"Я БЫЛ ОЧЕНЬ БОГАТЫМ, А В ПАРЛАМЕНТЕ ОБНИЩАЛ"

В его поэтическом рюкзаке -- более десятка сборников стихов. А в политическом чемоданчике -- десятилетний депутатский стаж. Павел Мовчан не любит отмалчиваться. Такой уж у него характер. Своим противникам он может та-а-ак наподдать, хотя иногда бывает, что ему и самому достается.

"ЕСЛИ В МОСКВЕ СТРИГУТ НОГТИ, ТО В КИЕВЕ РУБЯТ ПАЛЬЦЫ"

-- Павел Михайлович, вы продолжаете сейчас литературную деятельность или вас полностью поглотила политика?

-- Литература требует полной отдачи, если к ней подходить без профанации. Я пишу во время летних каникул... Пишу в состоянии, когда из песка образуется кристалл. Политика же размалывает все -- и личность, и душу...

Что такое литература? Это попытка выйти из убегающего времени. А политика -- это постоянный бег... Каждое событие в политике резонирует и оно тебя отвлекает от того, что называется вечностью...

-- Искусство не любит компромиссов, а в политике, наоборот, без них не обойтись...

-- Можно быть политиком с чистыми руками. И тот, кто навязывает мысль о том, что политика -- это проституирование, использует ошибочные подходы. Политика должна быть моральной.

-- Себя вы считаете моральным политиком?

-- По крайней мере, внутренне я считаю себя моральным. А судить другим. Если я даю себе оценку, то в этом уже заключается некий негативный момент.

-- В советские времена для того, чтобы напечатать сборник стихов, нужно было писать "паровозы" -- произведения о партии, Ленине, социалистической родине... С легкой душой вы шли на это?

-- Советскую поэзию надо делить на аутентичную и на отредактированную. Текст перед тем, как появиться в книге, проходил сложную дорогу: редактор-заведующий отделом-главный редактор-цензор. А порой еще в Госкомпрессе делали дополнительные рецензии. О Ленине и о партии у меня текстов не было. К тому же я не являлся членом партии. А вот редакторы могли спокойно уродовать произведения -- вносить идеологические "улучшения". Например, я пишу "прямокутний майдан", а исправляют -- "п'ятикутний майдан". После этого можно только плеваться...

-- А почему именно Москву вы выбрали местом своей учебы?

-- Я читал тогда очень много российской периодики -- "Смену", "Юность"... Публикации Аксенова, Евтушенко, Вознесенского... В ту пору это было свежее течение. Конечно же, хотелось туда, где бурлит жизнь. А у нас уже формировалась атмосфера затхлости. Буквально через год-два из КГУ исключили Драча. Кстати, Иван дал очень тонкую характеристику тогдашней киевской ситуации: "Если в Москве стригут ногти, то в Киеве рубят пальцы". В Украине был жесткий, тройной контроль... Москва действительно была отдушиной и туда стремились многие. Мне также еще очень ценно было, что в Румянцевской библиотеке находился удивительный архив украиники.

БЫЛИ ВСТРЕЧИ, ПЬЯНКИ, СОВМЕСТНЫЕ ПОХОДЫ ПО ДЕВЧАТАМ, ЧУЖИМ ОБЩЕЖИТИЯМ...

-- А вам удалось вписаться во всесоюзную элиту, как это сделали, скажем, Коротич и Олийнык?

-- Названных вами людей поддерживали комсомол и партия. Их широко печатали и награждали премиями. Они принимали участия в семинарах, поездках по Союзу... Всего этого я не имел.

-- Но ведь каким-то образом вы получили Госпремию Туркменской ССР...

-- Дали ее мне во времена заката СССР за украинские переводы Махтум Кули. Кстати, когда-то я работал в Туркмении в Институте пустыни. Туркменский язык, как и турецкий, я изучал в Литературном институте. Заинтересовался же языками тюркской группы, так как моими друзьями в институте были азербайджанцы, туркмены, алтайцы... Мне они были близки своей преданностью национальному делу.

-- Неужели вы думали только об учебе и не принимали участия в "богемных тусовках"?

-- Почему же? Встречи, пьянки, совместные походы по девчатам, чужим общежитиям, танцплощадкам... Это продолжалось недолго. Многие люди уже на моих глазах просто спивались. Моя иммунная система была снабжена детскими рефлексами на алкоголь. В 13 лет меня угостили водкой и я выпил стакан до дна. После отравления у меня появилось отвращение к алкоголю. Став взрослым, я мог, конечно, выпить, но знал меру. Поэтому и не спился, находясь в длительных экспедициях, когда другие месяцами "не просыхали".

-- Что вами двигало, когда вы меняли места проживания, работы... Что заставило, к примеру, податься на Дальний Восток?

-- Я поехал писать роман об украинских переселенцах. Нашел много земляков. Были среди них и такие, которые спились "у клапті", годами намеревались приехать в отпуск на родину, зарабатывали большие деньги и транжирили их. Жил я в порту Гайдамаки, ходил в плавания на рыболовецком сейнере. Это давало и хороший заработок, и возможность писать (после работы никто тебе не мешал).

-- А как вас угораздило жениться на поэтесе?

-- Как угораздило? Как всех гораздит... По-другому, по-моему, не получается... Мой брак -- это как бы воплощение шевченковского желания иметь хатынку и все остальное на своей земле. Я был уже немолод. Получил квартиру в Киеве, заработал немного денег. Ну, а когда ты встречаешь молодую, талантливую, то это вызывает всплеск настоящего чувства. Неизвестно, сколько бы я еще "віявся" по миру, но встреча с женой Любовью Голотой в 1982 году и рождение дочки окончательно привязало меня к конкретному месту. Раньше я был легок на подъем -- мог из Института пустыни под Ашгабадом уехать, например, в Заонежье... Абхазия, Тюмень, Дальний Восток -- я много где успел побывать.

"Я БЫЛ, КАК ПЕРЕПУГАННЫЙ ЗАЯЦ"

-- Вы не уклонялись и от физического труда?

-- Наоборот, я его искал. В Киеве за мной следили. Когда я работал на киностудии им. Довженко и жил в общежитии, то приходили разные люди, которые навязывались в друзья. У меня было обостренное чувство -- кто есть кто. Как себя уберечь, когда я знал, что взяли одного, схватили другого?.. Поэтому мои путешествия напрямую связаны с вопросом выживания.

-- А у вас были контакты с КГБ? Вам предлагали сотрудничество?

-- Меня не пытались завербовать. А вот засадить пытались. У них была отработана технология, когда тебя брали неожиданно, чтобы никто не видел. Тогда люди исчезали так, как исчез Гонгадзе. Мне приходилось самому выдумывать, куда поехать в командировку, экспедицию... Впервые в 1966 году я, Вячеслав Чорновил и Павел Скачко пытались временно спрятаться в Карпатах. Мы наивно думали, что можем скрыться от недремлющего ока спецслужб. Поэтому уехали полевыми работниками Института гидрометеологии в село Лопушное и провели там все лето и осень. Но и в глухом селе нас находили какие-то знакомые, которые якобы случайно узнавали о нашем местонахождении. Они провоцировали на разговоры относительно независимости, украинского языка, истории, культуры...

-- И много таких "друзей" отсеялось?

-- Достаточно много. Я как-то приехал в Тобольск и рассчитывал, что задержусь в этом городе надолго. Но потом появились украиноязычные "друзья", которые подбивали на откровения. Фамилию одного помню до сих пор -- Надточий. Однако интуиция меня не подводила. Или, скажем, один такой "друг" украл блокнот с телефонами. И я случайно эту записную книжку у него обнаружил... Или, например, "друг" остался у тебя переночевать, а утром в тумбочке ты обнаруживаешь подложенные самиздатовские материалы: письма, заявления... Диссидентское движение росло, начинались гонения, а я дружил с Даниэлем, меньше -- с Синявским, знал многих диссидентов лично. Этот период был насыщен появлением друзей в кавычках.

-- Вам удалось обмануть систему?

-- Думаю, меня защищал Господь Бог. Однажды у меня утром на проходной киностудии отобрали пропуск. Я понял сразу -- что-то не то. Перед этим я замечал за собой слежку. Вечером того же дня я перескочил через ограду студии в парк Пушкина и поехал на вокзал. Оттуда -- в Нежин, пересел на Брянск, из Брянска -- в Москву, а дальше -- почесал... Я был, как перепуганный заяц. Конечно, в моей жизни были и спокойные периоды. А самое опасное время -- 1971 год.

"МОЖНО БЫЛО ЗАКАЗАТЬ, НАЙТИ, УБИТЬ..."

-- Некоторые парламентарии из левого лагеря утверждают, что вы -- самый богатый из депутатов-писателей... Слышал также, что в американском Конгрессе ваше имя высечено на специальной доске в числе фамилий тех, кто боролся против системы и сидел в лагерях...

-- Это все мифы коммунистов. Если они имеют в виду духовное богатство, то я был очень богатым, а в парламенте обнищал.

-- Вы помните свою стычку с депутатом Владимиром Марченко и Наталией Витренко?

-- Это было сделано на заказ. Люди, которых вы вспоминаете, являются исполнителями чужой воли. Были и остаются. Об этом неоднократно говорил Александр Мороз. Они исполняли заказ и в самой Соцпартии. Это был способ дискредитации меня как одного из национальных лидеров. Меня задело то, что это дело исчезло из Печерского райсуда. Они повторяли судмедэкспертизу, когда я уже был здоровый -- через год.

-- Кто они?

-- Те, кто заказывал.

-- А ваше мужское самолюбие не задело то, что вы не смогли дать обидчику сдачи?

-- Во-первых, я не на то учился. Во-вторых, я уже немолодой человек. У нас разница в 20 лет. Понятно, что могло быть продолжение. Но я христианин. Можно было заказать, найти, убить... Мне сказали люди, переживающие за мою честь, что они готовы отомстить.

-- Объясните, почему время от времени вы попадаете в скандальные ситуации как, например, в случае с вашими заявлениями в адрес российского посла Абоимова... Или же как в случае с вашей поддержкой депутата Червония в его конфликте с ривненской газетой.

-- А почему вы считаете, что это скандалы? Все, что у нас связано с национальной идеей, называется скандальным. Просто сегодня хотят дискредитировать самое важное -- украинскую историю и идею. Представьте себе, что поносят в Иерусалиме царя Давида... Да за обиду, нанесенную исламу в "Сатанинских поэзиях", Рушди вынесен смертный приговор. И его ищут повсюду. И найдут... Мы не фундаменталисты, но украинские святыни должны быть сбережены.

-- А можно ли назвать скандалом ту ситуацию, которая возникла в связи с расколом в Рухе?

-- Это обычные внутрипартийные процессы. К сожалению, внутреннюю полемику использовали противники Руха. Я присоединился к большинству. Тогда нас было 33 члена руховской фракции против 14. Потом кто-то отошел, кого-то перекупили... А один из самых активных "бунтовщиков", который купил депутатский мандат через Рух, исчез вместе с исчезновением единого НРУ... По-моему, его фамилия начиналась с буквы И. Мы поддались на провокацию Банковой. Полемика превратилась в раскол...

-- Если вы хотели полемики, то почему все гневные стрелы летели только в одного человека -- Вячеслава Чорновила?

-- Мы от него хотели одного -- устранить координатора фракции. А он не захотел. Сказал, что своих людей не сдает. Это было вызовом целому коллективу.

ЗА 10 ЛЕТ МОВЧАН ВСЕГО 4 РАЗА ЕЗДИЛ ЗА ГРАНИЦУ... ЗА СЧЕТ ПАРЛАМЕНТА

-- Говорят, что вы за счет парламента очень много путешествуете по миру...

-- Ничего подобного. Я десять лет являюсь депутатом. От парламента же был за границей всего четыре раза. Остальные поездки -- меня лично приглашали мои друзья из США, Канады, Австралии.., которые и финансировали дорогу, пребывание. От ВР за десять лет я побывал в Бельгии, Франции, Турции и Германии. Это не сравнить с тем, сколько "наматывают" отдельные парламентарии за год.

-- Вы бессменно руководите Всеукраинским обществом "Просвіта". Организация получает бюджетное финансирование. Чем она занимается?

-- В этом году в бюджете на "Просвіту" выделено 400 тысяч гривен. Но это на бумаге. Сейчас уже декабрь, а мы получили всего около 75 тысяч. Мы издаем словари, книги, готовим теле- и кинопередачи. Сняли 9 серий фильма о Шевченко. Осталось -- 3. Ведем курсы украинского языка в различных госструктурах. И не берем за это ни копейки. А финансирования государства хватает только на то, чтобы заплатить за аренду офиса, за телефоны и за коммунальные услуги. Нужна ли такая организация? Нужна, ибо от нас госструктуры получают постоянные сигналы. Например, Харьковская облрада приняла решение о том, что вторым государственным языком является русский. Это нарушение Конституции, но все молчат. Кто поднимает "гвалт"? "Просвіта"!