"Я ЗАВОЖУ ПУБЛИКУ, А ПУБЛИКА МЕНЯ"

В каждом виде спорта у болельщиков есть любимчик. Кто он, легко определить по бурным овациям, сопровождающим каждое его движение, по огромной толпе желающих получить автограф. Порой это далеко не первая скрипка в оркестре, но любит его народ за незаурядность и какие-то особые качества.

Легкоатлетические фаны всегда с нетерпением ждут появление в секторе для толкания ядра Романа Вирастюка. Ни одно ядро не улетело из его рук "просто так". Каждое сопровождалось львиным рыком, а приземление -- еще большим воплем. То ли за это, то ли еще за что, но публика от него в восторге.

-- Роман, вы, наверное, специально разыгрываете представления, чтобы понравиться зрителю?

-- Да, я немного подыгрываю публике. Для меня важно, чтобы люди не ушли с соревнования разочарованными. Благодаря повышенной эмоциональности я чувствую зрителей, а общаясь с ними, и себе помогаю достичь результата. Люди реагируют на мое нестандартное поведение подбадривающими криками и аплодисментами, это, в свою очередь, заводит меня. Чувство, что ты нужен, придает силы, и я начинаю работать за двоих.

-- На соревнованиях вы всегда как-то по-особенному реагируете, когда поднимается желто-голубой флаг, подпеваете наш гимн. Для вас слова о родине -- не пустой звук?

-- Ни в коем случае! Я из Ивано-Франковска, а там детям с пеленок прививают любовь к своей стране. Поэтому я -- украинец до мозга костей. Мне приятно петь гимн. Приятно сидеть с флагом на трибуне, когда не выступаю, и болеть за наших ребят. Да, я патриот, и, по-моему, этого не нужно стесняться. Мне больно слышать, когда некоторые спортсмены хают свою страну. Хочется сказать таким: "Имейте Бога в сердце. Эта земля дала вам дорогу в жизнь, вы не стыдиться, а гордиться ею должны".

-- Жизнь в большом спорте -- особая штука. Приходится чем-то жертвовать, от многого отрекаться, редко бывать дома... Не велика ли цена за шанс добиться успеха?

-- Свой выбор я сделал давно, еще когда меня пацаненком приметил заслуженный тренер Украины Иван Шарый и предложил у него тренироваться. Ядро полюбил сразу, как только стал им заниматься. И сегодня не представляю себя без него. Да, спорт -- это не только промокшие от пота футболки, но и недоразумения в семье, истосковавшиеся по отцу дети. Так получилось, что у меня вторая семья. Я безмерно счастлив, очень люблю свою теперешнюю жену. Буквально на днях она родила мне сына. А с первой женой остался восьмилетний Ромка. Но я их не бросил, помогаю, чем могу. Беру сына на тренировки. У Ромчика прекрасные спортивные данные. Купил ему маленькое 800-граммовое ядро. Он серьезно так к делу относится, спрашивает у тренера, правильно ли все делает.

-- Занимаетесь с ним у одного тренера?

-- Мы все -- и я, и сын, и младший мой брат Василий -- тренируемся у Шарого. Всем лучшим, что у меня есть, обязан ему. Да и не только я. Ведь он не один десяток первоклассных мастеров вырастил.

Уважение к тренеру прививается у нас с детства. И есть за что. Иван Григорьевич очень демократичен с нами. Сколько с ним проработано -- 20 лет, день в день! Он ездит со мной на соревнования и помогает, даже если сидит на трибуне. Мне не всегда важна его подсказка, иногда нужен просто взгляд.

-- В 96-м в Атланте судьи не дали вам произвести шестую попытку. Был ли удовлетворен протест, поданный в техническую комиссию?

-- Я построил тактику выступления так, чтобы прибавлять результат в каждой последующей попытке, и оставалось добавить всего 3 см для "бронзы", 11 см -- для "серебра", 15 см -- для "золота". Я был реальным претендентом на призовое место и основной удар собирался сделать в последней, шестой, попытке. И вот готовлюсь толкнуть ядро... Вдруг таймометр показывает, что время вышло. Конечно, это не моя ошибка. Тренируясь 20 лет, уже чувствую эти полторы минуты, отпущенные на подготовку. На мой протест техническая комиссия дала ответ: все произошло в рамках правил.

По окончании соревнований меня окружили журналисты и телекамеры. В прямой эфир я заявил, что на олимпийской арене установлена некачественная аппаратура, она, мол, забрала у меня медаль. Обвинение прозвучало в сторону японской фирмы "Сейко". Японцы тут же отреагировали на мое выступление и пригласили в Токио.

В октябре посетил фирму и, когда прочитал полную техническую расшифровку событий того дня, понял, что дело не в аппаратуре. Виноват судья, который включил секундомер за 30 секунд до того, как высветилось мое имя на табло. Я извинился перед фирмой за заявление в Атланте, сославшись на сильнейшее эмоциональное потрясение. Но когда мне предложили выступить по японскому телевидению и открыто обвинить в содеянном американских судей, отказался. Прекрасно понимал, что за такое заявление мне будет предъявлен иск в несколько миллионов долларов. А у меня нет должной защиты, чтобы противостоять такой силе.