НАСТАСЬЮ ФИЛИППОВНУ РУБЯТ -- ЩЕПКИ ЛЕТЯТ

Узнав, что Андрей Жолдак собирает пресс-конференцию в разрушенном доме на Андреевском спуске, а "подогрев" будет осуществляться при помощи горячительных напитков и костров, разводимых там же, внутри дома, наш фотограф озадачился: "Тогда почему мы едем не на пожарной машине?"

Бетонный пол был устлан толстым слоем опилок. С двух сторон в неких подобиях мангалов прямо среди опилок горели костры. В центре попивающего грог народа возвышался новоявленный Карпенко-Карый, год назад бывший Тобилевичем, а всю предыдущую жизнь значившийся Андреем Жолдаком. Несмотря на смену фамилий, повадки их обладателя -- те же, что и раньше. Он по-прежнему огромен, безапелляционно гениален и неразлучен со своей самой преданной "фанкой". Вернее, Фаней -- упитанной добродушной собачкой-лабрадором. Фаня по-хозяйски путалась под ногами -- видимо, пыталась растормошить задохнувшихся от дыма, но по-прежнему замерзших журналистов.

Жолдак пообещал, что, увидев его "Идиота", все обалдеют. Ибо он сделал великое открытие: "Князь Мышкин по форме -- идиот, а сущность его -- Иисус Христос". Правда, Жолдак почему-то умалчивает, что все режиссеры до единого подходили к "Идиоту" ТОЛЬКО с этой аксиомой, которая настолько очевидна, что о ней считается почти неприличным говорить вслух. Андрею вообще свойственно представлять себя "единственным в своем роде", не обращая внимания на легкую "эпидемию" "Идиотов", захлестнувшую наш театр в последние годы.

В соседней с позволения сказать комнате (от стен в доме остались одни воспоминания) периодически раздавался грохот. "Слышите звук топора? -- светло улыбался Жолдак. -- Вот там и будут Настасью Филипповну "того"!" Погодите, да ведь Настасью Филипповну, помнится, садовым ножиком зарезали? А топор -- это там, где Раскольников пришил старушку да еще в стишках "В лесу раздавался топор дровосека -- мужик топором отгонял гомосека". Или это как у классика: "Я за свою жизнь прочел всего две книжки -- "Му-Му" и "Анну Каренину". Только вот не помню, в какой из них Герасим свою собачку под поезд бросил?"

Нет, знаете, если бы Жолдак молчал -- ему бы цены не было! Ибо спектакль у него получается действительно блестящий. Безумно интересный, спорный, эстетский, фрейдистский и еще Бог весть какой. Правда, к Достоевскому имеющий достаточно косвенное отношение. (Впрочем, Жолдак всегда умел послать автора далеко-далеко -- и Чехова, и Олби, и Мериме...) Зато для тупых и особо придирчивых напечатано смешное "либретто" к этому почти балету с живой музыкой.

Спектакль вовсе не о князе Мышкине, который из обещанного полубога превратился в полуобезьяну, не о взбалмошной Настасье Филипповне, которая, оборачиваясь гигантским пауком, лакает молоко из стоящей на полу фарфоровой тарелки -- спектакль о Рогожине... Ой, как захотелось написать "о Раскольникове"! Это все из-за топора. Вернее, из-за топоров -- их у Рогожина в саквояже штук восемь. Да и Рогожин-то не один: их двое, он и его тень. Причем, кто есть кто -- непонятно. И когда в финале Рогожины, врубая топоры в светлые доски и разметая их в щепки, расправляются-таки с Настасьей Филипповной -- гибнет и половина его, Рогожина. А вторая половина остается отрешенно греться у зябкого костра с идиотом Мышкиным.

Одно непонятно: как выдержит этот длиннейший психологический экзерсис "купечески-буржуазная публика", которую ожидает Жолдак на премьерах 25, 26 и 27 февраля и которая купит билеты за 50--100 гривен. К тому же, им ведь предстоит еще бродяжничать по трем помещениям (Театр на Подоле, церковь Богородицы Пирогощи и тот самый дом на Андреевском), а ни в одном из нет даже ватер-клозетов... Видимо, зрителям придется бегать "по надобности" в расположенный неподалеку офис Фонда содействия развитию искусств, при поддержке которого создан спектакль.

И все же лучшая сцена из "Идиота", какую я видела в жизни, разыгралась аккурат после той памятной пресс-конференции... Стоя у "очага" с некоей барышней, Андрей Жолдак, видимо, решил с ней за что-то расплатиться. Он вытащил из-за пазухи кошелек и -- о, несчастье! -- из кошелька выпала купюра (две гривни, что ли?) и приземлилась у самого костра. Если б вы видели, как великий режиссер выхватывал ее из огня! Вот это была настоящая сцена из Достоевского -- та самая, где царственная Настасья Филипповна швыряла деньги в камин... Только кто же их там доставал? Ах да, Лебедев! А Ганя Иволгин терял сознание, но изо всех сил держался гордецом...

Низкий поклон Вам, Федор Михайлович Д.