РОМАНТИЗМ -- ЭТО НЕ БОЛЕЗНЬ МОЛОДОСТИ ИЛИ СТАРОСТИ, А СПОСОБ СОХРАНИТЬ СЕБЯ

МАРЛЕН ХУЦИЕВ пришел на съемочную площадку на рубеже 50-60-х годов и сразу громко заявил о себе фильмом "Весна на Заречной улице". Недаром даже само его название как бы перекликалось с целым периодом жизни нашей страны -- "оттепели", которая открыла в поэзии имена Андрея Вознесенского, Евгения Евтушенко, Булата Окуджавы. Своеобразным "Окуджавой советского кино" стал для многих Марлен Хуциев -- философ и мыслитель, впервые без прикрас и вычурности показавший жизнь своего поколения, детей войны и победы. Это было свежо и необычно, потому и наказывалось.

Его фильмы клали на полку или долго "мурыжили" замечаниями и редактированием, а "деятели от кино" обвиняли его в разжигании вражды между поколениями отцов и детей, хотя ничего подобного в его творчестве не было. Он выстоял и "закалился". В свои 75 лет Марлен Хуциев очень много работает: руководит гильдией кинорежиссеров, ведет курс во ВГИКе, снимает. Его обожает кинематографическая молодежь, у него -- по жизни отчаянного оптимиста -- живой ум и светлая память. А вспоминать есть о чем и о ком. Ведь многих актеров,сыгравших в его фильмах -- Василия Шукшина, Николая Рыбникова, Ростислава Плятта -- уже нет рядом ...

"КОЖЕЙ ЧУВСТВУЮ СМЕНУ ЭПОХ"

-- Со временем ощущаешь сильную нехватку тех, с кем прошел жизнь. Когда человек был жив, даже если ты с ним нечасто встречался, ты все равно знал, что вот он закрутился, не позвонил, но он где-то рядом. Сейчас же, когда иной раз подумаешь, что уже не сможешь увидеть этого человека никогда -- становится страшно. Раньше выражение "смена эпох" я воспринимал абстрактно. А теперь просто кожей это чувствую. Еще вчера во ВГИК, где я учился, приезжал Эйзенштейн. Там увидел Пудовкина, Кулешова, Козинцева. Когда я поступал, директором института был Герасимов, преподавали великие Юткевич и Ромм. Я общался с ними, и это было так естественно и совсем недавно, только вчера. И вдруг -- все другое и все другие, и мне внутренне как-то трудно вписаться во все сегодняшнее. Наивность наша, особенно в юности, заключается в том, что ты думаешь, что так будет всегда.

-- Вы не были обласканы своим временем. Не жалеете, что ваша молодость пришлась именно на те годы?

-- Говорят, и справедливо говорят, что мы жили во времена тоталитаризма. Но вот парадокс, и мне бы хотелось, чтобы кто-то серьезно занялся анализом и ответил на такой вопрос: почему из той формации, из того времени вышло так много интереснейших личностей? У меня есть свои наблюдения на этот счет. Если коротко, то все-таки, несмотря на то, что "верха" изменяли каким-то нравственным положениям, они, тем не менее, делали это скрытно, с пониманием какого-то "греха". И всегда нравственные основы были в программе общества: и в школе, и в институте, и в искусстве. И это невольно западало в душу большинству. А сегодня, к сожалению, никакой "программы" нет ни в нашем обществе, ни в нашем государстве.



АВТОРСКОЕ ОТСТУПЛЕНИЕ

Его поколение особенно остро переживает кризис своего возраста. "Мы понимали несоответствие того, что нам внушали, с тем, как это реализовывалось, и, тем не менее, воспитывались в традициях гуманизма, социальной справедливости... -- вспоминает Марлен Мартынович. -- Поэтому, когда у нас эти шоры были сняты, мы хотели говорить о месте человека в обществе, о любви к родине. Все это неравнодушие выплеснулось на экран. Сейчас совершенно другое поколение. Бывают талантливые картины, но подавляющее большинство из них -- это "чернуха", это обязательно стреляют, бьют по морде. Идеала нет, а без идеала человек не может существовать. И поэтому, сколько бы ни говорили в защиту сегодняшней поп-культуры и ее раскрепощенности, это не во благо, я уверен в этом". (Из интервью радио "Голос России".)



-- Вот вы сейчас приехали из Киева, и я очень рад вас видеть, потому что безмерно любил и люблю этот город. Я сам не русский, а грузин "московского разлива", то есть, родился в Тбилиси и в школу там пошел, но все остальные годы прошли в Москве, и я никогда не ощущал, что Москва или Россия все подавила, все захватила. Ведь мы все искренне радовались друг другу, успехам друг друга, следили за творчеством друг друга, просто встречались, выпивали. С Киевом у меня много связано в жизни, и я просто люблю бродить по его улицам.

-- И творческая практика у вас была на Киностудии имени Довженко?

-- Да, там была и практика после окончания ВГИКа на курсе у Игоря Андреевича Савченко. И потом, в период съемок в Украине "Весны на Заречной улице" и "Двух Федоров", приходилось постоянно ездить сюда сдавать картины. Здесь состоялось много радостных встреч, которые оказались "на всю жизнь", как например с Олегом Борисовым или Кириллом Лавровым.

-- Вашей "Весне на Заречной улице" в следующем году уже будет 45 лет. Не планируете как-то отметить эту дату?

-- Знаете, был у меня грустный момент в жизни. Исполнилось 40 лет этому фильму. И вроде бы никто особенно не пытался эту дату не то что отметить, а даже вспомнить -- хотя бы так, как отмечали 25-летие. Тогда в Одессе, на киностудии сделали настоящий праздник. На центральной аллее киностудии даже прибили табличку "Заречная улица". Ну, а в 1996 году -- ничего. И вот звонит мне какой-то бойкий молодой человек с телевидения (не помню с какого канала) и говорит: "Вот у вашего фильма юбилей, не могли бы вы нам помочь найти исполнительницу главной роли Нину Иванову?" А я знаю, что Нина не хочет нигде появляться. Я ему это объяснил, а он меня не слушает и настаивает на своем. Я ему и говорю: "Знаете что, если вы хотите отметить 40-летие картины, я вам предлагаю очень простой и эффектный способ, чтобы вы не усложняли себе жизнь. Возьмите микрофон и выйдите на улицы города -- просто поспрашивайте людей об этом фильме, и вам все скажут". Он как-то мрачно что-то в телефон пробурчал, и так мы с ним не встретились. Вот такая странная история. Вы знаете, я никогда не хлопочу по поводу юбилеев, но мне, конечно, интересно, как сегодня воспринимают нашу "Весну". Очень было бы интересно приехать именно в Запорожье, где этот фильм снимался, и встретиться с людьми. "Весну на Заречной улице" сейчас часто по телевидению показывают, и мне приятно, когда встречаю знакомых и они говорят, что снова видели фильм и произносят самые добрые слова.

-- Марлен Мартынович, вы умели находить что-то такое в актерах, что потом больше никто не мог повторить. Вот, например, Василий Шукшин в ваших "Двух Федорах" был какой-то особенно лиричный.

-- Он там не совсем себя играл, как обычно это было. Мы даже искали для его героя особую походку, так как у самого Шукшина была несколько "флотская" походка. Я ему говорил: "Вась, понимаешь, Федор уже вернулся с войны, и идет какое-то оттаивание души", а он все пытался играть такого железного фронтовика. Но постепенно, постепенно он менялся, входя в роль. Вообще, он удивительный был человек, с каким-то глубоко внутренним народным воспитанием. Несмотря на то, что разница в возрасте у нас была совсем небольшая, он меня очень долго называл по имени и отчеству, и очень нескоро мы перешли на "ты".

"ПОСЛЕ ОДНОГО ЗАМЕЧАНИЯ ХРУЩЕВА НАС МУЧИЛИ И ПРИПИСЫВАЛИ ВСЕ, ЧТО УГОДНО"

-- А почему у фильма "Мне 20 лет" два названия? Иногда думают, что это два разных фильма.

-- Сценарий мы начинали писать с Феликсом Миронером под названием "Застава Ильича", опубликовали под названием "Мне 20 лет", а потом еще до всяких многочисленных поправок было промежуточное название "Ты помнишь, товарищ". А когда нам министр культуры Екатерина Фурцева разрешила снять большой эпизод на знаменитом "вечере поэтов", который у нас долго не получался технически (потом я придумал, как это можно сделать документально), кто-то из редакторов сказал: "Теперь это "Застава Ильича". Я, зная, что тогда было принято сдавать фильмы, что называется, с промежуточным названием, сказал: "Ну, ладно". И это, кстати, послужило одним из моментов, спровоцировавших неприятности. Название как-то резко привлекло внимание: "Что там за "Застава Ильича"?" И пошло...

Да Бог с ним, я не люблю вспоминать об этом периоде жизни, меня просто вынуждают об этом рассказывать. Там было и много хорошего: и как мы работали, и какая замечательная творческая группа была. Одна Маргарита Пилихина, оператор фильма, чего стоила! Она прекрасно водила машину, и часто, когда у нас затягивалась съемка до ночи, она забирала меня, и мы часа два при мигающих светофорах ездили по ночной Москве и выбирали места будущих съемок. А утром нужно было снова снимать.

-- Недаром та же Маргарита Пилихина сказала, что "все творчество Марлена Хуциева соткано из света". Может, поэтому вокруг ваших фильмов и копошилось много всякой нечисти и "тьмы" -- вот вам и было так трудно?

-- Может быть. Нет. Видите ли, в чем дело. В те времена другая была система, и очень часто любое небольшое замечание "сверху" раскручивали до небывалых размеров чиновники и бюрократы "снизу". Вот ведь в чем ужас. Ведь Никита Хрущев фильму "Мне 20 лет" сделал только одно замечание, а сколько нас потом мучили и запрещали, приписывая что угодно...

-- А почему вдруг в 70-е годы по телевидению прекратили показывать вашу картину "Был месяц май"?

-- Ее прекратили показывать не по всей стране, а только в Москве. Картина шла уже года три, и однажды мне позвонили и сказали: "У политуправления есть замечания. У вас есть сцена пирушки, где все такие расхристанные. Нужно вырезать. Я говорю: "Это невозможно -- из одной сцены нельзя что-то вырезать". -- "Ну, тогда извините, мы не сможем этот фильм показывать". Но самое интересное, что тогда, если фильм снимался на Центральном телевидение в ТО "Экран", где я был худруком, то он печатался, тиражировался и рассылался по республиканским, региональным и местным телестудиям. Поэтому, как правило, в дни Победы этот фильм там показывался -- только Москва его не видела. А вообще, я очень люблю эту картину, она была сделана к 25-летию Победы. И я даже там снял в одной из центральных ролей своего первого оператора -- оператора "Весны на Заречной улице" Петра Тодоровского.

-- Названия ваших последних фильмов как-то удивительно лаконичны. В этом заложен какой-то смысл?

-- Когда я снял фильм "Послесловие" с Ростиславом Пляттом и Андреем Мягковым в главных ролях, то среди коллег, которые, как вы понимаете, не всегда доброжелательны к новым работам, пошли разговоры: "Вот Хуциев долго собирался и снял "Послесловие". И на одной из встреч со зрителями я сказал: "Говорят, что "Послесловие" -- это моя последняя картина. Так вот, я назло тем, кто так говорит, собираюсь снять фильм под названием "Бесконечность". И снял!

-- Одно время в печати была информация, что вы хотели снимать фильм о Пушкине, и уже было все готово... Что же случилось?

-- Фильм остановили буквально за две недели до начала съемок. Это было 20 лет тому назад. Тогда юбилейных страстей не было, как недавно, и я картину начинал не из конъюктурных целей. Тогда идея фильма о Пушкине не нашла поддержки в официальных кругах, а потом не сошлись на кандидатуре исполнителя роли Пушкина. И потом, я хотел картину снимать в особой свободной манере. Я и после снятия фильма с производства делал и делаю какие-то заготовки для себя. Пока живу, надежды не теряю на эту тему. Надеюсь, что это все-таки удастся сделать. А сейчас я буду делать радиосериал о Пушкине со своим курсом студентов.



АВТОРСКОЕ ОТСТУПЛЕНИЕ

Влияние Мастера на учеников -- главным образом, человеческое, и это влияние сродни родительскому. "Хуциев открыл для меня актуальность поэзии вообще и поэтического высказывания в частности", -- признался один бывший студент. "Хуциев -- пример того, что романтизм -- вовсе не болезнь молодости и глубокой старости, а способ сохранить себя", -- сказал другой. Обучая профессии, Хуциев делает акценты на этической основе искусства и ремесла. "Я не учу, как снимать диалог. Можно "восьмеркой", можно статичной камерой с одной точки -- да мало ли, как еще -- это совсем не главное, -- говорит Марлен Мартынович.-- Я стараюсь помочь студентам проявить лучшее, что есть в каждом". ("Искусство кино", 1999.)