"НОЧНАЯ СЕРЕНАДА" С ЯЩИКОМ КОНЬЯКА ДЛЯ ВЫСОЦКОГО

В 79-м году звонит мне администратор Золотарев и говорит:

-- Ваня, есть поездка. Денежная. Ты за зубами язык можешь держать?

-- Могу.

-- Мы едем не по "концертной" линии (раньше за это могли лишить аттестата и права работать вообще), а от общества книголюбов.

Я, естественно, интересуюсь, с кем и куда. И Золотарев мне отвечает:

-- С кем -- скажу в аэропорту, а куда -- секретов нет. В Магадан.

Я никак не мог понять -- что за таинственность такая. Ну, подумаешь, левый концерт. Тоже мне парижские тайны! Приезжаю в аэропорт. Вижу Золотарева и рядом человека с гитарой в кожаной кепочке. Золотарев говорит:

-- Знакомься: Владимир Семенович Высоцкий.

Как потом выяснилось, Высоцкий поссорился с Золотухиным (они обычно вдвоем ездили на концерты) и сказал Золотареву: "Любого мне найди, чтобы в начале меня представил и поработал в паузе, пока я чайку хлебну и гитару приведу в порядок". У него гитара быстро расстраивалась и струны рвались часто.

Приехали мы в Магадан. Работали в каком-то НИИ, связанном с проблемами океана и по знаменитой колымской трассе, которую зеки строили. Везде с аншлагами. Это при том, что афиш нигде не было. А жили в гостинице "Колыма". Владимир Семенович в люксе с окнами во двор, а я напротив -- в одноместном.

Однажды в два часа ночи слышу стук. Вскакиваю, открываю дверь. Стоит Высоцкий. "Старик, выручай! Ко мне какие-то бабы через балкон влезть хотят". Я говорю: "Так давай милицию вызовем", а он: "Милиция разбираться будет два часа, а я поспать хочу попробовать, хоть немного". В общем, послал он меня в свой номер. Я пошел, лег. Вижу на балконе женщины появились, причем, солидные такие, не девочки, сумку какую-то за собой тащат. Заглянули в окно и давай стучать. Я встаю и начинаю: "Что такое, что вы здесь делаете? Я милицию вызову!". Они: "А где Высоцкий?" Я: "Какой Высоцкий? Я командировочный. Живу здесь". Одна кричит: "Не может быть, я же этой сволочи коньяк поставила, чтобы она мне балкон показала". Ну, я тоже в крик: "Не знаю никакой сволочи и никакого коньяка. Я спать хочу!".

Короче говоря, смирились они с тем, что их обманули, и попросили разрешения пройти на выход. Не хотелось им с балкона вниз слезать: второй этаж все-таки. И когда я уже решил, что выпроводил их... был узнан. Зажали они меня, говорят: мол, колись! Где Высоцкий? Я делаю вид, что сдался: "Вас не проведешь. Но Высоцкий не здесь живет. Он в обкомовской гостинице, за городом". Они расстроились: "Ну, мы туда, конечно, среди ночи не поедем, но у нас вот тут десять бутылок коньяка и рыба. Ты ему передай". И ушли.

Захожу я к себе в номер, Высоцкий спрашивает:

-- Ушли?

-- Ушли. Вот сумку коньяка оставили.

-- Вот и хорошо. Возьми себе. За труды.

Не пил он тогда вообще. Из-за своих болезней. И бессонницей страдал жесточайшей. Так что в эту ночь он мне пел. Представляете? Мне -- одному!