ЕСЛИ ПОДНЯТЬ АРХИВЫ, МОЖНО ИЗМЕНИТЬ ИСТОРИЮ

Это сейчас президента, депутатов, высоких гостей страны окружают десятки фоторепортеров из всевозможных газет и журналов. А не так давно доступ к "первым" имели только три человека. С одним из них -- Николаем Селюченко -- мы несколько часов копошились в архивах, разглядывая фотографии, которые в советские времена просто не могли попасть на страницы газет.


ИЗ ДОСЬЕ "СЕГОДНЯ"
Селюченко Николай Иванович, заслуженный деятель искусств Украины, председатель правления Союза фотохудожников Украины, в 60-70-х годах главный фотокорреспондент РАТАУ-ТАСС, потом -- собственный корреспондент по Украине Агентства Печати Новости (АПН). Первый журналист, побывавший на Северном полюсе.


ПОЛИТБЮРО -- ЭТО МОНТАЖ

После 1 Мая, Дня Победы или Октябрьских праздников страницы всех советских газет неизменно украшало фото: длинная трибуна, а на ней -- Политбюро в полном составе и члены правительства (все, как один, в пальто и шапках-"пирожках" или плащах и "котелках", в зависимости от погоды). Три-четыре центральные фигуры в этой "лесенке" заметно выделялись -- помощнее других были, из-за чего народ втихаря посмеивался и рассказывал байки о том, что "главные" на небольших табуретах стояли, чтобы выше казаться. Некоторые наблюдательные граждане замечали и то, что лишь эти "гиганты" в центре трибуны поднимали руки, приветствуя массы. Остальные стояли смирно или аплодировали, глядя почему-то не на ликующий народ, а на вождей.

Николай Селюченко раскрыл нам секрет этих фотографий. Политбюро, оказывается, это -- монтаж. До начала торжества фотографы снимали пустую трибуну. Потом, когда на нее поднимались вожди, запечатлевали их (группами по 3--4 человека и каждого в отдельности), причем так, чтобы они были в "нужных" позах и с соответствующими выражениями лиц. Дальше -- работа в фотолаборатории: выбирали лучшие фото, вырезали вождей и аккуратненько вклеивали на трибуну. Появление "титанов" тоже объяснимо -- их преднамеренно делали крупнее, чтобы выглядели солиднее. Если кто-то уходил с трибуны, а кто-то на ней появлялся, фотограф тоже должен был это учесть -- в "аппликацию" вклеивались все, причем в порядке, строго определенном инструктором ЦК по пропаганде. Этот же человек визировал фото перед публикацией (после того, как с каждым "личиком" поработал ретушист, поправив прически, улыбки и сделав уверенные в завтрашнем дне взгляды).

-- Часто работу нужно было сделать быстро, чтобы уже на следующий день фото появилось в газетах. Для ускоренной сушки пленок даже спирт выдавали. Мы им настроение поднимали, -- смеется Николай Иванович и добавляет уже серьезно: -- Правительственная съемка была высокооплачиваемой, но и сложной, особенно когда приезжали высокопоставленные гости. Встречали их, например, шесть членов Политбюро, значит, надо было "выловить" в толпе шесть голов, а потом смонтировать снимок, чтобы все на нем поместились. Многие, к тому же, не любили вспышки, перед делегацией забегать запрещалось. Нужно было быть незаметным. Еще одно требование -- хорошо выглядеть. Посмотрите на сегодняшних фотокоров -- одеты кто во что горазд...

ПОПРОБУЙ НЕ ВЫПИТЬ ЗА МИР!

-- Во все времена были журналисты и фотографы, которые старались держаться поближе к власть имущим. Тут все понятно: всегда можно потом какую-то корысть для себя извлечь. Но я не из тех, потому и живу с чистой совестью. Не любил я и неофициальные приемы, хотя попадал на них иногда. Впервые в 1957 году, когда в Киев приехала делегация Бирмы. Присутствующих за столом рассадили так: один наш, один -- ихний. И меня с ними. Пошли тосты: за мир во всем мире, например. Говорю: "Я вообще-то не пью..." В ответ: "Как, ты не хочешь, чтобы был мир?!" В общем, наклюкались все, особенно гости.

Селюченко доводилось снимать многих знаменитостей -- Шелеста, Щербицкого, Брежнева, Тито, Фиделя Кастро... Всех не назовешь. Но любимый его персонаж -- Хрущев:

-- Это был единственный генсек, посетивший могилу Шевченко. Поднялся на трибуну, поприветствовал Тараса, "батьком" назвал, а потом посадил дубок, причем собственноручно вырыл для него яму. Деревцо это, правда, никак не хотело приживаться, так коммунальщики каждый год новое подсаживали якобы выросшее-- смеясь вспоминает Николай Иванович. -- А когда в Полтаве на Никиту Сергеевича одели венок из кукурузы, фотографы даже не знали, снимать это или нет: генсек вел себя совсем не как официальное лицо -- радовался, как ребенок... А вот один из моих любимых снимков: Хрущев захотел посмотреть, как строится Киевская ГЭС. Много народу его встречало, в том числе и группа местных школьников. Тут из толпы выбегает мальчик и просит разрешения сфотографировать. Все в недоумении, а Хрущев расплылся в улыбке и с удовольствием стал позировать... Он, в отличие от остальных вождей, всегда вел себя естественно.

КУМИР СРЕДИ СВИНЕЙ

-- Не надоедало ли мне снимать официоз? Поначалу нет. Я даже гордился тем, что был одним из немногих фотографов, которым доверили такую работу. Надоедало (и возмущало) другое: у нас отбирали все негативы, хотя далеко не все снимки шли в печать. Где-то в архивах, поверьте, хранится столько фотодокументов, что если их поднять, то многие исторические события стали бы выглядеть в ином свете... Так вот, мы научились сдавать не все негативы, остались дубли.

В 1961 году в СССР впервые приехал Фидель Кастро -- кумир всех советских женщин. Встречали его пышно, возили на экскурсии. В том числе -- в один из колхозов Киевской области. Кубинец заинтересовался... свиноводством. Фото, где Фидель Кастро в загоне разглядывает наших свиней, в те времена, конечно, никто не опубликовал бы, как и то, где ему предложили попробовать сало с молоком.

-- Надо было видеть, как он откусил сало, запил молоком, одобрительно покачал головой. Я, хоть и украинец до корней волос, но не слышал, чтобы где-то таким угощали, -- продолжает Николай Иванович. -- Фотографировать нам тогда, кстати, запретили люди из КГБ. Недоразумения с ними? Нет, никогда не было. Однажды, признаться, предлагали "специальные" съемки (может, шпионить за кем?). Но я отказался, а они не настаивали. Хотя "шпионил" (смеется). Попросил меня как-то полковник дорнадзора проследить за работой милиционеров на дорогах. Мощным объективом издалека такого наснимали! Один гаишник пиво пьет на посту, другой с какой-то девицей заигрывает... Снимал я это неофициально. Зачем? Полковник шутил, что вывесит фотографии у всех на виду, тогда ребята будут лучше работать. У каждого свои методы воздействия на подчиненных...

ДВА ФОТО ИЗ ЗАЛА СУДА

Доводилось Николаю Ивановичу делать репортажи и из залов суда. Особенно запомнились ему два из них.

Дело было в 60-х годах. Судили двух то ли бельгийских, то ли голландских студентов, обвиненных в шпионаже. На заседание суда, кроме Николая Ивановича, не был допущен ни один фотокорреспондент (тем более иностранный), только пишущие журналисты. Селюченко получил установку -- сделать такой снимок, чтобы показать всю отвратительную сущность шпионов, сующих свой нос в наш советский огород.

-- Прихожу в зал суда и -- представьте мой ужас -- вижу на скамье подсудимых двух симпатичных молодых людей. Каким образом фотографировать их так, "чтобы враги"? -- вспоминает Николай Иванович. -- Долго "прицеливался", крутился возле них, пока один не скорчил мне гримасу. Надо ж было поймать тот момент! Иначе и не знаю, как с заданием справился бы. Позже студентов, кажется, оправдали, но статья вышла -- под названием "Шпионы НАТО не уйдут от расплаты"... Зато в другой раз не надо было изощряться: в городе Бар Винницкой области судили бывшего жандарма. Комок в горле стоял, когда слышал показания свидетелей: этот изверг -- иначе не скажешь -- во время войны...младенцев подбрасывал и стрелял по таким летящим "мишеням". У него даже на суде было такое звериное выражение лица, такой человеконенавистнический взгляд... Даже если бы я старался сделать его покрасивше, не получилось бы.

ДИАГНОЗ: БЕЗЫДЕЙНОСТЬ

Николай Иванович долгое время вел религиозную тематику. В страну приезжали иностранные церковные деятели, встречались с нашими. Для западной печати РАТАУ и АПН готовили фотографии. Все официально, понятное дело. Но в начале 70-х Селюченко с одним своим коллегой заключили договор с епархией на подготовку иллюстраций к альбому "Храмы Украины". Объездили всю страну, снимая уникальные церкви. Задумывалось, что 90% фотографий в альбоме будут отображать внешние и внутренние виды храмов, 10% -- богослужения, посвящения в сан, встречи духовников. В 1972 году из-за этого над Селюченко грянул гром: его исключили из партии и Союза журналистов -- "за проявленную аполитичность, безыдейность и связь с церковниками".

-- Больше того, меня признали профнепригодным! До сих пор не могу понять, как можно обвинить человека в ереси, если он всего лишь фотографирует достояния культуры, -- вздыхает Николай Иванович.

Из АПН он ушел работать на комбинат бытового обслуживания в фотоотдел, занялся художественным оформлением -- музея Ленина, ВДНХ, бывшего музея Великой Отечественной (ныне -- истории Киева)... Полулегально продолжал снимать, фото под его фамилией нигде не появлялись. В 1973 году после болгарской выставки "Интерпрессфото" в газете "Демократический журналист" вышел снимок Николая Ивановича, но подписанный "Сетченко". Преднамеренная опечатка. С фамилиями, кстати, и раньше были "приколы". Еще в 1963 году корреспондент РАТАУ Сычев фотографировал космонавта Поповича, но указкой свыше предписывалось, чтобы под снимком была украинская фамилия. Так под работой Сычева появилась подпись... "Селюченко". Николай Иванович, правда, позже и сам снимал Поповича, но как было смотреть в глаза коллеге?..

...Коля Селюченко готовился стать художником, но с первого раза в институт не поступил. И когда ему случайно попалось объявление в газете о наборе на курсы фотографов, отправился туда, не задумываясь. Втянулся так, что посвятил этому всю жизнь. О своем выборе никогда не жалел, о том лишь, что множество уникальных фотографий, сделанных им, до сих пор никто не видел. Давно готовы материалы упомянутого выше альбома "Храмы Украины", фотоистория киевского "Динамо", начиная с 1955 года, книга о космонавте Поповиче, первые снимки с Северного полюса, многое-многое другое... Надо ли говорить, сколько стоит издать их сегодня. Но это -- уже совсем другая история.