ПРИЗРАК БРОДИТ ПО... ДАТСКОМУ КОРОЛЕВСТВУ

Кто-то странный, инфернальный и взлохмаченный, призывал Гамлета не забывать его. Неудивительно, что после этого Гамлет, усевшись на пол у могилки отца, извлек флягу с выпивкой. Стало понятно, что это -- его привычное состояние...

Было время, когда в Киевский молодежный ходили только принудительно обилеченные школьники. Теперь каждый спектакль худрука киевского Молодого театра Станислава Моисеева будоражит умы критиков и заставляет зрителей тянуться плотной вереницей на Прорезную. Июньская премьера "Гамлета" (ближайший спектакль -- 17 июня) стала поводом для нового лозунга: "Молодежный умер. Да здравствует Молодой!"

...Гамлет пришел на свидание к Офелии. "Ничего себе! А где же монолог "Быть или не быть?" -- подумала я как человек, испорченный знанием шекспировского сюжета. -- Вот уж новаторство так новаторство!" Знаменитый монолог настиг нас там, где никто не ожидал. Гамлет выволок на середину сцены труп только что убитого (по ошибке, и это подчеркивает режиссер Моисеев!) Полония. Они стоят на коленях, упершись лбами друг в друга -- живой и НЕживой. "Бути?" -- вопрошает Гамлет. Полоний с грохотом валится на пол. Гамлет, убитым голосом: "Чи не бути? Ось проблема!" Н-да, литератор Юрий Андрухович, бесспорно, за этот перевод "Гамлета" будет вписан большими разноцветными буквами в историю украинского театра. (Кстати, узнав о "Гамлете" Андруховича, многие тут же припомнили "Гамлета" Подервянского. Так вот, Лесь Подервянский на премьере был. Говорят, остался доволен.)

Все происходит без ненужной суеты, мизансцены прочерчены аккуратно, почти графически. Гамлет -- Валерий Легин -- порой слегка шутоватый, порой искренне сумасшедший, иногда уступает соло-партию смешному и, кажется, даже безобидному Полонию (Алексей Вертинский). Часто эпицентром сценических взрывов становится Клавдий -- Станислав Боклан -- нервный, жесткий и играющий каждым мускулом лица. А в паузах серьезную "идеологическую работу" со зрителем проворачивают декорации Андрея Александровича-Дочевского: тут вам и Дания-тюрьма с "небом в клеточку", и шахматная доска, где каждая фигура существует по строго регламентированным правилам -- одна, сбивая другую, занимает клетку убитой. А в какой-то момент под сказочно красивую и одновременно пронзительную музыку Юрия Шевченко черно-белая клетка подсвечивается сзади, и черные клетки на просвет оказываются прозрачными, белыми, а серебристо-белые -- непрозрачными, черными. И становится понятно, что черное и белое -- понятия весьма и весьма относительные.

Но не забудем, что мы наблюдаем за этой партией уже после того, как мат поставлен и черный Король сбил белого Короля. Так что все происходящее с Гамлетом -- лишь бессмысленная агония героя, не желающего смириться с объективным спортивным результатом. И потому в финале спектакля никакой Фортинбрасс не мчится спасать Датское королевство. Оплакивать трупы, разбросанные по шахматной доске, приходит лишь тень белого Короля.