"Я НЕ МОГУ СОЧУВСТВОВАТЬ НАРОДУ, КОТОРЫЙ ОПЯТЬ ХОЧЕТ "С ЛЕНИНЫМ НА ЗНАМЕНИ"

Борис Краснов -- бывший киевлянин, бывший художник киевского Театра Русской драмы им. Леси Украинки. Ныне он -- самый известный и модный художник в сфере российского шоу-бизнеса (сценография шоу Аллы Пугачевой, Филиппа Киркорова, Игоря Николаева, Ларисы Долиной и других), театра, кино. В Москву уехал в конце 80-х. У нас бывает часто, однако все больше по делам московским... На этот раз Борис привез новую программу Александра Розенбаума "Транссибирская магистраль".

"ВСЕ, КТО РОДИЛИСЬ НА НИКОЛИНОЙ ГОРЕ -- ИНВАЛИДЫ ДЕТСТВА"

-- Боря, я помню тебя еще по "киевскому периоду". И должна сказать, что уже тогда честолюбия и энергичности тебе было не занимать...

-- У Пастернака есть фраза "Искусство делают провинциалы". Но все относительно, любые истины. Дело в ином. То, что тогда творилось в Украине, было чудовищно. Например, если иметь в виду список драматургов, запрещенных в те годы к постановке, то длиннее он был только в Башкирии. Запретов было более 50-ти, в том числе Арбузов, Володин, Розов. Почему все уезжали в Москву? Это была явно политика КГБ -- зажимание по краям и выдавливание в центр, чтобы не бегать по стране, а "записывать" всех, кто пишет, читает, рисует в одном месте. Кроме того, я очень любил Москву, смотрел прогоны на Таганке, у Кости Райкина в Институте стали и сплавов. Жаль, что сейчас нет времени бывать на премьерах, читать. Когда-то я спросил у Параджанова, почему он мало читает, и он сказал: "До 28 лет человек накапливает, а потом уже должен только выдавать". Это правда. Я, например, раз десять начинал Драйзера, но так и не смог дочитать до конца. Наверное, я чем-то обделен. Зато могу шесть раз перечитывать Чехова... Что касается "большого накопления", то, живя около МХАТа, я, к сожалению, став москвичом -- не видел последние работы Евстигнеева, Смоктуновского. Все казалось: вот оно рядом, рукой подать, еще успею. Хотя среди "наших" ("приезжих москвичей") бытует такая шутка: "Те, кто родились на Николиной горе -- инвалиды детства". И тем не менее, среди них тоже есть достойные люди -- например, Михалков. При том, что папа, дедушка... Да? Я имею в виду Михалкова-режиссера, а не общественного деятеля.

-- Это, скорее, исключения, чем правило. В большинстве своем, они так и остаются "детьми"... Борис, не испытываете ли вы, когда приезжаете в Киев, чувства мстительной радости: ну что, дескать, доказал я вам?

-- Да нет... Я же успел здесь многое повидать -- в том числе, как в Киеве умеют расправляться с людьми. Я видел, как исключали из комсомола Олега Борисова за то, что он снимался в кино. Я видел его глаза, сидя на полу перед первым рядом, когда спустя много лет он приехал с постановкой "Кроткой" и говорил монолог, глядя в зал -- было понятно, о чем он думает в этот момент. У меня нет такого, с удовольствием встречаюсь здесь со старыми друзьями. Хотя иногда встречаю разную реакцию. В 89-м году я поставил в Киеве с Эриным пьесу Мережко "Женский стол в охотничьем зале". С тех пор ни разу, ни по одному поводу я не нужен был Украине.

-- Ни разу не пригласили?

-- Ни разу! Хотя в Москве продолжаю работать для театров и даже получил премию правительства Москвы.

-- А работали бы, если бы пригласили киевляне?

-- Почему нет?! Работаю же я в Белоруссии, Грузии, Узбекистане, Греции, Португалии, Германии. Только не здесь. Но я же гордость украинской школы! Я учился в украинской киевской школе, я закончил киевский институт, я долго говорил только на украинском языке и приехал в Москву со своим "шо". Я же хорошо знаю эту культуру -- и, пожалуйста, не нужен. Мне когда-то покойная Молостова сказала: "Мальчик, уезжай из этого города. Ни одному творческому человеку он не принес счастье". Я вижу, как здесь мучается Богдан Ступка, а он ведь человек Украины.

-- Тебя не удивило, что он дал согласие стать министром культуры, чиновником?

-- Это рефлексия. Я говорил с ним на эту тему -- ему кажется, что это его миссия.

"КАРЬЕРА -- ЭТО НЕ ЦЕЛЬ, А ИТОГ"

-- Один мой знакомый говорит, что есть только два варианта сосуществования с миром: либо ты этот мир преобразовываешь, либо ты под него прогибаешься. В противном случае тебя этот мир уничтожает. Насколько я понимаю, тебе ближе всего первый вариант?

-- Так выходит автоматически, потому что я предпочитаю жить и делать то, что считаю нужным. Знаешь, есть такое понятие: карьера -- не как цель, а как итог.

-- Ты себя комфортно чувствуешь в мире шоу-бизнеса?

-- (Раздраженно.) Да нет, я тебя умоляю... С отдельными людьми, в отдельных проектах -- да, а так... Какой там шоу-бизнес! Что это, какая-то общность людей или общность понятий?

-- По крайней мере, какая-то территория со своими правилами и законами.

-- Наоборот. Закон-- тайга, медведь -- прокурор. Вообще, мне все равно, чем заниматься -- делать спектакли, концерты, оформлять витрины. Какая разница?

-- То есть никакого снобизма -- большое искусство или попса?

-- Ой, с театром, например, мне все уже ясно давно. Особенно в Москве. Вот это деланье вида, что они в туалет не ходят и отрыжки у них нет... мы это все уже проходили. Якобы они занимаются чем-то большим, а мы -- чем-то фуфловым. Ты была на концерте Розенбаума: он работает не на потребу публике, а ведет ее за собой. А что театр? Театральные актеры говорят через губу "шоу-бизнес", а сами на трех табуретках объездили всю страну. Они что, не шоу-бизнес?!

-- Я смотрела несколько последних московских антреприз. Это, конечно, чудовищно.

-- Об этом и речь! А эти дешевые пьесы как тебе нравятся? Да в шоу-бизнесе есть люди, тот же Розенбаум или Пугачева, чьи песни в 10 раз глубже, чем те пьесы. Но нет, они твердят, что делают искусство, а мы -- гов... Ладно, все я про них знаю.

"ЗА ЖВАЧКУ ВЫНОСИЛИ ПОЛДОМА"

-- Каких иллюзий ты лишился за эти годы?

-- Жалко, что у нас не было возможностей стать "людьми мира", у наших детей будет уже все по-другому. На русское -- балет, литературу, кино --целый век не было моды. Но сейчас, надеюсь, что-то будет меняться. Полжизни было прожито странно. Конечно, было и хорошее, но фетиши были чудовищные -- за жвачку полдома выносили, на семейном совете решали, купить ли тебе джинсы... Это ужасно было. Сейчас вспомнил: там, у ресторана "Динамо", на склонах в 72-м году мы записывались на машину, а открытка пришла в 85-м. Кошмар.

-- Самое ужасное, что и обижаться не на кого...

-- Почему? Мне есть на кого обижаться. Это была власть коммунистов. А сегодня опять, когда 34% набирают коммунисты, мне этот народ не жалко! Я не могу сочувствовать народу, который опять хочет "с Лениным на знамени". Никакого исторического урока.

-- Может, прав был Розенбаум, когда только что объяснял мне, что это гены -- мазохизм в крови.

-- Да это невиданный разврат людей, когда декларируется "Не трожь пролетариат!". Было как, вспомни. Пролетариату в первую очередь квартиры, машины, поездки в Болгарию и обижать его нельзя было. А пролетариат делал брак, дерьмо, пил водку, но мы его не трогали. Сегодня они хотят того же самого. Им это нравится.

-- Не хочется покинуть страну?

-- Не знаю... Здесь столько уже всего сделано. Не хочется бросать. Есть, конечно, какая-то усталость от ситуации в целом. все время думаешь: вот-вот-вот, сейчас будут какие-то законы, что-то заработает, сдвинется с места. Начнется движение в профессии -- большие шоу, большие деньги, разработка "бродвейской линии"... ничего! Каждый раз все откатывается назад -- и все по-новой.

-- Ну, сейчас-то ты человек не бедный...

-- Деньги дарят свободу. И даже здоровье. Мой дедушка умер при коммунистах в 72-м году от разрыва желчного пузыря только потому, что из Швейцарии не успели привезти лекарство. Но папе я успел сделать операцию на сердце.