ДРУЗЬЯ ЗАБЫЛИ, НО ВРАГИ ПОМНИЛИ

Удивительна судьба этой хрупкой женщины. Она знала Троцкого, Косиора и Раковского. Отказавшись от спокойной и размеренной жизни, признавшись, что является убежденной троцкисткой, она пошла в ссылку вслед за мужем. И не меняла свои убеждения.

ПРОСТО ОДЕССКАЯ ДЕВОЧКА...

Раиса Гень (позже Кон) родилась в 1896 году в Одессе. Ее отец Лазарь-Шмуль Иосифович всю жизнь работал грузчиком в одесском порту. Мама была портнихой. Жили спокойно и ничто не предвещало тяжелой и трагической судьбы их дочери.

Весной 1904 года Раиса поступила в одесскую женскую гимназию, где проучилась до 1913 года. Там же, при гимназии, закончила спецкласс и получила специальность учительницы младших классов.

До революции Раиса зарабатывала на жизнь, давая уроки детям одесских богачей. Когда пришла советская власть, стала работать в школе на Молдаванке. Весной 1920 года вступила в партию большевиков, что, кстати, было в то время очень опасно -- город регулярно переходил в руки то белогвардейцев, то иностранных оккупантов. В партийный билет пришлось вписать псевдоним Раиса Кон. Для партийцев, вынужденных часто уходить в подполье, это было привычным.

C 1920 по 1925 годы Раиса работает в советских учреждениях на разных должностях. Весной 1922 года она знакомится с Яковом Шкеровым, ярым большевиком-ленинцем, председателем губернского отдела союза транспортных рабочих. Через некоторое время они поженились. Вскоре партийного работника Шкерова переводят в Херсон на должность председателя окружного совета профсоюзов.

Жили дружно, несмотря на трудное время. По признанию Раисы, Яков был для нее абсолютным авторитетом. Именно муж сформировал ее, как личность. Они верили в светлую идею социализма. По вечерам до хрипоты спорили о линии партии и не могли даже представить, что уже разгоняется маховик террора, и они сами попадут в жернова этой машины.

ЛЕНИНЕЦ ВСТУПИЛСЯ ЗА ТРОЦКИСТОВ

В конце лета 1926 года Яков поехал на партийные курсы в Харьков, где собрались представители различных партийных течений. Там, под влиянием новых знакомых, Яков Шкеров из страстного ленинца превращается в заядлого троцкиста. В конце 1927 года он возвратился домой, и Раиса его не узнала. В партии уже развернулась ожесточенная борьба с оппозицией, и открыто объявлять о том, что ты троцкист, было самоубийством. Но Яков объявил, и где? На окружной партконференции Херсона. К этому времени Раиса Кон под влиянием супруга тоже превратилась в троцкистку.

Летом 1927 года на окружную конференцию были приглашены лучшие идеологи-большевики Херсонщины, чтобы дать непримиримый бой оппозиции. Троцкистов пригласили, как "мальчиков для битья".

От Якова Шкерова ожидали, что он "даст по рукам" оппозиционерам. Но то, что произошло, повергло в шок огромный зал: Шкеров яростно обрушился на линию ЦК, выступая за оппозицию. Это было так неожиданно, что его бывшие противники из троцкистского лагеря возликовали.

Их ликование было преждевременным. Тут же, на конференции, был поставлен вопрос о дальнейшем пребывании Якова Шкерова в рядах партии. Его "попросили покинуть помещение". В знак солидарности со Шкеровым из зала с гордо поднятой головой ушла его супруга Раиса Кон -- секретарь окружной комиссии помощи детям Херсона, председатель окружного комитета медицинских работников.

Следом за супругами, хлопнув дверьми, ушла большая группа оппозиционеров.

ЭТО БЫЛО НАЧАЛОМ

Местное управление НКВД взвыло от восторга: материал сам шел в руки. И искать никого не нужно -- вот они, готовые враги советского народа.

По мнению оперуполномоченных УНКВД, и простые колхозники даже в Житомирской области вполне могли выполнять задания разведок Японии и Парагвая. Но куда почетнее было выявить "гидру контрреволюции" среди ответственных работников.

Никто не удивился, когда Яков и Раиса были сняты с занимаемых должностей и уволены с работы. Равно, как и все те, кто в знак протеста ушел из зала вместе с ними.

Вскоре начались и ожидаемые репрессии. Аресты шли полным ходом. Супруги понимали, что скоро придет и их черед, но в глубине души надеялись, что эта чаша их минует, жили надеждой. Когда у выброшенных на улицу людей стали заканчиваться деньги, группа единомышленников сумела организовать и зарегистрировать артель "Мыловар". Там варили мыло, продавали его и вскоре начали довольно неплохо зарабатывать.

Но под вывеской артели существовала хорошо налаженная и законспирированная организация, целью которой была работа, направленная против сталинского курса. Троцкисты были разгромлены лишь в дискуссиях. На самом же деле оппозиция продолжала подпольную борьбу.

Впрочем, оценив деятельность этих подпольных центров с сегодняшней точки зрения, можно лишь улыбнуться уровню угрозы, которую якобы представляли для страны последователи Троцкого. Дальше подпольной литературы, которую никто не читал, и разговоров шепотом на кухне дело не шло.

Шкеров проработал в "Мыловаре" всего год, и однажды ночью возле его дома остановилась машина херсонского ОГПУ. Допрос с пристрастием не проводили -- и так все было ясно. Яков был выслан в Нижне-Волжский край.

Вскоре и к Раисе заявились гости, которые предложили ей официально развестись со Шкеровым и публично отречься от него.

ДО 37-го ГОДА БЫЛО ЕЩЕ ДАЛЕКО

Она отказала. Гости пожали кожаными плечами и ушли, а вскоре ее исключили из партии и через несколько месяцев арестовали. При обыске нашли фотографию Троцкого с женой и сыном, подаренную самим Львом Давыдовичем, и троцкистские листовки.

Раиса отказалась выдать человека, который принес ей запрещенную литературу. Но до 37-го года было еще далеко. Ее всего лишь выслали к мужу на три года. В Новоузинске она работала медсестрой, счетоводом, статистиком. Находясь в ссылке, Шкеровы переписывались с Троцким, поддерживали связь с Раковским, Штерном, Косиором.

В 1932 году, когда закончился срок ссылки, им на три года запретили жить в больших городах. Они поселились в Балашове Нижне-Волжского края.

НИКТО ОРГАНАМИ НЕ ЗАБЫТ И НИЧТО ИМИ НЕ ЗАБЫТО

Яков устроился экономистом-плановиком на мясокомбинате, но весной 1935 года его снова арестовали. Некоторое время он сидел в Балашовской тюрьме, и только в декабре Раиса получила письмо от мужа. Полунамеками он сообщил, что находится в лагере под Повенцом Карело-Финской СССР. За что получил срок и сколько сидеть -- в письме не говорилось.

Больше письма не приходили. Лишь много лет спустя их сын узнает, что отец занимался троцкистской обработкой солагерников, до конца оставаясь верным своим принципам.

По приговору тройки УНКВД Ленинградской области 9 октября 1937 года Якова расстреляли.

Раиса осталась одна с годовалым Володей. Вернулась в Одессу. На работу жену врага народа никто не брал, денег и жилья не было. Раиса переехала на Житомирщину, в Червоноармейск. Здесь, в забытом Богом и НКВД уголке она относительно спокойно прожила до войны, когда пришлось эвакуироваться в Башкирию, где она и работала до сентября 1944 года счетоводом в колхозе.

Закончилась война. До ноября 1951 г. Раиса была бухгалтером райздравуправления Червоноармейска, пока не была снова арестована.

Ее допрашивали начальник следственного отдела УМГБ по Житомирской области майор Полеха и заместитель прокурора области Володько. Раиса отсидела в Житомирской тюрьме 8 месяцев. Наконец, 18 июня 1952 года МГБ Украинской ССР постановило: Кон Раису, как социально опасный элемент, сослать в Карагандинскую область Казахской ССР... на 10 лет.

За что? Да ни за что!

Раиса Кон обращалась с просьбой о помиловании. Но получила отказ.

Только 27 марта 1959 года дело Раисы Кон было прекращено за отсутствием состава преступления. За ней приехал сын и забрал маму к себе...