ДЕВУШКА ИЗ ПОЛТАВЩИНЫ ОТВЕРГЛА МОПАССАНА

Мария Башкирцева была поистине уникальной личностью. Владела шестью иностранными языками, слыла прекрасной певицей и художницей. Была знакома с Анатолем Франсом, состояла в переписке со Львом Толстым, Ги де Мопассаном и Ильей Репиным. Свой "Вечерний альбом" ей посвятила Марина Цветаева. Впервые увидев даты ее жизни, думаешь, не опечатка ли это? Башкирцева не дожила всего несколько дней до 24-летия. Свой "Дневник" -- одно из выдающихся литературных произведений XIX века -- она завещала публике, но какой-то редактор жестко прошелся по нему.

СРАВНИТЬСЯ С ТЕМ, КОМУ ПОДРАЖАЕШЬ, НЕВОЗМОЖНО

В ее жизни было все. Богатство, роскошь, предвосхищение малейших желаний, обожание, переходившее со стороны матери и деда в боготворение. Мария появилась на свет в Гайворонцах Полтавской области в семье знатного дворянина, отставного поручика. Хотя он и был предводителем полтавского дворянства, вел разгульный образ жизни. Многие детишки в селе были подозрительно похожи на барина. Из-за его амурных похождений и скандалов мать Марии вместе с дочерью переехала к своим родителям. А потом, когда Мусе (как называли ее родственники) было десять лет, мама увезла ее во Францию -- девочка росла болезненной. С мужем она к тому времени развелась, выиграв бракоразводный процесс, что тогда было редкостью и большой удачей для женщины.

В Париже Мария готовилась стать певицей и художницей. Профессор Вартель сказал, что у нее прекрасный голос, меццо-сопрано. Он пророчил ей карьеру оперной дивы. Но из-за развившегося ларингита она в 18 лет теряет голос, а через год -- и слух. Пренебрегая советами врачей, Мария поступает в частную академию живописи профессора Жулиана. За два года осваивает семилетний курс академии. Полубольная (в 20 лет ее начинает "съедать" туберкулез) работает по 12--14 часов в мастерской. Учителя в изумлении смотрят на уже вполне профессиональные холсты начинающей ученицы, нередко вслух сомневаются в том, действительно ли ей принадлежат все эскизы и рисунки. Она уходит в себя, ею овладевает лихорадка чтения, жажда все больших знаний. Читает на латыни, французском, английском по 5--6 книг и десяток газет в день.

По академии ходят слухи, что почти все картины Башкирцевой принадлежат художнику Жюлю Бастьену-Лепажу -- мастеру реалистического пейзажа, с которым у "одержимой" русской якобы роман. А Мария записывает в своем дневнике, что Бастьен-Лепаж не может вдохновлять долго как учитель: "Сравняться с тем, кому подражаешь, невозможно. Величайшие мастера велики только правдой".

Она пишет о жизни, получает медали и призы на выставках, познает вкус славы, но это ее не прельщает. Она прекрасно знает, чем платит за признание -- угасающей жизнью. Как писательницу Башкирцеву прославил тот самый личный дневник, написанный ею по-французски. Когда через несколько лет после ее смерти часть его была опубликована, это вызвало настоящую сенсацию. Поначалу "Дневник" производит странное и даже несколько отталкивающее впечатление: суперэгоизм и сверхсамовлюбленность. Но это лишь первое впечатление, которое уходит по мере чтения. Остается другое -- шок от той степени обнаженности человеческой души, с которой эта барышня, не таясь, рассказывает о себе как бы со стороны. Кажется, что это не Мария Башкирцева, а ее двойник записывает жизнь ее души и тела, не скрывая ничего.

НЕ С КЕМ "И В ОГОНЬ, И В ВОДУ"

Однажды Башкирцева получает неожиданное извещение. Великая княгиня Екатерина Михайловна, которая стремилась прослыть меценаткой, сообщает ей через своего камердинера, что желает видеть Марию своей фрейлиной. Это предложение ей очень польстило, но девушка отказалась.

Тем не менее, в юности Башкирцева несколько раз приезжает на Полтавщину. Покупает специально для визитов украинские сорочки, бусы, пояса. Наблюдает за жизнью отца: тот всегда жил на широкую ногу, а друзья его были картежниками. На концерт в дворянском собрании девушка приходит в модном парижском платье. Это вызвало фурор среди местных провинциальных дам. И в Гайворонцах, и в Полтаве ее постоянно сопровождают кавалеры.

Но с мужчинами, с которыми можно "и в огонь, и в воду", Марии не везет. В Париже она испытала быстротечную несчастную страсть к некоему лорду Гамильтону, любившему лошадей и женщин. Но он даже не подозревал о чувствах девушки и вскоре женился на другой. Еще одно сердечное увлечение случилось, когда Мария отдыхала в Риме. Там ее героем стал племянник кардинала Пьетро Антонелли. Однако это снова были только фантазии.

СТРАННОЕ СЕМЕЙСТВО

Еще в 1985 году во французском издательстве вышла книга Колетт Конье "Мария Башкирцева. Портрет без ретуши". Автор этого исследования впервые обратилась к архивным материалам и сделала важное открытие: читатели знакомы не с истинным обликом Башкирцевой, а с портретом, который был тщательно и беспощадно отретуширован. Объем рукописи во всех французских и, соответственно, наших изданиях сокращен -- причем сплошь и рядом из дневника изымалась сама суть: причины и мотивы, которыми были обусловлены поступки Марии и ее решения.

На самом деле мать Марии была склонна к приключениям и пользовалась сомнительной репутацией. А тетка, сестра матери, в 1871 году овдовела, и родные ее покойного мужа, Федора Романова, преследовали ее бесконечными судебными процессами. Оспаривали завещание, по которому запойный и полусумасшедший Романов оставил ей после года совместной жизни огромное состояние. Еще хуже обстояло дело с их братом, дядей Марии. "Дядя Жорж", картежник, пьяница и буян, то попадал в неприглядные истории, из которых сестры вызволяли его с помощью взяток и своих женских чар, то устраивал родственникам безобразные сцены. И все это происходило на глазах у девочки. Понятно, что где бы ни "кочевало" это странное семейство, ни во Франции, ни в Германии "приличное общество" не желало допускать его в свою среду. Так возникло у Марии чувство одиночества и отверженности, выплеснувшееся на страницы дневника.

Всю свою недолгую жизнь Башкирцева пыталась отстоять себя как личность, защитить достоинство. Очень болезненным для нее был и вопрос о замужестве: обладательница большого состояния, она, в сущности, не могла выйти замуж, потому что женихи не желали соединить судьбу с "особой сомнительной репутации". Только имея в виду все эти обстоятельства, можно правильно оценить ее признания на страницах дневника. Мария опасалась, что семья не допустит обнародования дневника в полном виде. Она придумала выход: доверить рукопись какому-нибудь уважаемому ею писателю, который сумеет оценить этот "человеческий документ" и найти ему верное применение.

ХОРОШИЙ ОБЕД -- ЧТО КРАСИВАЯ ЖЕНЩИНА

Александр Дюма-сын уклонился от встречи. Эдмон Гонкур не удостоил ее письмо ответом. И она затевает анонимную переписку с Мопассаном. Странно, что Мария обращается не к Эмилю Золя, которого боготворила как писателя-реалиста. Но как женщину ее можно понять, ведь Золя в это время было 44 года, а также брюшко и жена, а Ги де Мопассан, которому всего лишь 30 с небольшим, на то время был холост. Позже возникнет легенда о ее влюбленности в Мопассана. А на самом деле все было так: Башкирцевой понравились его произведения, и она решила написать автору письмо. Получив ее послание в Каннах, писатель был удивлен и заинтригован. Кто эта особа? Переписка продолжалась. Не выдержав, Мопассан начинает настаивать на встрече. Однако Марию глубоко огорчает фривольность одного из его посланий. "Всем существующим искусствам я предпочитаю хорошенькую женщину, -- писал Мопассан. -- А хороший обед, настоящий обед -- я ставлю почти наряду с хорошенькой женщиной".

Известно, что писатель предпочитал особый тип женщин: пухленьких брюнеток, сластен, лишенных музыкального слуха, так как сам ненавидел музыку. Поэтому он задает в письме следующие вопросы: не слишком ли вы белокуры? любите ли вы музыку? сластена ли вы? вы не худощавы? "Вы не тот, кого я ищу! -- тут же ответила Мария. -- Но я никого не ищу, я полагаю, что мужчины должны быть аксессуаром в жизни сильных женщин". Башкирцева признается в последнем письме: "Невозможно поручиться за то, что мы созданы друг для друга. Вы не стоите меня… И я очень жалею об этом. Мне так хотелось бы иметь человека, с которым можно было поговорить…" Переписка оборвалась, и все попытки со стороны Мопассана возобновить ее были тщетны. Больше влиятельных покровителей в литературе она не ищет.

БЕЛАЯ РОЗА -- ЭМБЛЕМА ПЕЧАЛИ?

Мы не знаем, кто правил дневник, чтобы придать волевой натуре Башкирцевой слащавый романтический облик. Но стоило очистить текст от "низких" подробностей, как слова Марии стали выглядеть откровениями мечтательного подростка. Семья позаботилась о том, чтобы даже ее смерть в 1884 году положила начало легенде. Черный цвет -- символ горя и смерти. Однако здесь все было белым: комната, гроб, цветы, колесница, лошади и много-много людей в белом.

В Париже, в отделе рукописей Национальной библиотеки, хранятся в целости и сохранности 84 блокнота и тетрадки, представляющие собой дневник Башкирцевой. Они испещрены пометками доморощенного цензора: исправлены все даты до единой, все указания на возраст. Там, где Мария пишет, к примеру, "мне восемнадцать лет", -- "восемнадцать" зачеркнуто, а сверху другими чернилами, другим почерком написано: "шестнадцать". Вычеркнуты фразы и целые страницы. Но сам текст, написанный рукой Башкирцевой, уцелел! Следовательно, дневник можно и должно издать в первоначальном виде.

ОДНО УКРАИНСКОЕ ИМЯ В СПИСКЕ ВЕЛИКИХ ЛЮДЕЙ

Некогда в одном из залов Люксембургского музея в Париже поместили скульптурный портрет Лонжелье, сделанный по заказу французского правительства: молодой гений, умирающий у ног ангела смерти. Прекрасное исхудалое лицо страдальца поднято вверх -- глаза его устремлены на табличку, которую ангел держит в руке. Это список великих людей, преждевременно сошедших в могилу, но уже завоевавших себе бессмертие. Статуя так и называется "Бессмертие". Здесь, среди восьми французских имен стоит одно украинское -- Марии Башкирцевой. В соседних залах находятся две ее картины. Это единственная иностранная живопись, представленная в крупнейшем французском собрании. После Марии осталось 150 картин, 200 рисунков, скульптуры. А большая часть картин Башкирцевой, которые перевезли после ее смерти родственники на родину, погибли. В здание угодила бомба в начале войны. Поэтому холсты, подписанные "Maria Constant Russ (Bashkirtsev)", у нас теперь большая редкость. Скажем, полотно "В студии Жулиана" принадлежит ныне Днепропетровскому художественному музею.

Спустя годы вспомнили о Башкирцевой и в бывшем Советском Союзе. Были публикации о ней в библиотеке "Огонька", в "Нашем наследии", а в 1991 году издали ее дневник. Но мы до сих пор не знаем Марию Башкирцеву. А если и знаем, то лишь в той мере, в какой обаянию ее личности удалось преодолеть усилия ее родных и молву, которая подхватывает всякие легенды.