ГАСТРОЛЕРЫ УДИВЛЯЛИ КИЕВЛЯН, А КИЕВЛЯНЕ -- ГАСТРОЛЕРОВ

Жители Киева всегда обожали зрелища. Народные гулянья, приезды великих артистов, религиозные шествия и шумные рекламные мероприятия завораживали обывателей.

Много любопытных подробностей узнаем из оперативных отчетов киевских журналистов. Вот, к примеру, как популяризировала свою продукцию крупнейшая фабрика несгораемых касс "Саламандра". 11 июня 1900 года на Софийской площади представители фирмы на специально построенных подиумах установили несколько сейфов с толщиной стенок 10 см и весом 425 кг. Обаятельные девушки прилюдно вложили вовнутрь каждого сейфа по 5 конвертов с трехрублевыми купюрами, опечатанных сургучом, пачку прейскурантов, книги, часы и термометр. После этого сейфы обложили дубовыми поленьями, облили керосином и подожгли. Огромное пламя взметнулось на площади. Когда перед изумленными зрителями от всех этих деревянных конструкций осталась лишь куча тлеющей золы, дверцы касс торжественно открыли, и окружающие имели возможность познакомиться с результатами испытаний: от термометра остались одни осколки, сургучные печати расплавились, но сохранили свои контуры, а вот бумаги и деньги остались целыми и невредимыми. Таким образом фирма "Саламандра" наглядно продемонстрировала гарантии качества своей продукции.

Зимой 1889 года в газете "Киевское слово" можно было прочитать следующее объявление: "Еще не виданное в Киеве фантастическое зрелище! Сад Шато-де-Флер. В воскресенье 22 января и ежедневно будет открыт в первый раз Исторический Ледяной Дом, поставленный по достоверным рисункам первого Ледяного Дома в Санкт-Петербурге в 1740 году." Зрелище действительно было фантастическим. Сооружение изо льда, похожее на замок с башнями, имело три большие комнаты, кабинет, спальню и гостиную. В спальне была кровать с одеялами, простынями и подушками, по углам "горели" свечи в канделябрах. В кабинете стояли стол, кресла и часы, а в гостиной -- шкаф с посудой и прочими кухонными принадлежностями. Двор замка был украшен античными скульптурами, на стене разместилась грозная батарея артиллерийских орудий. По вечерам голубые контуры Ледяного Дома озарялись радужной иллюминацией и яркими вспышками бенгальских огней. Картина была впечатляющей.

Хотя завсегдатаев "Шато-де-Флер" трудно было удивить, в 1892--1893 годах здесь состоялось не менее грандиозное шоу -- "Цирк под водой", поставленный известными братьями Никитиными. Арена представляла собой "Ниагарский водопад " (потребовалось пятнадцать тысяч ведер воды), который сбрасывал свои бурные потоки в небольшую гавань с мостами и плавающими под ними нимфами, лебедями и лодками. "Гвоздем" программы был комфортабельный пароход "Киев", курсирующий от берега к берегу и принимающий на свой борт множество миниатюрных пассажиров.

Но не все разрекламированные в газетах сенсации заканчивались так блестяще. Посетивший Киев в 1884 году известный воздухоплаватель Бэде, совершивший в своей практике более 500 полетов на воздушном шаре, дважды потерпел фиаско на киевской земле. В первый раз ему помешал сильный ветер. Как он ни пытался подняться в воздух с территории того же сада "Шато-де-Флер", ему это не удалось. На следующий день Бэде, наконец, оторвался от земли, пролетел над Царским садом и, поравнявшись с акваторией Днепра, неожиданно бултыхнулся в воду.

Иногда зарубежных гастролеров удивляли и сами киевляне, хотя делали это из самых лучших и искренних побуждений. В 1884 году, будучи в зените славы, Киев посетил выдающийся испанский скрипач Пабло де-Сарасате. После второго концерта признанный кумир неожиданно заявил: "В будущем я буду показываться киевской публике только находясь в железной клетке!" Что же так обидело скрипача? Оказывается, во время первого его выступления киевляне настолько бурно высказывали свой восторг, что заставляли музыканта трижды исполнять каждый номер. Второе выступление закончилось скандалом: темпераментные меломаны не ограничились овациями и выкриками "Бис", а в избытке чувств выбежали на сцену, подхватили музыканта на руки и стали носить по залу, высоко подбрасывая. Великий Пабло де-Сарасате, прижимая скрипку к груди, тщетно взывал о помощи на родном испанском. Он убеждал, что ему плохо, что у него кружится голова, что инструмент взят под залог в мадридском музее и упаси Боже его сломать... Но радостная публика не понимала скрипача. Тогда и последовала известная фраза о "железной клетке", теперь уже через переводчика.