимаешь, за что тебя обижают. Особенно когда точно знаешь, что это несправедливо. А потом начинаешь понимать: за все в жизни надо расплачиваться. И чем выше поднимаешься, тем больнее падать.

-- Вас жизнь провела через тяжелые испытания. Как вы находили выход из них? Ну, многие пьют, кто-то колется, кто-то нюхает, кто-то набивает себя пиццей... Как вам удалось решить проблему стрессов?

-- Да по-всякому. В зависимости от ситуации. Но одно из моих любимых средств -- сесть за руль и гонять, ругаться, обижаться на всех... По крайней мере, это замкнутое пространство, и никто тебя не видит.

-- Это называется "матотерапия". Один психолог выработал систему матотерапии. Надо жутко материться, чтобы помогло.

-- Ну, в машине это как-то естественно, как-то само собой получается.

-- А не возникало мысли, что, когда едете по Военно-Грузинской дороге калифорнийского образца, достаточно лишь недовернуть руль -- и уйти в стену или обрыв?

-- Было несколько раз. Впервые, помню, так случилось, когда я была в каком-то тяжелом состоянии. Ехала по метромосту и, не знаю почему, встала на линию и гнала. Потом вспомнила, что эта линия заканчивается уже перекрытиями другого моста. Это завораживает -- вот идешь и идешь... Я ушла в последний момент.

-- Остановили дети?

-- Нет. В тот момент детей еще не было. Вообще-то, я думаю, люди, которые могут совершить самоубийство, должны быть очень сильными. Я не настолько сильный человек. Во-вторых, я достаточно разумный человек.

"СТРАСТЬ -- ЧУДНОЕ ЧУВСТВО!"

-- В чем для вас радость в жизни?

-- Дети, общение, дело, которому ты себя посвятил...

-- А любовь? Жизнь без любви -- это что-то такое жестокое, и, наверное, для многих она потеряла бы процентов 80 своей привлекательности.

-- Естественно. Я же сказала: общение, знакомства.

-- Общение -- это понятно. А я имею в виду страсть, когда каждая клеточка организма кричит, что это -- твое, и тебя пронизывает ощущение, что ты хочешь быть с ним. Такое было?

-- Да. Это чудное чувство! Оно, естественно, не может в жизни встречаться часто, но раз его испытав, не можешь отказать себе в том, чтобы снова это пережить.

-- Ирина, вы опрометчивый человек? Ну, допустим, можете ли, в первый раз увидев мужчину на улице, сразу закрутить с ним роман?

-- Раньше -- нет. Сейчас могу.

-- То есть вы стали меньше контролировать себя?

-- Люди стали меньше меня контролировать. Раньше я была больше у всех на виду. Достаточно было кому-то меня с кем-то увидеть -- и сразу начинались разговоры.

-- Наверное, тем и хороша Америка? Все-таки, несмотря на вашу известность, там чуть спокойнее в этом плане.

-- Естественно. Меня меньше знают. И там ты себя чувствуешь больше самим собой, не оглядываешься постоянно на других, не думаешь, что если в этот момент что-то делаешь, то кто-то смотрит на тебя осуждающе... Да и дома уже другое поколение. Люди иначе стали смотреть на жизнь. Раньше надо было следить за каждым шагом.

"ГРЯЗЬ МОЖНО В КАЖДОМ НАЙТИ, ВЕДЬ НИКТО НЕ ИДЕАЛЕН"

-- В последнее время поднимается очень много грязи о спорте, о той эпохе. В частности о Жуке. На мой взгляд, это был выдающийся тренер, и, как все выдающиеся личности, бесспорно неоднозначный.

-- Конечно. Грязь можно о каждом найти, ведь никто не идеален. Но понимаете, для меня Жук -- это человек, который очень сильно изменил мою жизнь. До того как я стала у него заниматься, для меня фигурное катание было просто увлечением, а для родителей -- как бы больше для здоровья. Но перейдя к нему, поняла, что это мне намного интереснее и важнее всего остального. И вот мы с мамой решили, что я буду больше заниматься. Папе побоялись сразу сказать. Я училась в спецшколе, и пришлось даже уйти в школу рабочей молодежи, чтобы возможностей больше появилось.
-- Вы уже учились в старших классах?

-- Да, в девятом. Информация, которую я стала с ним на тренировках получать и изучать, была настолько интересной... К тому же мне кажется, я была у него действительно не просто любимой ученицей. Я была той ученицей, которую он не натаскивал, а учил, объяснял, почему он делает это так, а это так. Но знаете, отношения отцов и детей всегда ведь очень сложные. Я тренировалась у него десять лет, и все эти десять лет он продолжал смотреть на меня, как на ту маленькую Ирочку, а меня уже многое не устраивало в его работе. Хотелось идти вперед. Как-то раз, когда я подняла эту тему, он сказал: мол, ты под русскую музыку каталась, под нее и умрешь. Мне же хотелось не просто прыгать, делать элементы -- хотелось более творческого подхода. И, естественно, начались конфликты. Это раз. Во-вторых... Жук -- он был удивительной личностью. У него на все, что относилось к спорту, был просто звериный нюх. Но он был нелегким человеком.

-- Кое-кто сейчас говорит о нем как о некоем Гумберте наших дней. Наверное, это связано с тем, что многие мужчины преклонного возраста увлекаются лолитизмом. Не хочется верить, что это так.

-- Дело в том, что у многих мужчин есть черта: если он из этой ученицы что-то создал, то уже относится к ней, как...

-- К своей собственности?!

-- Да. У других больше ума и культуры. Мне кажется, это нормальный взгляд. В искусстве мы к этому нормально относимся, но в спорте почему-то считаем грязью.

"НЕ ЛЮБЛЮ, КОГДА МЕНЯ ПИНАЮТ"

-- Ирина, долгие годы ваше имя было неразрывно связано с именем Александра Зайцева. Сейчас, как я понимаю, вы опять работаете вместе. Это так?

-- Да.

-- Вы теперь только коллеги или?..

-- Мы коллеги. Но при всем при том у нас общий ребенок, и мы как родители этого ребенка общались даже в самые не лучшие наши времена. А как случилось, что он приехал в Америку? В общем, я предложила его попробовать. С одной стороны, у меня появилось столько учеников, что одной просто физически на всех не хватит. С другой -- есть такие ученики, которые, мне казалось, с удовольствием брали бы у него уроки по парному катанию. Ведь я больше знаю то, что должна делать партнерша, а более глубокие знания в вопросе о том, что делать партнеру, имеет Зайцев. И наконец, в связи с проектом моего "Ледового дома" я все больше и больше времени стала проводить здесь, в Москве, а бросать своих учеников не хотелось.

-- Но ваш выбор пал именно на Зайцева, и это довольно необычно. У вас ведь был нелегкий развод, были разные периоды жизни, в том числе и периоды его неадекватного, если можно так сказать, алкогольного состояния. И несмотря на это, вы вдруг решили дать ему еще один шанс? Надо было либо очень верить, либо очень хотеть помочь.

-- Когда я стала ездить с учениками на соревнования, от некоторых своих коллег слышала очень плохие о нем отзывы. Я и самого его видела. Он был уже непотребного вида. Считаю, что человек не может так распуститься. Человек, который занимался профессионально спортом, не имеет права так распускать себя физически. Я видела, что многим это прямо-таки доставляло удовольствие...

-- Пинать его?!

-- Да. Но с этим человеком у меня связано большинство моих побед. Самые интересные моменты моей спортивной жизни связаны с ним. Если пинают его -- значит, и меня тоже. А я очень не люблю, когда меня пинают.

-- Сколько Александр работает с вами?

-- Уже год.

-- Ну и как? Не подводит вас?

-- В общем-то он меня не подводит, а пьет -- не пьет -- это уже его личное дело.

-- Похудел?

-- Старается.

"УЧЕНИКОВ РУГАЮ. ХОРОШО, ЧТО ОНИ ПО-РУССКИ НЕ ПОНИМАЮТ"

-- Насколько я понимаю, вы очень темпераментный человек. А в казино ходите?

-- Нет, я не любитель этого. Разве что иногда. Мне нравится, например, ездить в Лас-Вегас. Нравится вечерняя атмосфера казино. Днем там уже не так интересно. Но вот парадокс: просто играть на деньги ради выигрыша -- это не азарт. Будете смеяться, но мне больше нравится по 25 центов поменять, и эффект тот же.

В Лас-Вегасе у нас очень часто проводятся соревнования. Сейчас там больше катков, а раньше был всего один. Поэтому до вечера шли соревнования, а с позднего вечера до раннего утра, то есть всю ночь, -- тренировки. И несколько раз попадало так, что у меня одна тренировка в двенадцать, а следующая, предположим, в полтретьего ночи. Спать не пойдешь, поэтому сидишь и играешь.

-- С "однорукими бандитами"?

-- Нет. Это механическое, это неинтересно. Я больше люблю покер.

-- А дома пасьянс разложить?

-- А как же?! Святое дело.

-- На учеников вы можете накричать?

-- Обязательно.

-- С применением ненормативной лексики?

-- Ну, слава Богу, они не понимают. Но знают, что это уже я -- вот когда у меня слов уже не хватает. Все-таки в английском не такой словарный запас, эмоций значительно больше. И ребята знают, что я больше хочу для них, а не для себя. Не я утверждаюсь, я хочу их поднять и помочь в этом деле.

-- А в Москве, значит, будете материться по-английски?

-- Ну вы из меня прямо матерщинницу делаете. (Смеется.) Поэтому иногда лучше откровенно не отвечать на вопрос. Буду, как Пугачева: "Я -- матом? Да никогда!"

-- Ирина, дай вам Бог, чтобы в Москве был "Ледовый дом Ирины Родниной", и чтобы туда приходили пионеры и пенсионеры, чтобы люди любых возрастов и способностей могли не только научиться кататься, но и приобщились к потрясающему характеру, высочайшей культуре и к обаянию Ирины Родниной.

-- Спасибо. Растрогали.