ЖИЗНЬ, СЫГРАННАЯ ПО-КОРОЛЕВСКИ

Не стало Григория Горина. Мудрого и по-детски наивного человека, светлой личности. Дивного драматурга, одарившего нас такими шедеврами, как "Тот самый Мюнхгаузен" и "Дом, который построил Свифт", "Королевские игры" и "Формула любви", "Кин IV" и "О бедном гусаре замолвите слово", "...Чума на оба ваши дома!" и "Поминальная молитва"...

Он был добрым и снисходительным, как истинный мудрец, и на редкость застенчивым человеком. Удивительно легким в общении, на ходу рождающим афоризмы. Человек благородной души и столь же благородной внешности -- высоченный, богатырски сложенный, слишком моложавый, искрящийся и задорный для своих шестидесяти... Не верится, что его могло вот так внезапно "не стать". Был -- и не стало. Еще за три часа до смерти приехавшая "скорая" сказала, что с сердцем все в порядке. Тем не менее, оно разорвалось.

В его большом сердце находилось место для переживаний о Тиле Уленшпигеле и царе Соломоне, о шуте Балактиреве и композиторе Березовском, о Тевье-молочнике и поджигателе Герострате. Горин любил вспоминать "поразительную по своей тупости фразу", укоризненно произнесенную одним чиновником: "Григорий Израилевич, вы же русский писатель! Зачем вам какие-то греки?"

"И пусть мое имя будет помянуто лучше со смехом, нежели вообще не помянуто", -- написал в своем завещании Шолом-Алейхем. Горин взял эти слова эпиграфом к "Поминальной молитве" -- той самой, что уже более десяти лет собирает аншлаги в Театре Франко под именем "Тевье-Тевель". Ровно два месяца назад Григорий Израилевич был в Киеве -- смотрел у франковцев "Кин IV". Влюбился в этот спектакль и хотел показать его в Москве. Его пьесы идут по всему миру, а в Украине Горин по-прежнему остается самым репертуарным драматургом -- популярнее Шекспира и Чехова. Недаром Марк Захаров сказал: "По смелости Горин не уступает Шекспиру, а по всем другим параметрам лично мне он ближе и дороже".

Он окончил медицинский институт. Начинал писать, работая врачом "скорой помощи". Великие русские доктора -- Чехов, Булгаков, Горин -- лечившие людей словом. И смехом. "Я понял, в чем ваша беда, -- объяснил Горин устами Мюнхгаузена. -- Вы слишком серьезны. Серьезное лицо -- еще не признак ума, господа. Все глупости на Земле делаются именно с этим выражением. Вы улыбайтесь, господа, улыбайтесь!"