"ЗАПИШИТЕ В "ЧЕРНУЮ ТЕТРАДЬ" НЕСКОЛЬКО ГРАММ ЦУКЕРОК, ДО ПЕНСИИ"

В селе Жиричи на Волыни коротают свой век две женщины преклонных лет, полагаясь лишь на свои собственные силы, которых остается все меньше. Особенно у 106-летней матери -- это угадывается и по согнутому дрожащему телу, и по выцветшим глазам, и по глухому медленному "доброго здоровья" на наше "добрый день".

Зимой, когда Матрона Романовна тяжело болела, она не могла вымолвить и слова. А всего лишь полтора года тому назад, по словам дочери, "мати не тільки добре говорили, а й самі ще викопали картоплю біля хати".

...Рассматриваем паспорта. Мороз Матрона Романовна, 1894 года рождения. Мороз Нонна Павловна, 1921 года рождения...

-- Как это, Мороз Нонна Павловна? -- удивляется женщина. -- У меня ж муж был. Должно быть Хартонюк Нонна Павловна.

Мы разводим руками.

-- У меня две фамилии должно быть, потому как два мужа было. Оба померли. Первого Дорофей звали.

-- А второго?

-- А второй, -- смеется, -- то не муж был, то было полмужа.

-- Как это?

-- (Шепчет) То был любовник мой. Он жил в одной хате, а я в другой -- так и хозяйничали... Так, говорите, Мороз записано?

-- Ну да, вот прочитайте.

-- Мы обе не умеем ни читать, ни писать, -- говорит Нонна Павловна.

-- А деньги считать?

-- Э-э, миллион дайте -- сосчитаю. "За Польщі" у нас в Жиричах была школа, но родители, которые на пана работали, меня учиться не пустили -- надо было смотреть за младшими детьми. Три братишки у меня было, но все рано умерли...

-- Имя у вас редкое -- Нонна...

-- Это так батюшка окрестил. Мать говорила ему, что такого имени не хочет, потому что будет забывать, как меня звать. Но батюшка назвал по-своему...

Разговор уже давно перешел в веселое русло. Возможно, поэтому мы сразу и не заметили на столе миски с размоченным хлебом. Трудно себе представить, но этот размоченный хлеб для стареньких женщин, как оказалось, -- и первое, и второе, и третье. Плюс иногда картошка, потому что катастрофически заканчивается...

-- А что можно еще приготовить, нет ни молока, ни сала. Только хлеб, сахар и водичка святая... Бывает, и этого нет. Недавно у соседки заняла двадцать гривен на хлеб: пенсию нам обеим месяцев за пять уже задолжали. В неделю съедаем две буханки... А еще мать, не поверите, в свои сто шесть обожает конфеты. Стараюсь хоть изредка порадовать ее, иду в магазин и прошу продавщицу, чтобы в "черную тетрадь" несколько граммов "цукерок" записала. До пенсии. Сама же сладостей даже не пробую.

...Партизанка Нонна стояла на эшафоте, над ее головой свисала зловещая петля. "Вот и все, -- подумала, -- такая, значит, моя доля". Вдруг немецкий переводчик обращается к ней: "Девушка, считай, ты в сорочке родилась -- тебя не повесят, а отправят в концлагерь".

В Германию увезли вместе с отцом и матерью. Непосильные работы, унижение, побои -- все пришлось пережить. Кормили супом из жаб. "Они такие жесткие, противные, -- вспоминает Нонна Павловна. -- Но что сделаешь, когда нужно выживать".

Мы не в силах отвести взгляда от миски с размоченным хлебом. А Нонна Павловна обращается уже к своей матери:

-- Мама, ты помнишь войну?

-- Ага, -- еле слышим мы, а слово "помню" лишь прочитываем по губам...

-- Одни мы с матерью, -- продолжает Нонна Павловна, -- не дал мне Бог детей, некому помочь. К людям ходят социальные работники, а мне все приходится делать самой. А ведь тридцать лет в колхозе проработала -- была дояркой, свинаркой, телятницей. Вот этой зимой за машину дров заплатила 150 гривен, сама их порезала и поколола. И огород посадила. Картошка заканчивалась, так сосед Паша, дай Бог ему здоровья, выручил, аж три мешочка перебросил через забор, говорит, садите, бабушка...

В старенькой хате -- сени и комната. Страшная история у нее. Лет пятнадцать тому назад в хате сгорели двое детей. Отчаявшиеся хозяева намеревались сжечь дом полностью, но Нонна Павловна упросила им продать: их хата разваливалась, а новой им не потянуть было. "А не боитесь?" -- спросили соседи и уступили.

Потому в хате много икон. Утром и вечером 106-летняя бабушка Матрона безмолвно молится. Удивительно, но к ней до сих пор идут люди, чтобы она помолилась за упокой усопшего...

Вот так и живут они -- 106-летняя мать и ее 79-летняя дочь. На хозяйстве две курочки и собачка, на столе -- миска с размоченным хлебом.