"МНЕ ЗАКАЗЫВАЛИ "ОЙ МОРОЗ, МОРОЗ" ЗА СТО ДОЛЛАРОВ"

Есть у газеты "Сегодня" любимый бард -- ОЛЕГ МИТЯЕВ. На днях он в очередной раз поставил на уши киевскую публику. А принимали мы его за круглым столом в редакции... с осенней клубникой -- нам, журналистам, без клубнички никак.

-- Как вы дошли до жизни такой? Как пришли к бардовской песне?

-- У меня такое ощущение, что я никуда и не приходил. Плавал себе в бассейне в институте физкультуры, однажды меня выловили оттуда представители клуба самодеятельной песни "Моримоша" челябинского тракторного завода и говорят: "Пойдем к нам в клуб!" А я говорю: "Да пошли вы!.." Но они меня все-таки туда привели. И я стал петь, в общем-то, "под ружьем". И как меня ни заставляли задуматься, к авторской песне я отношусь или к какой другой -- я до сих пор считаю, что это бесполезно.

Никогда не предполагал, что буду петь со сцены. Как многие, хотел поступить в геолого-разведочный техникум, а поступил в монтажный. И думаю, тоже потому, что были Рыбников, "Высота" и "не кочегары мы, не плотники" (кстати, у меня на мобильном телефоне теперь эта мелодия играет). После инфиза была армия. Я служил моряком... в Москве. Охранял адмирала флота Советского Союза.

-- Почему бы нет? Москва все-таки -- порт пяти морей...

-- Потом -- ГИТИС. Я все это перечислил, чтобы сказать: в результате ничего из этого не пригодилось в жизни. Пишем песни и поем, где попросят. Мне неинтересно разбираться, как это называется: акын, минезингер, бард, авторская песня, попса... Вот сейчас мы c Леонидом Марголиным хотим записать альбом с оркестром кинематографии. Уверен, что обязательно кто-то возмутится: "Да что вы делаете?!" Когда вышел альбом "Песни нашего века" (мы постарались записать максимально "по-бардовски": хор людей, не умеющих особо петь, слаженно поет под гитару, и только контрабасик туда "подпустили"), в Москве в Центре авторской песни состоялся... суд над "Песнями нашего века". Ставили оригинал, скажем, Окуджавы -- и нашу пластинку. И говорили: "Смотрите, они же все опопсили!" Таким образом, если мы запишем сейчас эту пластинку, нас останется только четвертовать.

-- Вы ведь и с ансамблем "Ариэль" выступали. И даже на Грушинку их, кажется, притащили...

-- (Театрально.) "Вы притащили их даже на Грушинку! Что вы себе позволяете?" А что, они напились, как нормальные каэспэшники, и ничем не отличались от других. Правда, пели слаженно.

-- Олег, вы первым ушли из "Песен нашего века". К этому были какие-то особо грустные причины?

-- Нет, просто нет времени. Наши художественные руководители, Никитин и Берковский, всегда этим бравировали: мол, несмотря на то, что у всех свои проекты, мы все-таки нашли время собраться и спеть вместе. Ну, проехались по Америке, съездили в Израиль... Но наши-то проекты все остановились! Я предлагал набрать молодых людей и торжественно передать им "ключ". А дальше -- пусть они едут. Но художественные руководители этому не вняли. А мы сами потихоньку стали разбредаться.

Я тут недавно встретился с Алексеем Иващенко... в гастрономе. Он сидит в подвале у Георгия Васильева и пишет мюзикл "Два капитана". Они выбирали между мюзиклом и другим проектом, называемым в узком кругу "Дрессированные обезьяны" (набрать молодых, сделать им хороший репертуар, организовать гастроли -- и отправить, чтобы несли русскую речь в массы). "Иваси" выбрали мюзикл. А мы теперь раз в месяц в Центральном доме литераторов собираем молодых людей из Гнесинского училища, из ГИТИСа и пытаемся выбрать...

-- ...обезьян?

-- Хорошо поющих и играющих ребят для того, чтобы записать альбом на стихи Бродского, который написал Леонид Марголин.

-- Олег, за долгую профессиональную жизнь вырабатываются определенные навыки. Скажем, журналист точно знает, как нужно написать "мексиканскую историю", чтобы рыдали тети и младенцы...

-- Вы знаете, есть другое счастье -- не задумываться об этом. Скажем, Юрий Кукин сочинил целую теорию написания шлягера, очень остроумную. Я никогда не был поставлен в такие условия, чтобы кто-то мне делал заказы. Либо подошел бы, скажем, Киркоров и сказал: "А напишите мне песню!" И я бы думал, как бы так ему угодить. Хотя, Киркоров все-таки подошел. И, наверное, будет исполнять мою песню "Лето -- это маленькая жизнь". Но уже после меня. Я подумал: да пусть поет! Разве жалко?

-- В русской песенной традиции считается, что музыка и слова неразделимы.

-- Простите, а в какой-нибудь украинской или немецкой традиции они разделимы? Знаете, питерский доктор наук Юрий Андреев разработал теорию, с которой я согласен: мол, песня -- это сосуд, в котором есть три "наполнителя": исполнение, музыка и слова. Они могут быть в разных пропорциях, но не должны выливаться. Можно взять Пушкина, положить на музыку Чайковского, и спел бы кто нибудь известный с красивым голосом... ну, например, Басков, то совсем не факт, что песня получилась бы. Потому что есть еще одна вещь, которая важнее всех составляющих -- это гармония. А она достигается, видимо, за счет вкуса отдельного человека. Я вот специально сейчас не сказал "Пугачева", выбирая певца. Потому что если бы это спела Пугачева, то, скорее всего, это была бы удачная песня.

Мне как-то Ролан Быков говорил: "Вот смотри: Лариса Долина -- прекрасная певица, с таким голосом! А вот с репертуаром ей не везет". А дело-то не в этом. У нее богатые возможности выбора, я вас уверяю. Она просто не может выбрать, скажем, как Пугачева.

-- Зато вам с репертуаром проще.

-- Да. Как-то мне задали вопрос на концерте: "А почему бы вам не писать музыку на хорошие стихи?" Я тогда сказал, что, к сожалению, не могу писать хорошую музыку, поэтому мне жаль брать настоящую поэзию, и я пишу на свои. Этим достигается диалектическое единство.

-- Вы исполняете собственные песни не только на публике, которая пришла в зал, но даже в ресторанах. Это другие песни для других людей?

-- А я сказал, что в ресторанах пою? Ну, во-первых, вы правильно сказали: "Она сама пришла" -- тут как бы я не виноват. И чаще всего она довольная уходит. А что касается второго -- у меня школа Челябинской областной филармонии. Когда меня выгружали, скажем, на 14 концертов за два дня по "красным уголкам" тракторного завода, почтамта и продуктового магазина. И я должен был прийти, завладеть, рассказать пару анекдотов, шахтерам -- сразу матерную частушку спеть, чтоб они попадали налево и направо, и уйти победителем. И чтобы все сказали: "Какой хороший парень приезжал! Артист!"

А на концерты в ночных клубах и ресторанах мы если соглашаемся, то за большие деньги. Раньше я еще из интереса соглашался. Мне интересно было понять, кто эти люди и где они взяли деньги? Я их искренне спрашивал. Оказалось, все честные!

-- Они пытались вам песни заказывать?

-- Как-то в бард-кафе "Беседка" пытались заказать за $100 "Ой, мороз, мороз", но я сказал: "Если хочет, пусть оплатит весь концерт, мы ему попоем". Он оплатил. Попели. Но "Ой, мороз, мороз" я так и не спел. Он сам передумал. Кстати, хороший человек оказался.

-- (Хором.) Честный!

-- Да. Российский товаропроизводитель. Потом он нам помог выпустить книгу и два диска. Это ведь лучше, чем если бы я за $100 согласился, правда? Наверное, из-за своей авантюрности я не могу занять очень уж принципиальную позицию. Я думаю, можно найти некие компромиссы, не унизительные для себя и не оскорбительные для людей, которые, может быть, почти честно заработали деньги.

-- Олег, ваша специальность -- "монтаж электрооборудования промпредприятий"?

-- Знаете анекдот? Два монтера сидят на столбе, один говорит: "Бабушка, подайте, пожалуйста, проводок. Вот-вот, этот." Она подает. Монтер второму: "Я тебе говорил -- ноль! А ты -- "фаза, фаза"... Так я тоже до сих пор, если что случись, не очень понимаю, где фаза, а где ноль.

-- Бывает у вас такое, что слушаете кого-то из коллег и думаете: ну почему не я это написал? Грубо говоря, "жаба давит"?

-- Меня в таких случаях просто восторг охватывает. И потом, у каждого свои проблемы. Вот я сейчас слушаю кассету: девочка Ксения Полтева, лауреат Грушинского фестиваля. Для ее 18-ти лет -- настолько умные песни! Столько напичкано цитат... Но она тут же попадает в разряд "труднопонимаемых". Ей приходится рассчитывать на 8% населения. Значит, она должна либо писать конъюнктурно, либо бедствовать.

-- И что бы вы ей посоветовали?

-- Я бы никому ничего не советовал.Потому и не участвую ни в каких жюри. Думаю, это правильно.

-- А были люди, которые вам в свое время помогли советом?

-- Да нет. Хотя я тоже ходил с вопросами к Розенбауму, к Веронике Долиной, к Окуджаве. Говорю: "Булат Шалвович, че-то не пишется мне? Так хорошо писалось -- а сейчас не пишется". А он: "Ничего, это бывает. Пока читайте".

-- Олег, а в других видах творчества вы не пробовали самовыражаться? Не хочется взять в руки кисть или выразить себя в танце?

-- Знаете, замечательный режиссер Петр Фоменко сказал: "Если человек называет то, чем он занимается, творчеством -- пришла беда". У меня способностей нет. Я три года ходил в изостудию, рисовал кувшины и яблоки -- не более того. Прошел все кружки и спортивные секции. Не попробовал только один кружок -- театральный. Как я его проскочил, не понимаю.

-- Скажите честно, что не приняли! А журналистикой не занимались?

-- Был момент, когда я хотел сделать телепередачу "Политехнический музей" -- "сборища", которые бы продолжали традицию встреч с Пастернаком, Маяковским, Окуджавой, поэтами 60-х... Но я понял, что эрудиции у меня не хватит. Потом хотели с Роланом Быковым сделать передачу поскромнее -- "Посиделки на Чистых прудах". А потом понял, что и этого не смогу. Это же надо всю жизнь задавать вопросы, причем искренне. А мне гораздо интереснее на вопросы отвечать. Мне же тогда даже некогда будет сходить в баню! У нас в этом месяце 29 концертов, в следующем -- столько же.

-- Олег, ведь наверняка накапливается усталость. Неужели никогда не хочется послать все это по адресу?

-- Нет. Знаете, мы тут в самолете встретились с Макаревичем. Я говорю: "Андрюша, ты все мотаешься, такой коллектив кормить надо, а ведь, наверное, уже не хочется?" А он говорит: "Мы несем радость людям!" На самом деле, он не врал -- думаю, денег у него достаточно.

-- Но они же заканчиваются иногда?

-- Да нет, у него работает масса других проектов. Но это ощущение, когда ты прилетаешь в Иркутск, где никогда не был, а народ "висит на люстрах" и поет вместе твои песни -- это фантастика!

Мы тут недавно ехали с Марголиным: четыре часа утра, темень, впереди перелет Владивосток--Хабаровск, а накануне, конечно, праздник был. И нас в таком состоянии среди ночи грузят в машину, а Леня мрачно напевает: "Ничего на свете лучше не-ету, чем бродить друзьям по белу све-ету..."

-- В популярной музыке существует понятие раскрутки. Насколько это применимо к тому, что делаете вы?

-- Шоу-бизнес как механизм донесения до широких масс того, что ты делаешь, мне очень интересен. Я знаю, что без этого не обойтись. Пожалуй, впервые в авторской песне к проекту "Песни нашего века" был применен этот механизм -- газеты, телевидение, концерты в ГКЗ "Россия"... Результат -- пираты тут же выпустили "Песни нашего века-2". Понадергали разных бардовских песен и под эту раскрутку запустили. Единственное, что там было приятного, что он начинался с моей песни и моей песней заканчивался. Конечно, хотелось бы, чтобы Гердт, Лановой, Копелян читали по телевидению Булгакова, Бабеля и Пушкина. Чтобы этого было хотя бы поровну с "Мумий Троллем" и "Руки вверх". Не будет?

-- Вы относите себя к миру шоу-бизнеса, где среди коллег царят зависть и жестокая конкуренция?

-- Среди калек? Вот именно из-за жестоких отношений они -- "калеки". Я понял, что есть два пути раскрутки: для одного нужно много денег и не обязательно быть талантливым. Для другого нужно много времени и хоть что-то из себя представлять. У меня все происходило постепенно и очень естественно. Наверное, я смог бы найти денег -- тысяч двести долларов -- чтобы снять хороший клип и запустить его по телевидению, а потом поездить по стране полтора-два года и собрать тысяч восемьсот. Но это ведь скучно! Все равно, что в шахте работать. И я, честно говоря, нисколько не страдаю от того, показывают меня по телевидению или нет! Потому что люди-то (тьфу-тьфу-тьфу!) пока приходят! А если перестанут приходить... буду читать.