ВОЕВАЛИ В АФРИКЕ ТАК: У ТАНКОВ КОНЧИЛАСЬ "ГОРЮЧКА" -- ОНИ ДОСТАЛИСЬ ПРОТИВНИКУ

Раньше 1 августа во всех старых советских отрывных календарях значился как День освобождения Африки. Пока существовал Союз, коммунистическое правительство оказывало "безвозмездную" помощь африканским странам, избравшим "прогрессивный социалистический путь развития". Как только советская империя затрещала по швам, многим специалистам из СССР, работающим в Африке, пришлось уезжать. А некоторым буквально довелось спасаться бегством...

"СПЕРВА МЫ И НЕ ОЩУЩАЛИ, ЧТО ВЕДУТСЯ ВОЕННЫЕ ДЕЙСТВИЯ"

Лейтенант Анатолий Гапченко попал в Эфиопию как бортовой переводчик экипажа Ил-76 15 марта 1991 года. В те времена работать за границей было престижно. По советским меркам специалисты имели неплохие зарплаты. Скажем, Анатолий получал 540 долларов в месяц. Ему предстояло отбыть на Африканском континенте положенные четыре месяца и улететь домой. Но...

24 мая эфиопский диктатор Менгисту Хайле Мариам, поддерживаемый СССР, бежал в Зимбабве, где у него было свое поместье. А вскоре в Аддис-Абебу вошли повстанцы. До этого два с половиной месяца советские летчики занимались перевозками по Эфиопии сельхозпродуктов. Впрочем, случалось возить и новобранцев. В самолет строем под ударами палок эфиопских солдат загоняли целое племя. И вот эти немытые тела набивались в самолет, как сельди в бочке. Когда в Аддис-Абебе их выгружали, то некоторые туземцы падали мертвыми.

"Сперва мы и не ощущали, что ведутся военные действия, -- вспоминает Анатолий. -- Хотя Эфиопия однозначно находилась в сфере влияния СССР. Вся военная техника была советская, а из разговоров с нашими военными советниками я понял, что эфиопская армия в Африке была вторая по численности и количеству вооружения после египетской. Мне до сих пор не верится, что, имея столько бронетехники, истребителей, можно было так просто проиграть войну.

По рассказам советников, военные действия происходили порой очень интересно. Например, в атаку идет танковый батальон. Заканчивается топливо, танки бросаются, экипажи отходят, и техникой пользуются противники. Затем обратный процесс -- идут эфиопы в атаку и забирают свою технику назад.

18 лет Эритрея боролась за свою независимость. За это время выросло целое поколение. И когда в конце мая 1991 года повстанцы вошли в Аддис-Абебу, то три четверти их армии составляла молодежь 17--18 лет. Бои начались на окраине города 27 мая. Еще утром 26 мая мы бежали в посольство. В последнюю минуту мне удалось заскочить на склад в лагерь нашего отряда и взять продовольствие. А через два дня бои шли в центре столицы. Разместили нас в клубе посольства. Он стоял на холме, с которого очень хорошо было видно, как 28 мая был разбомблен и сгорел отель "Хилтон".

Моральная обстановка, признается Анатолий, в эти дни была тяжелая. Один раз советское телевидение показало горящий отель "Хилтон", сообщило, что дипломатической миссии ничто не угрожает. А о летчиках, солдатах срочной службы, геологах (около 50 человек) никто не сказал ни слова. К тому же повстанцы несколько раз пытались перелезть через забор посольства, приняв его за какую-то богатую виллу. 28 мая на соседней улице они установили крупнокалиберный пулемет и двое суток просидели с ним возле советского представительства.

"СИНОЧКИ, ЦЕ ТАКА КРАЇНА, ЩО ТУТ КОЖНІ ДВА-ТРИ РОКИ ВІЙСЬКОВІ ПЕРЕВОРОТИ"

Четверо суток летчики и солдаты спали в клубе в креслах или на цементном полу. Наконец, 30 мая поступила команда об эвакуации. В аэропорту в этот день творилось что-то невероятное. Работники посольства понимали, что уезжают навсегда... Сразу начали грузить свои вещи в два Ил-76 и в прилетевший накануне "Антей". Телевизоры, видеотехника, джинсы... Окончив работу, жены, дети дипломатов уже было сели обедать, некоторые посольские служащие начали отмечать свой отлет горячительными напитками, как вдруг повстанцы дали указание все выгружать для таможенного досмотра.

Телевизоры, личные вещи таможенники не трогали, а вот лекарства, травы, сувениры, понравившиеся безделушки, вспоминает бортовой переводчик Гапченко, могли взять. "В то время у нас был очень популярный красный чай каркаде, -- рассказывает Анатолий. -- Все, кто побывал в Эфиопии, стремились обязательно привезти его домой. Встал я в очередь на досмотр сразу после дипломатов. Повстанцы спрашивают: "Что это такое?" Дипломаты отвечают: "Каркаде". Нельзя, в сторону. Доходит очередь до меня. Спрашивают: "Что это?" Говорю: "Чай". И меня пропустили. Я рассказал об этом нашим ребятам. Все они, в отличие от дипломатов, повезли домой в качестве гостинцев каркаде".

А еще Гапченко не может забыть такой эпизод: "Перед отъездом я купил южнокорейское одеяло, запаянное в прозрачный пластик. Мое рабочее место -- столик радиста. Под него и положил одеяло. Во время таможенного досмотра повстанцы спросили: "Оружие есть?" "Конечно, нет", -- отвечаем. "Если найдем, будем считать вас участниками боевых действий". И вот когда взлетели, взяли направление на Йемен, ко мне подходит радист со словами: "Достань свое одеяло". Когда достал и открыл, то увидел, что в нем лежали восемь пистолетов Макарова. А если бы нашли?"

В столице Народно-демократической республики Йемен Адене посольские работники и советники перегрузились на "аэрофлотовский" самолет, прилетевший из Москвы, и благополучно улетели домой. А Ил-76 и девять человек экипажа остались в Адене до особых указаний. Без воды и еды. Поселили летчиков в городке, где жили советские военные советники. Стояла невыносимая для европейцев жара. Денег ни у кого не было ни копейки. Попросили помощи у военных. Безрезультатно. Сами договорились о питании с советскими нефтяниками, база которых находилась на окраине города. Анатолий как-то спросил у работницы столовой: "Почему вы нас кормите?" Она ответила: "Синочки, це така країна, що тут кожні два-три роки військові перевороти. Може трапитися, що вас пришлють нас рятувати".


"НАС БРОСИЛИ ЗА КОЛЮЧУЮ ПРОВОЛОКУ. ПО ПЕРИМЕТРУ ОГРАЖДЕНИЙ -- АВТОМАТЧИКИ"

Утром 5 июня поступила команда -- лететь назад в Аддис-Абебу. После штурма эфиопской столицы, когда над головами свистели пули, ни у кого не было особого желания возвращаться. Тем более что ходили слухи -- повстанцы расстреливают коммунистов. Но надо было лететь, так как 50 геологов, о которых все забыли, находились в Дире-Дауа.

В этот же день Ил-76 приземлился в Аддис-Абебе, а утром 7 июня самолет взял курс на Дире-Дауа. "За эти два с половиной месяца мы летали по данному маршруту чаще всего, -- рассказывает Анатолий Гапченко. -- Небольшой аэродром, уютный город. А прилетели после свержения режима Мариама -- все разбомблено. Ан-26, которым пользовались геологи, разбит. Рядом вертолет и два обгоревших трупа -- кто-то из местного начальства пытался бежать. Встретили нас вооруженные юнцы. Вместо того, чтобы дать нам возможность забрать геологов и лететь, нас бросили в лагерь за колючую проволоку. По периметру ограждений -- несколько автоматчиков с пальцами на пусковых крючках. Еды нет. Хорошо, что у геологов оставалось несколько мешков вермишели. Ею мы два дня и питались. Наконец, нас, летчиков, решили отпустить. 9 июня приказали грузиться. И опять повстанцы устроили таможенный контроль.

Досмотр начался с командира авиаотряда, подполковника Бориса Дмитриевича Козлова. Сперва перерыли сумку. Потом приказали на глазах у всех раздеться догола. Он разделся до трусов. Затем велели снять обувь. Потом -- носки. Командир весь в этот момент побагровел, стал пунцово-красным. Схватил правый носок, а в нем зияла приличная дыра, и начал им махать перед носом повстанца: "На, смотри. Хочешь увидеть, какие носки у советского офицера! Может, тебе еще их подарить?!" По-видимому, случившееся возымело на повстанцев действие. Они разрешили подполковнику одеться. И мы без проверки погрузились и улетели в Аден. Это было 9 июня вечером".

"Я ВЫЗЫВАЮ ИСТРЕБИТЕЛИ", -- ТВЕРДИЛ ДИСПЕТЧЕР

Но на этом злоключения экипажа не закончились. Для пересечения воздушной границы и совершения посадки в другом государстве нужно иметь дипломатическое разрешение. Об этом, очевидно, советское посольство не позаботилось. "Топливом нас заправили по минимуму, -- делится воспоминаниями Анатолий. -- За пятнадцать километров до границы я связываюсь по радио с аэропортом Адена, и мне диспетчер заявляет, что разрешения на посадку у нас нет. Отвечаю, что у нас почти не осталось горючего, и мы вынуждены будем сесть. Подполковник Козлов, человек прямолинейный, нервничает: "Что ты с ним сюсюкаешь, надо садиться -- и все". А диспетчер все твердит: "Я вызываю истребители". Пытаюсь объяснить, что мы везем беженцев. А времени для дебатов все меньше. Пришлось переключаться на другую частоту и связываться с вышкой аэропорта. А туда уже, очевидно, к тому времени поступила команда дать нам посадку...

Вскоре за геологами прилетел другой самолет. А 10 июня мы и сами ушли на Москву. Когда я ехал на работу в Эфиопию, то денег взял с собой очень мало. Всего 15 рублей. В апреле грянула либерализация цен. И было такое впечатление, что я вернулся в совершенно иную страну. Хотя, похоже, так оно и было. Без денег я не мог даже купить билет из Москвы в свой родной город. Но это уже совсем другая история..."