"Я НИКОГДА НЕ ВОЗЬМУСЬ ЗА ПЕРЕСАДКУ СЕРДЦА"

Природа жестоко пошутила над малышом: поменяла местами сосуды, выходящие из сердца. "Мотор" качал по телу кровь, лишенную кислорода. На свете мальчика держала маленькая дырочка между предсердиями. Руководитель центра кардиохирургии новорожденных, кандидат меднаук Илья Емец перекроил сердце так, чтобы направить кровь по нужному руслу. Он уверен: 90% из почти 2000 детей, которые каждый год умирают от пороков сердца, можно спасти.

ХИРУРГ БЕЖАЛ ЗА РОДИТЕЛЯМИ ПАЦИЕНТА И КРИЧАЛ НЕХОРОШИЕ СЛОВА

-- Илья Николаевич, это очень тяжелая операция?

-- Моя любимая! Но она более технически сложная, чем пересадка сердца. Раньше дети, родившиеся с таким пороком, умирали через несколько дней после рождения -- и в Америке, и в Англии, и у нас.

Конечно, мы не боги: один из десяти малышей после такой операции не выживает. Но если ее не делать, до года умрут девять из десяти. Конечно же, решиться на такой шаг родителям не просто, и мы всегда обсуждаем с ними все "за" и " против". Лишь в исключительных случаях, когда с матерью что-то случилось и малыша привозят на "скорой" прямо из роддома, а счет идет на дни или даже часы, я оперирую без согласия родных.

-- Насколько полноценно дети живут после такой операции?

-- Спортсменами, конечно, не становятся. Но в школу ходят, как все. У нас пока восьмилетний опыт. Самому старшему из ста прооперированных исполнилось 10 лет.

-- Лекари прошлого утверждали: кто только прикоснется к сердцу -- станет убийцей. А вы так смело его перекраиваете...

-- Да нет, каждый раз, притрагиваясь к сердцу, трепещу: ведь оно движется! Живое в живом. Остановка означает смерть. Особенно я волновался, когда впервые оперировал малыша. Подумайте только: прежде даже в нашем Институте сердечно-сосудистой хирургии человечек с пороком сердца весом до 10 килограммов считался безнадежным, а мы теперь оперируем недоношенных весом всего в полтора килограмма!

Страх помогает собрать нервы в кулак и сделать то, что должен. Иначе нельзя: условия работы с каждым годом жестче, возможности -- шире. Пять лет назад для меня было шоком, когда родители отказались от операции, потому что во время нее малышу нужно было переливать кровь. Это противоречило их религиозным убеждениям, и они увозили из клиники умирающего ребенка. Я бежал за ними и кричал вдогонку нехорошие слова, хотя сдерживаю себя, даже в экстремальной ситуации. Теперь такого бы не случилось. Есть новая технология, по которой в 20% случаев вместо крови для переливания можно использовать ее компоненты или заменители. Это сложно, но я сделал уже с десяток "бескровных" операций.

-- Недавно в Австрии прооперировали сердце малышу прямо в утробе матери. Могли бы вы сделать такое?

-- Да, как любой нормальный кардиохирург, но после долгой тренировки. И готовиться к такой нужно около года -- обдумать все тонкости, подобрать оборудование, инструменты, материалы.

ИЗ ДЕСЯТИ ХИРУРГОВ СЕРДЦЕ ОПЕРИРОВАТЬ СМОЖЕТ ОДИН

-- Наблюдая за тем, как вы работаете, невольно думаешь -- какая разница -- резать аппендицит или сердце...

-- Э-э-э, нет! Еще Николай Амосов сказал: из десяти желающих станет кардиохирургом лишь один -- способный быть им. Сейчас у нас в отделении работают три классных, опытных специалиста. И два молодых, подающих надежды. Они должны два года ассистировать "матерым". Не выдержат -- до свидания. Хотя это как бы незаконно в нашей стране: закончивший медуниверситет и поработавший год в интернатуре врач юридически считается таким же специалистом, как и хирург с 20-летним стажем.

-- Вам приходилось увольнять коллег-неумех?

-- Я бы назвал это мучительным расставанием... В приказе "за профнепригодность" не писал. Просто вместе приходили к решению, что менее способному доктору найдется место в более легкой области медицины. В кардиохирургии даже секундное замешательство -- смерть.

"АНТИКВАРИАТ" В РЕАНИМАЦИИ

-- Благодаря таким хирургическим гениям как Николай Амосов, Геннадий Кнышов в Украине делают сложнейшие операции. Но только ли от мастерства хирурга зависит результат?

-- Знаете, то, что наш центр существует, означает, что мы все же не "третий мир". Но даже в самые скверные времена, когда магазины пустовали, нам не было так трудно, как сейчас. Мы пользуемся аппаратами искусственного дыхания, мониторами, которые лет 20 назад нам подарили зарубежные коллеги. За это время в Европе три поколения приборов сменилось, а эти "трудяги" все тянут лямку.

Недавно к нам приезжал американский кардиохирург и читал лекцию о том, как удешевить операции: там они стоят от 30 до 60 тысяч долларов. Побывав в нашей операционной, лектор долго молчал, а потом сказал: "Я не знал, что можно оперировать без ничего!" Такого "антиквариата" в Америке уже нет.

-- Можете ли вы отказать в помощи ребенку из-за того, что нет чего-то необходимого?

-- Никогда. Вот только за пересадку сердца не возьмусь. В наших экономических условиях не хочу. За деньги, которые потребуются, чтобы продлить жизнь одному человеку на пять лет, я лучше спасу 20 обреченных новорожденных.

РЕБЕНОК МОГ УМЕРЕТЬ -- У МАМЫ НЕ БЫЛО ДЕНЕГ

-- Операции новорожденным с пороками сердца делают только в вашем центре. Малышей из провинции принимаете?

-- Да, вот только привозят их часто в критическом состоянии. Сейчас в реанимации лежит девочка. Ей полтора года. В ее сердце вместо клапана образовалась дыра, и оно так раздулось, что ребра выгнулись. Мы поставили "заплатку" и надеемся на лучшее. Но если бы операцию сделали раньше, шансов выжить у нее было бы гораздо больше. Весь ужас в том, что мама знала: операция спасет ее дитя, но у нее не было денег даже на билет до столицы.

Надо, как правило, больше четырех тысяч гривен на лекарства и оксигенатор. Иногда родителям помогают госадминистрация или спонсоры. Мы просим: либо поддержите нас, либо честно скажите людям, что эти операции -- платные. Иначе на кардиохирургии новорожденных можно будет поставить крест. А в операции нуждаются пять тысяч детей с врожденными пороками сердца.

"Илья Николаевич, вас уже ждут", -- напомнила медсестра, в который раз заглядывая в кабинет. "Иду!" -- шапочку на голову, маску на лицо -- и исчез. Только теперь заметила на стене фотографию с надписью: "Илюше Емцу. На память. Н. Амосов".