"В КИНО РАБОТАЮТ ШИЗОФРЕНИКИ"

От былой славы украинского кинематографа -- игрового, научно-популярного, документального, анимационного -- осталось лишь воспоминание. На киностудиях царит разруха и уныние, производство фильмов превратилось в непозволительную роскошь, режиссеры переквалифицировались в управдомы. "Ау-у-у, есть тут кто живой?", -- без особой надежды кричу я в темноту студийного коридора. Навстречу мне открывается дверь монтажной и в проеме появляется Олег Бийма, режиссер, на счету которого более 150 только музыкальных фильмов, и который не намерен ни в кого переквалифицироваться.

В КИНО РАБОТАЮТ ШИЗОФРЕНИКИ, КОТОРЫХ ЕЩЕ НЕ ЗАБРАЛИ В КЛИНИКУ

-- Да, многие мои коллеги сменили род деятельности. Они переходят в другую ипостась -- в ночных клубах ставят шоу, снимают клипы, занимаются формальной работой на телевидении, зачастую далеко не творческой. Они отправились зарабатывать кусок хлеба, и это понятно. Но та иллюзия, что какое-то время можно где-то покантоваться, продержаться на плаву, а потом снова вернуться в кино и сделать открытие -- это просто абсурд. Человек теряет профессионализм. А я не могу уйти из-под этого колпака. Видимо, это очень сильная зараза. По большому счету, в кино работают люди, которые не могут не работать, шизофреники, которых еще не забрали в клинику. Сейчас из кино ушло много лишнего. Правда, и нового ничего не добавилось, не возникло, не состоялось открытий. Но пространство стало чище. М-да, совсем чистое пространство... Эдакая девственность, нетронутость.

-- То есть идеальная ситуация для рождения чего-то нового, революционного.

-- Да, теперь остается ждать мессию. Но дело в том, что мессия может появиться только тогда, когда люди верят в его приход. Ожидание и вера ведут мессию на землю. А у нас никто мессию не ждет. Я говорю о культуре, разумеется.

-- Ну, хорошо, пока мессия не явился, все равно нужно что-то делать?

-- Сейчас у руля встали гуманитарии -- Жулинский, Драч, Ступка. В связи с этим есть надежда, что начнется какое-то движение в кино. На сегодняшний день у меня колоссальные знакомства. Никогда в жизни у меня не было такого стечения обстоятельств, расположения планет, когда власть держащие, которым сегодня дано право решать культурную политику Украины, -- мои добрые приятели, с которыми я в очень теплых, дружеских отношениях. Но внутренний затор, гордыня не позволяет мне идти к ним и просить содействия. Если бы это были мои враги, мне было бы проще потребовать: вы хоть умрите, а я должен это сделать. А поскольку это другая система отношений, я не хочу быть навязчивым, неделикатным.

ЖДУ, ЧТО ПОЯВИТСЯ ФЕЯ И МАХНЕТ ПАЛОЧКОЙ

-- Ты никогда не пробовал уйти из профессии?

-- Очень упорно держусь за нее, хотя хлеба с маслом она не приносит. В основном -- в долги. Многие мои проекты финансируются из собственного кармана. Я одалживаю деньги, потом отдаю их с большим трудом. Но я понимаю, что если сегодня я не буду делать то, что умею делать, послезавтра я окажусь не способным ни на что. Поэтому появляются маленькие проекты. И хоть они не являются движением в кинопроцессе, для меня они -- единственное спасение. Вообще-то я готовлю какие-то большие вещи с надеждой на то, что в один прекрасный день фея махнет палочкой. С феями вот только плохо.

-- Ты же находишься в постоянной работе. Ни один режиссер не может похвастаться такой занятостью. Что же, все это благодаря вашему энтузиазму?

-- В общем-то, да. Практически все держутся на энтузиазме и на моем упрямстве. Я Овен. И мое упрямство доходит до маниакальности. Именно эта черта заставляет меня пытаться что-то делать. Уже третий год я занимаюсь проектом "Немеркнучі зірки". Надеюсь, что хотя бы через 10 лет это может понадобиться в этой стране, потому что герои сериала -- мудрые, великие люди. Это уникальные индивидуальности, которые не утратили своего "я", которые живут на завтра, с сумасшедшей верой, которая, похоже, столетия и держит на плаву эту нацию.

-- Кто герои сериала?

-- Евгения Мирошниченко, Мария Стефюк, Евгений Станкович, Анатолий Соловьяненко. Я практически последним его снимал. Материал, который в течение двадцати лет мы с ним нарабатывали, -- музыкальные фильмы, концертные программы, документальные ленты -- вошел в два фильма по тридцать минут. Мы подбили какую-то черту, после которой настало небытие. Но мне кажется, что Соловьяненко стал больше жить после смерти. Может быть, кого-то это встряхнуло, кого-то поразила нелепая смерть. Сейчас к нему возникает интерес, появляются картины с его участием.

150 МУЗЫКАЛЬНЫХ ФИЛЬМОВ -- И НИ ОДНОГО "ДУТОГО" ИМЕНИ

-- Ты, пожалуй, самый большой специалист по музыкальным картинам?

-- Я пришел на студию "Укртелефильм" снимать именно музыкальные фильмы. Видимо, у меня это было в крови, в сердце. И потом, эта стезя оказалась спасительной для меня -- на протяжении 20 лет я мог позволить себе роскошь не влезать в разборки, в идеологию, в гип-гип ура. То есть, я занимался нейтральными вещами, я уходил в выдуманный, красивый, эстетичный мир высокого искусства, музыкальной поэзии. Я могу себе поставить плюс -- за то, что я не сподобился снимать нужные той стране правительственные концерты, дутых звезд, которые получали звания, служа той идеологии. Я точно могу сказать, что в моих 150 музыкальных картинах нет ни одной дутой величины, случайного певца.

-- Вот это я понимаю, творческая плодовитость -- 150 фильмов!

-- Мои коллеги упрекают меня, что я неразборчив. Как я могу снимать в год пять, десять, а то и двадцать картин. Априори это должно быть не качественно. Но у меня такая стихия, такой порыв -- если я не снимаю параллельно несколько картин, я считаю, что ничего не снимаю. На одной картине я зацикливаюсь, у меня нет выхода, нет дополнительного материала, толчка на будущее. И потом, такой образ жизни не давал возможности расслабиться.

-- Как же ты, привыкший к такой насыщенной киножизни, живешь сейчас, перебиваясь "маленькими проектами"?

-- А вот сейчас я и канаю. Ищу пятый угол в комнате и не могу его отыскать. Вот последнее время меня начало посещать ощущение, что я остановился. И даже если формально я что-то делаю, это можно назвать стрельбой из пушки по воробьям. Нет той молнии, которая должна меня пронизывать сумасшедшим вольтажем, напряжением эмоций, сил, фантазий, где сон и явь смешивается в бесконечный бред, который называется творчеством. Поэтому сейчас мне очень тяжело, на какое-то время я чувствую себя потерянным. Но я совладаю и попытаюсь реализовать один из тех больших проектов, сценарий, который я постоянно ношу в сумке и мне от него горячо, холодно, он меня жжет, он меня теребит, он мне мешает жить, я должен от него избавиться. А избавиться -- это значит переплавить его на целлулоид.