ВОТ БЫ ТЕЛЕВИЗОРЫ ВЗЯТЬ -- И ОТМЕНИТЬ!

"Горянский -- умный актер. К слову сказать, это, увы, не всегда означает "умный человек"... Но бывают гениальные случаи, когда эти два определения совпадают. Горянский -- именно такой случай", -- сказал о нем худрук Театра драмы и комедии на Левом берегу Эдуард Митницкий. Выше такой похвалы для артиста может быть, пожалуй, лишь гордая реплика театрала: "Сегодня иду на Горянского!"

"В "БУРЖУЕ" Я СЫГРАЛ СОВЕРШЕННО НЕ ТО, ЧТО НАПИСАЛ СЦЕНАРИСТ"

-- Володя, я знаю, что ты недавно вернулся из Москвы.

-- Да, я озвучивал свою роль в телесериале "День рождения Буржуя" (это совместный проект 1+1 и НТВ). Фильм писался "вчистую", по новым технологиям, но потом было решено переозвучивать его заново. Украинских артистов дублировали москвичи, а меня вызвали, чтобы я говорил сам. В три дня пришлось озвучить большую роль.

-- Кого ты играешь в "Буржуе"?

-- Врача-психиатра Костю. Юрий Рогоза, автор сценария, посмотрев рабочий материал, признался мне, что писал совершенно другой образ. Но в моей интерпретации Костя ему нравится больше. В некоторых эпизодах мне давали свободу, и я импровизировал, даже досочинял тексты. Режиссер Толя Матешко сказал, что у меня есть десять минут экранного времени, и я могу его заполнить каким угодно текстом. Вот я и заполнил монологом.

-- Если сериал станет популярным, возможно, это отразится на твоей телевизионной карьере? Кстати, почему актеры Театра драмы и комедии, многие из которых -- прирожденные шоумены, ограничиваются театральными подмостками?

-- У нас такой режим работы, что с нами никто связываться не хочет. И поскольку нужно выбирать между театром и телевидением, мы выбираем театр. Это более долговечное дело, более благодарное. Мне приятнее, когда меня узнают на улицах не потому, что я "засветился" на экране, а потому, что я работаю в театре. Именно в этом театре.

-- Но телевидение -- это сейчас едва ли не единственный источник заработка. Насколько я понимаю, театр денег не приносит.

-- Это правда. Но для меня театр -- не предмет заработка. Это предмет моего духовного интереса.

"БИЛЕТЕР МОЖЕТ СКАЗАТЬ БОЛЬШЕ, ЧЕМ ИНОЙ КРИТИК"

-- Успех тебе знаком. А были откровенно проваленные роли?

-- Знаешь, зритель достаточно благороден. Он боится обидеть артиста. Он никогда не признается в своем разочаровании -- просто потом не придет. Так что я не знаю, что такое провалы.

-- Ну, скажем, когда ты был крайне недоволен собой.

-- Да постоянно! Состояние депрессии преследует. Чувство неудовлетворенности и сознание, что все нужно начинать сначала.

-- Только что я видела, как на входе в театр тебя радостно встречали вахтер, администратор, билетер. Любят Горянского в театре?

-- Да нормально все работаем. Атмосферу ты увидела -- это же не сыгранная ситуация. Вообще, билетер в любом театре -- это камертон. Он по эту сторону зала, и в то же время -- в театральном коллективе. Иногда билетер может сказать больше, чем иной критик. Правду говорят, что театр начинается с вешалки.

-- А где находится артист -- между вешалкой и режиссером?

-- Артист -- самое зависимое существо. Он зависит от всего: от распределения после института, от режиссера, который тебя ломает, как ему заблагорассудится. Бывает, эта ломка с болью, а бывает и с радостью.

-- Тебе никогда не хотелось выступить в роли режиссера?

-- Нет. Дай Бог срежиссировать хотя бы свою роль. Кроме того, иметь власть над людьми? В первую очередь, нужно усвоить, что это колоссальная ответственность. Если ты выбираешь артистов, значит, ты за них отвечаешь. Это же как детский сад. Артист очень доверчив. Если его берут, он к режиссеру относится как к Богу. Я не могу взять на себя такой ответственности.

"МОИ РОДИТЕЛИ ВООБЩЕ НИКОГДА НЕ БЫЛИ В ТЕАТРЕ"

-- Семья у меня не театральная. Папа был шахтером, мама тоже не имела никакого отношения к искусству. И вообще, они никогда не были в театре -- так сложилась жизнь. Они добывали пропитание. А я ходил в театральный кружок при доме пионеров. Энтузиазм был безумный. Я с таким трепетом ожидал спектаклей! Приходил за три-четыре часа до начала спектакля или репетиции, ждал под закрытой дверью. Вот глупость какая была! Один момент меня довел до слез. Нас учили, что плюнуть на сцене -- это святотатство. И тут приехала какая-то группа артистов. Мы, как хозяева зала, могли себе позволить ходить среди настоящих артистов! Вдруг один из них подошел к занавесу и стал вытирать им свои лакированные башмаки. Когда я это увидел, то пришел в такую ярость! Конечно, после этого я видел кое-что и похуже, но то детское потрясение до сих пор очень сильно.

Сейчас, когда играю детские спектакли, прокручиваю свое детство... Говорят, что для малышей нужно играть лучше, чем для взрослых, -- но это воспринимается как формальность. А это же обратная связь. Через три-пять лет эти же дети придут к тебе на взрослые спектакли и будут платить тем же. Своего зрителя нужно воспитывать.

-- Что ты думаешь о телепрограммах для детей?

-- Да это же кошмар! Возведенная в норму жестокость. Я бы вообще их запретил. А с 18 до 21 часа запретил бы телетрансляции как таковые. Чтобы люди выходили на улицу, а не накапливали бы эту жуткую энергию с экрана у себя в квартире. Выходили бы и общались друг с другом. Этот ящик заменил людям мозги. Мы стали зомби. Мыслим, как телевизор, оцениваем какие-то вещи, как телевизор, едим, пьем и даже лечимся, как советует телевизор. Абсурд!