ГАЙДАР -- ГЕРОЙ ИЛИ МАНЬЯК-УБИЙЦА?

Аркадий Гайдар. Имя, хорошо знакомое всем, кто сидел за партой при "великом нерушимом". Не одно поколение школьников восхищалось и его произведениями, и самим Голиковым, 16-летним командиром роты... Вот только учителя литературы, рассказывая о героической смерти Гайдара, скрывали страшную правду о его жизни. А, может, не знали.

ЦИНГА, КОНТУЗИЯ, ТИФ...


ИЗ АВТОБИОГРАФИИ: "Я родился 9 января 1904 года в г. Льгов Курской области. Из пятого класса Арзамасского реального училища ушел в Красную Армию добровольцем, был членом РКСМ. Ни в каких белогвардейских, антипартийных и прочих поганых организациях не состоял..."

У будущего детского писателя детства не было. Он бредил военными подвигами, пока отец был на фронтах первой мировой, а когда вернулся и у него появилась другая семья, на войну отправился Аркадий. Позже он писал папе: "Два с половиной года прошло с тех пор, как я порвал всякую связь, мой друг, с тобою. За это время я не получил ни одного письма, ни одной весточки от тебя, мой славный и дорогой папа... Я ушел в армию совсем еще мальчиком, когда у меня, кроме порыва, не было ничего твердого и определенного..."

Потом был Польский фронт (под Борисовом, Лепелем и Полоцком), а с ним -- цинга, контузия и сыпной тиф. Аркадий поправил здоровье только в Москве, откуда в марте 1920 года был переброшен на Кавказский фронт в качестве командира роты.

Голиков командовал ротой, стоявшей под Сочи, охранял границу за Адлером от белогрузинских отрядов. Но на Кубани вспыхнул контрреволюционный мятеж и часть, где служил Аркадий, была брошена на его подавление. Голиков до начала осени гоняется за мятежниками по горам, пока в 1921 году не был отправлен на учебу в Высшую стрелковую школу, из которой вышел командиром сводного отряда. Позже ему пришлось готовить и отправлять особые отряды на подавление Кронштадского и так называемого "антоновского" мятежей, на монгольской границе в Тана-Туве гоняться за частями полковника Олиферова и разрозненными отрядами атамана Соловьева... Воевал Аркадий Петрович с увлечением и где-то даже с фантазией. Но об этом чуть ниже.


"ЛИНКОЛЬН" ДЛЯ ТИМУРА ГАЙДАРА

В 1924 году Гайдар демобилизуется из рядов РККА из-за болезни и уходит на гражданскую "ниву" с выходным пособием. В 1925 году в Перми он встречает свою будущую супругу, "яростную" комсомолку Лию Лазаревну Соломянскую. Через год у них родился сын Тимур (впоследствии станет контр-адмиралом и отцом премьер-министра России). Через три с половиной года семья Голикова перебирается в Москву, а в 1931 году разваливается -- Лия с сыном уходит к другому, а Гайдар остается в полном одиночестве (друзей у него всегда было мало). Он тоскует и не может работать. Вскоре уезжает в Хабаровск корреспондентом газеты "Тихоокеанская звезда". К началу сороковых он уже заявил о себе как писатель: "Военная тайна", "Школа", "Тимур и его команда", "Смерть барабанщика"...

Дела налаживались. Гайдар повторно женился, время от времени забирал у первой жены сына и ездил с ним отдыхать на юг. Всесоюзная слава приносит ему приличные гонорары, и это позволяет Аркадию Петровичу катать своего Тимура и приемную дочь Женечку на "Линкольнах", покупать им дорогие продукты и вещи.

Гайдар дописывал киносценарий фильма "Тимур и его команда", когда из репродуктора донеслось: "Сегодня, без объявления войны..." Он пишет заявление с просьбой отправить его на фронт. Ему категорически отказывают, но Голиков берет командировку в "Комсомольской правде" и едет фронтовым корреспондентом на передовую. Его часть вместе с целой армией попадает в окружение и гибнет. Но Гайдару удалось выжить и он уходит в партизанский отряд. Погиб Аркадий Петрович Голиков 26 октября 1941 года у полотна железной дороги близ деревни Леплява, прикрывая отход своих товарищей.
Это одна правда о Гайдаре. Есть и другая.

КАК ВОЛК, ПО ХАТЕ МЕТАЛСЯ

Аркадий был болен. Болен, как никто другой. Он знал о своей болезни и разрывался на части, стараясь писать более искренне для милых и чудесных мальчишек. А по ночам к нему приходили призраки прошлого, кошмары, навеянные тысячами увиденных в детстве и юношестве расстрелов и смертей.

В Хакассии имя Аркадия Петровича лучше вслух не произносить. Легенды о зверствах отряда Гайдара до сей поры передаются из уста в уста. Местные жители рассказывают, как Голиков со своим отрядом согнал на обрыв и начал мордовать около сотни сельских жителей. Подходил и спокойно стрелял из нагана в затылок женщинам, подросткам, детям. Тех, кто оставался жив, Гайдар сбрасывал с обрыва в реку. "То, что делал отряд Хайдара (так местные называли Голикова. -- Авт.), даже зверь не стал бы делать. Моя мать чудом осталась жива, потому что ушла в этот день к родственнице в другую деревню. А ее мать, двух братьев и сестру убили..." -- рассказывала одна из очевидцев.

Уже тогда Голиков был практически неуправляемым. Сказывалось старое ранение, контузия и надорванная войной психика. Гайдар жил в то время в доме Аграфены Кожуховской. Даже в шестидесятые годы эта женщина, доживая свой век в абаканском доме престарелых, говорила о юном командире с опаской: "То он ходил веселый, а то, как волк, по хате метался".

Юг современного Красноярского края включает в себя Ужурский, Шарыповский, Орджоникидзевский, Ширинский, Боградский и часть Усть-Абаканского районов. Именно здесь находился второй боерайон, по которому огнем и мечом проходился отряд Голикова. Весной 1922 года отряд атамана Соловьева рвался туда, где находились "жизненно важные артерии" большевиков: золотые рудники, соляные склады и склады медикаментов, здравницы. Бандиты пользовались гостеприимством сочувствующих соловьевцам улусов, Голиков же мечтал изловить Соловьева и со временем эта мысль переросла в "идею-фикс". Сам же Иван Соловьев был из местных, бывший колчаковский урядник. Когда отряд во главе с юным командиром прибыл в деревню, на третий день Соловьев передал записку Голикову, от которой тот взвыл: "Аркадий Петрович, приезжай погостить. С честью встречу -- с честью провожу".


К лету 1922 года в банду Соловьева влился отряд колчаковского полковника Олиферова. Это переполнило чашу терпения Голикова, он активизировал действия, гоняясь за бандой. Бесполезно -- атаман знал в тайге все ходы-выходы. Тогда Голиков объявил войну местному населению. Людей без суда расстреливали, рубили шашками, колодцы до верху заполняли трупами стариков и детей. А вид хакассов вызывал у Аркадия Петровича приступы невероятной ярости -- за ними была объявлена настоящая охота. Командующий губернскими частями особого назначения писал в рапортах: "Складывается впечатление, перерастающее в уверенность, что Голиков не просто неуравновешенный мальчишка, а человек, совершивший, пользуясь служебным положением, целый ряд преступлений".

Было видно, что Аркадий Голиков уже не красный герой, а психически больной человек с маниакальной страстью к убийствам. Он ловил бандитов, вскрывал себе вены и заставлял арестованных писать его кровью расписки о том, что они больше не будут воевать против Советской власти. Отпущенные на свободу арестованные в ужасе бежали не в банду, а в город, в ГубЧК с жалобами на этого "упыря".

НЕТ СЛОВА ТАКОГО -- ГАЙДАР

Когда у детского писателя спросили о происхождении его псевдонима, Аркадий Петрович, чуть смущаясь, ответил, что "Хайдар" по-хакасски -- это всадник, скачущий впереди. Мол, когда его отряд выезжал из села, то встречные бросали: "Хайдар Голиков". Но -- ни в монгольском, ни в хакасском языках нет такого значения слова. "Хайдар" означает "куда, в какую сторону?" Когда начальник боевого района по борьбе с бандитизмом выезжал куда-то во главе отряда, хакассы спрашивали друг друга: "Хайдар Голиков? Куда едет Голиков?" Это значило, что надвигалась опасность.

Вскоре Голиков был вызван в Красноярск для объяснений. Он был не только исключен из партии и снят с должности, но и направлен на психиатрическое освидетельствование. Как-то Иосиф Виссарионович задумчиво выдал: "Мы-то его, может быть, и простили бы. Но простят ли его хакассы?.."

В январе 1923 года консилиум врачей поставил Голикову диагноз: "Истощение нервной системы в тяжелой форме на почве переутомления и бывшей контузии, с функциональным расстройством и аритмией сердечной деятельности". У Гайдара и ранее наблюдались жесточайшие срывы, он пил. Пил дико. Журналист Борис Закс вспоминал: "Мне пришлось за мою долгую жизнь иметь дело со многими алкоголиками -- запойными, хроническими и прочими. Гайдар был иным, он зачастую бывал "готов" еще до первой рюмки. Детально обследовавшие его врачи вывели такое заключение: алкоголь -- только ключ, открывавший дверь к уже разбушевавшимся внутри силам". Закс вспоминал, что Гайдар еще и... резался. Постоянно, с каким-то странным упоением. У него отнимали одно лезвие, но стоило отвернуться, "всадник революции" резался другим. Те, кто видел Гайдара на реке или на отдыхе раздетым, были шокированы огромным количеством шрамов, которые змеились по рукам и телу писателя. Как-то он отпросился в уборную, долгое время отсутствовал. Когда взломали дверь, увидели, что Голиков лежал на полу в луже крови. Гайдара увезли в бессознательном состоянии в больницу. А в это время его товарищи, в шоке от увиденного, мыли полы, которые были залиты кровью. Многие в глубине души говорили, что "если Аркаша не выживет -- будет лучше".

Гайдар выжил. Постоянные рецидивы болезни вперемешку с запоями мешали нормальной творческой работе. Он не успевал сдавать рукопись в срок, спешил схватить аванс, изворачивался и врал, отказываясь платить неустойку. Многое Голиков бросал, только начав. В то время у него уже были маниакально-депрессивный психоз на фоне хронического алкоголизма, посттравматическая энцефалопатия...


ИЗ ДНЕВНИКА

"Хабаровск. 20 августа 1931. Психбольница. Очень хочется крикнуть: "Идите к чертовой матери!" Но сдерживаюсь. А то переведут еще вниз в третье отделение, а там у меня за одну ночь украли папиросы и разорвали на раскурку спрятанную под матрац тетрадку. За свою жизнь я был в лечебницах раз, вероятно, 8 или 10. Но эту, Хабаровскую, я вспомню без озлобления, потому что здесь будет неожиданно написана повесть о "Мальчише-Кибальчише".

28 октября 1932. Москва. Выступал по радио -- о себе. Но некуда мне девать себя, не к кому запросто зайти, негде даже ночевать... В сущности, у меня есть только три пары белья, вещевой мешок, полевая сумка, полушубок, папаха -- и больше ничего и никого, ни дома, ни места, ни друзей. И это в то время, когда я вовсе не бедный, и вовсе уже никак не отверженный и никому не нужный. Просто -- как-то так выходит. Два месяца не притрагивался к повести "Военная тайна"...

8 апреля 1939. Вчера выписался из больницы "Сокольники" -- был туман мозга.

14 февраля 1941. Я до первого марта в лечебнице -- лечат меня инсулином. Это какой-то сильно крепкий медикамент, от которого малодушные люди теряют сознание. Я не терял ни разу".


ПРИВЫЧКА ВРАТЬ ОТ НАЧАЛА ДО КОНЦА

В письмах Аркадия уже слышна даже не тревога, а хрип агонизирующего. В письме писателю Фраерману он сообщал: "Я живу в лечебнице "Сокольники". Здоровье мое хорошее. Но тревожно все же -- зачем я так изоврался. Казалось, нет никаких причин, оправдывающих это постоянное и мучительное вранье, с которым я разговариваю с людьми... Образовалась привычка врать от начала до конца, и борьба с этой привычкой у меня идет упорная и тяжелая, но победить я ее не могу".

Когда началась Великая Отечественная, Голиков понял, что это шанс. Шанс хотя бы частично искупить грехи юности, шанс избавиться от призраков прошлого. Голиков погиб, прикрывая отход товарищей...