КОСМОНАВТАМ НЕ ХВАТАЛО ЗЕМНЫХ ЗАПАХОВ -- И ПОЛЕТ ПРЕРВАЛИ

В эти дни двадцать пять лет назад на орбитальной станции "Салют-5" работал наш земляк Герой Советского Союза Виталий Жолобов. Экипаж должен был пробыть в космосе 60 дней. Но Земля прервала полет через 49. Что же произошло? Об этом мы говорили с Виталием Жолобовым.

-- Виталий Михайлович, я слышала, что полет был сложным, и заниматься вы должны были разведкой...

-- Да, нам поручили провести испытания новой долговременной орбитальной станции, более сложной по сравнению с предыдущими. Мы должны были ответить на вопрос, сможет ли комплекс специальной аппаратуры отработать полностью -- от фотографирования до передачи информации. Она была предназначена для разведки.


СПРАВКА "СЕГОДНЯ"

История освоения долговременных орбитальных станций драматична. Были и отмены полетов, и нестыковки, и разгерметизация. Отправляясь в полет, каждый знал, что риск огромен.

В июне 1971 на корабле "Союз-11" взлетели Георгий Добровольский, Владислав Волков и Виктор Пацаев. Они проработали на орбите 23 дня. Отстыковались нормально. Спускаемый аппарат приземлился в заданном районе. Когда поисковики открыли люк, увидели, что космонавты мертвы. Виновным в их смерти оказался клапан, который должен был сработать перед самым приземлением. А он открылся на большой высоте. Воздух ушел из спускаемого аппарата в считанные секунды. Даже врачи не сразу поняли, что космонавты умерли -- тела были теплые, казалось, все трое просто потеряли сознание.


-- Виталий Михайлович, как вы узнали об их гибели, как пережили ее?

-- Мы были на одном из пунктов связи с экипажем под Москвой, в Бутово. Получили команду "отбой" и уехали в полной уверенности, что все нормально... Когда я заходил в свой дом, из лифта вышел приятель Добровольского. Я бросился к нему, поздравляю. Он отпрянул: "Ты что, ничего не знаешь? Ребята погибли". Как ушат холодной воды вылил. Пока мы ехали, в Звездном уже все узнали... В летной столовой мы с Жорой Добровольским и Витей Пацаевым сидели за одним столом. Первый раз после их гибели пришел туда -- стоят два букета на их местах. Не смог сесть рядом. Долго привыкал к тому, что их нет.

-- Командиром корабля у вас был Борис Волынов. За семь лет до вашего полета он чуть не сгорел в спускаемом аппарате. Скажите, не опасались ли вы неудачи, отправляясь в полет с человеком, пережившим ЧП?

-- Нет, вышедший из такой ситуации будет осторожным и собранным. Четыре года мы тренировались вместе, с 72-го по 76-й, очень хорошо знали друг друга.


СПРАВКА "СЕГОДНЯ"

Борис Волынов впервые поднялся в космос на корабле "Союз-5" в декабре 1969 года вместе с Елисеевым и Хруновым. Состыковались с взлетевшим за сутки до них "Союзом-4", управляемым Шаталовым. Напарники Волынова перешли туда, а он приготовился к спуску на Землю...

При отделении бытового отсека от спускаемого аппарата началась разгерметизация кабины. Давление сильно упало. Волынов увидел, что приборно-агрегатный отсек не отделился. Это означало одно: он сгорит в раскаленном спускаемом аппарате... Через несколько секунд Волынов справился с собой и, включив магнитофон, начал диктовать: те, кто полетит после него, должны знать детали трагедии. И тут приборный отсек взорвался. Это спасло космонавта. Удар о землю был очень сильным, но в остальном приземлился удачно, если не считать выбитых зубов и ушибов. Врачи полагали, что Волынов больше летать не будет -- такой психологический барьер преодолеть трудно.


-- Как проходил полет?

-- Первый месяц -- "по программе", как обычно. Впервые исследовалась аппаратура, которая в автоматическом режиме, без человека, работать не могла. Время было расписано посекундно. На отдых -- законные 8 часов, на самом деле -- не больше шести. Что нам досаждало, так это сирены. Дело в том, что на станции есть специальные табло. Если светится голубое или зеленое -- все нормально, загорается желтое -- какой-то сбой, красное -- спасайся, кто может. Но и во втором, и в третьем случаях в помещениях выла сирена. Днем проще -- идешь, разбираешься, что произошло. А ночью... сон ведь не вернуть.

На 42-е сутки полета взревела сирена тревоги. Погас свет. Станция как раз находилась над неосвещенной стороной Земли. Темнота, невесомость и тишина. Мы прислушались. Какие-то приборы продолжали работать. Характерного свиста не слышно -- значит, воздух не уходит, разгерметизации нет.

Дождались выхода из тени и поняли -- станция потеряла ориентировку. А только глядя в иллюминаторы корабля, можно увидеть горизонт и выровнять ее. Я проплыл в "Союз-21", подавал оттуда команды, а Борис Волынов час и сорок минут вручную сантиметр за сантиметром поворачивал многотонную махину.

-- Что-то говорили в это время друг другу, ну там, слова разные крепкие?

-- Нет, только команды.

-- Было страшно?

-- Все это, конечно, пугало. Но паники не было. Такой режим работы в инструкции предусмотрен.

-- Виталий Михайлович, на 50-е сутки вы получили приказ возвращаться на Землю. Почему?

-- В принципе все, что намечалось, мы выполнили. Сделали очень много снимков, проявили пленки.

-- Насколько точны были эти снимки? Говорят, из космоса можно прочитать даже номера автомобилей на улицах городов...

-- Нет, это фантазии. Да и для разведки такие детали не столь важны. Наши строили ракетные шахты на территории Союза, и американцы "видели" из космоса не только их, но даже то, какая в них "начинка". По косвенным признакам. Точно так же и мы. А снимки такой степени точности до сих пор пользуются спросом. Особенно у тех, кто занимается поиском полезных ископаемых.

-- И все же выполненная программа -- это официальная версия. Я читала, что, мол, у вас с командиром корабля отношения настолько обострились, будто он даже хотел применить табельное оружие...

-- Это ерунда! Дело было в другом. Еще на Земле, когда готовили эту станцию, в ее помещении взорвалась ртутная лампа. Отсеки почистили. ЧП от нас скрыли, но работяги, готовившие станцию, шепнули нам об этом. А на орбите где-то через месяц нам начал сильно досаждать "химический" дух в отсеках "Салюта". И мы сообщили об этом на Землю. А еще мы оба страдали от недостатка земных запахов: так хотелось ощутить аромат разрезанного огурца, знакомых духов, свежескошенной травы. Это был настоящий голод!

-- И вот вы получили приказ возвращаться. Посадка была мягкой?

-- Когда мы в расчетное время пошли на расстыковку, сделать этого не смогли: Земля не выполнила определенной команды. Мы ушли на следующий виток и садились на нештатный полигон. За метр от Земли (спускаемый аппарат висит на парашютах и раскачивается) должны сработать двигатели мягкой посадки, которые гасят скорость приземления. Двигатели сработали на максимуме амплитуды, поэтому нас бросало о землю три раза.

-- Как вы себя чувствовали?

-- Как в жестяной банке! Спускаемый аппарат всего 2,5 кубометра объемом, в нем два человека и аппаратура. Ноги поджаты. Девчата говорили, как в гинекологическом кресле. Удар был чувствительный -- хороший такой удар! У Бориса оборвался кабель связи, у меня в руках от борт-журнала остались только первый и последний лист. Все остальное улетело куда-то в кабину...

-- Вас сразу нашли?

-- Мы выбрались сами. Это было очень сложно. Ведь в силу центровки и весовых характеристик спускаемый аппарат ложится на землю под углом к горизонту. Открыть люк было трудно, ведь за время полета мышцы слабеют.

Борис выбрался сразу -- командирское кресло к люку ближе. А мне нужно было сперва перебираться на его место. И тут заголовник скафандра попал между креслом и светильником. Я оказался в капкане. Кричу: "Борис, иди, помоги!" Он говорит: "Сейчас". Минут пять проходит, не идет. Кое-как освободился, смотрю, он лежит на земле, раскинул руки, а подняться не может. Я свалился рядом.

Мы приземлились прямо на хлебное поле. Шла уборка. Ночь, звезды, запах земли, обгоревшего корабля, пшеницы. Лежим, вертолеты летают над комбайнами, которые убирают поле. Нас не видят.

Командир должен после посадки включить мигающий светомаяк, по нему обычно космонавтов и находят. Но Волынов в силу обстоятельств этого сделать не смог и мне пришлось лезть в корабль, доставать сигнальные ракеты. А когда готовили корабль, пакет с ними связали по-русски, проволокой. Никакого инструмента под руками, конечно же, нет. Зубами раскрыл пакет, достал. Но по закону бутерброда первая ракета оказалась с браком. Пришлось "ходить" за ракетами несколько раз. А это не очень приятно: передвигаешься на четвереньках, ведь во весь рост еще встать не можешь... После четвертого выстрела сигнал заметили, и вертолет пошел прямо на нас. Выскакивает доктор: "Живы? Земля волнуется, 40 минут как приземлились и никаких сведений". Забрали с собой бортжурналы, контейнеры с результатами работ, пистолет.

-- А пистолет на борту зачем?

-- А вдруг в джунглях приземлимся? -- говорит Виталий Михайлович серьезно, а глаза при этом хитрющие! -- Ну, вот... Пока собирались, народу откуда-то набежало, приехал председатель местного колхоза. Приглашают в гости.

-- Поехали?

-- Какие там гости! На ноги стать невозможно! Как только выпрямишься, теряешь сознание. На носилки -- и в вертолет. А в Целинограде в самолет заходили и выходили уже на прямых ногах.

-- Так трудно привыкать к Земле?

-- Сразу после приземления болит голова, все тело. Но на Земле приходишь в себя быстрее, чем в космосе. Неделя проходит, и уже более-менее нормально себя чувствуешь. Первое время спасает бассейн -- переходная среда -- в нем потихонечку нагружаем мышцы.

-- Врачи поначалу всегда рядом?

-- Да, первые дни жили в изоляции. Двухкомнатный номер -- в одной комнате ты, весь обвешанный датчиками, в другой доктор. Только то и делаешь, что сдаешь анализы, даже потеешь в баночку. Врач рассказывал, как я пытался спать в первую ночь -- голова на кровати, а сам на полу на коленях.

-- Виталий Михайлович, в 1981 году вы ушли из отряда космонавтов по собственной воле. А наши люди из таких мест сами не уходят...

-- Никто не верил, что я могу уйти. Но я понял, что для военных инженеров перспективы полетов больше не будет. Кстати, если вы обратили внимание, ни один бортинженер больше не летал. А поездки, встречи с коллективами, короче, гастрольные номера не для меня. Надоело "олицетворять". Плавать в волнах славы -- это не мое. Да и в семье у меня все сложилось так, что я не хотел доставлять неприятностей начальникам. Разводился с первой женой. Встретил свою Татьяну и понял, что жить без нее не могу.

-- И это в те времена сошло вам с рук?

-- Когда уже был подписан приказ об увольнении с благодарностью и с правом ношения формы, приехал один политрук и говорит: "Почему Жолобова отпустили?" Ему ответили: "А никто не жаловался. Это их с женой решение".


СПРАВКА "СЕГОДНЯ"

В 1981 году Виталий Жолобов переехал в Украину. Работал замдиректора научно-практического объединения "Маяк" . В 1986 году, в самые страшные месяцы, занимался эвакуацией людей и уникального оборудования из Припяти.

Его появление в политической жизни Херсонщины было достаточно неожиданным. Для номенклатуры он был чужим. И тем не менее на выборах 1994 года одержал победу на выборах председателя облсовета, а через год стал главой облгосадминистрации. Еще через два года ему пришлось уйти.


-- Слышала, это время было для вас очень тяжелым...

-- Я был ко многому не готов, если честно, то больше всего -- к подлости. Приходил домой разбитый. Особенно после личных приемов: встречаешься с людьми и понимаешь, что не можешь помочь. Да еще окружение, которое радуется твоим неудачам. Такой головной боли не испытывал никогда, даже в космосе. Поддерживала меня супруга. Она всегда умела найти нужные слова, поддержать меня.

-- Виталий Михайлович, где ваша душа отдыхает?

-- Дома.


СПРАВКА " СЕГОДНЯ"

Виталий Михайлович Жолобов -- президент Всеукраинского объединения "Слава". Это сообщество легендарных людей -- Героев Украины, Героев Советского Союза. В наши дни многим из них живется непросто. Они помогают друг другу. А еще хотят, чтобы о великих подвигах помнили.