АВТОМОБИЛЬ БЫЛ ДЛЯ НЕГО СИМВОЛОМ СЧАСТЬЯ...

В Союзе писателей прощались с драматургом и писателем Ярославом Михайловичем Стельмахом. (Его портрет с черной лентой -- это до сих пор не укладывается в сознании!) Небольшая комната, где стоял закрытый гроб, казалось, под потолок была засыпана цветами. Прощание устроили не в большом зале, где полтора года назад праздновали его 50-летие, а в какой-то боковой комнате -- наверное, думали, что никто не узнает и не придет. Пришли все, кто был в Киеве в этот мертвый сезон -- артисты и режиссеры, писатели и журналисты. Жена Людмила несколько раз теряла сознание. А нескончаемая очередь людей с цветами тянулась по коридорам и лестницам Дома литераторов и уходила далеко на улицу...

Никогда не брала интервью у Ярослава Стельмаха. Кто-то нас познакомил лет десять тому назад и, помню, я приглядывалась к нему с некоторой подозрительностью -- как ко всем детям больших родителей. Не верилось, что его приветливость, легкость в общении, некоторая застенчивость -- не показуха, а характер. Потом я прочла его пьесы. И поверила. И сколько ни общались -- на премьерах, на официальных мероприятиях и в компаниях -- и в мыслях не было взять интервью. Казалось, еще успеется, еще все впереди, вот уж Стельмах -- всегда под рукой, был, есть и будет... Больше -- не будет.

Это случилось девять дней назад на Бориспольской трассе. Скорее всего, ему за рулем стало плохо. Его старенький "Жигуленок" резко повело вправо, прямо в "Икарус", отбросило в сторону, и машина тут же загорелась... Господи, только бы он в этот момент потерял сознание! Только бы не чувствовал этой адской боли, этого ужаса! Ведь он не заслужил... Его опознали и сообщили родным только через три дня -- он сгорел почти дотла. А может, и не опознали, а только догадались, что он?

Сын Михайла Стельмаха, при жизни признанного классиком, в детстве Ярослав даже не думал, что станет литератором. Хотел быть переводчиком, окончил иняз. Молодой кандидат наук, он уже в 25 лет преподавал в университете. Тогда же начал писать. Его мудрый отец знал цену писательскому труду. "Даже когда у меня вышло несколько книг для детей и первые пьесы, отец был против того, чтобы я уходил с преподавательской работы в университете. И все же я ушел, ибо был полон замыслов", -- вспоминал Ярослав Михайлович.

В юности все мы полны энтузиазма и желания покорять высоты. А попробуй, продержись на этой высоте десятилетиями! Ярослав сумел. Еще когда он числился в списке "молодых" и "подающих надежды", его пьесы "Драма в учительской", "Привет, Синичка!", "Игра на клавесине" не хотелось ставить в общий ряд. Слишком уж они были "настоящие". В них были характеры, живые люди, а не просто набор красивых фраз, которые при переносе на сцену оказываются бессмысленными. К пятидесяти он остался единственным из сверстников, чьи пьесы не просто регулярно ставились практически на всех сценах страны, но к кому театры стояли в очереди. В одном только Киеве его имя -- на афишах Молодого театра, Театра драмы и комедии на Левом берегу, "Колеса". В Театре имени Франко вообще чуть ли не половина репертуара так или иначе связана с именем Стельмаха. Незадолго до трагедии он принес туда новую рукопись. А в Молодом взял для перевода на украинский язык последнюю пьесу Григория Горина "Шут Балакирев". И все сокрушался: "Это же надо -- последняя пьеса Горина! Последняя! Ужас..." Он работал, не покладая рук. Это был великий труженик. Не пророк, не мессия, нет. Но настоящий мастер своего дела.

После него не осталось детей. Но осталось множество детских книг -- замечательных, искренних, живых. Последняя -- "Голодний, злий і дуже небезпечний" (спектакль по ней "Стережися лева" появился в Театре имени Франко еще пять лет назад) получила Государственную премию имени Леси Украинки. Может, потому эти книги так хороши, что Ярослав Михайлович сам до конца оставался в душе ребенком. Он пришел в Молодой театр на предпремьерные репетиции своего "Синего автомобиля" и, увидев на сцене лишь печатную машинку да стопки книг, искренне огорчился -- совсем как маленький мальчик, которому досталась в подарок от Деда Мороза сломанная игрушка. Спросил: "А что, на декорации у вас денег не хватило?"

"Синий автомобиль" -- пьеса удивительная. Автобиографическая и предельно искренняя. Там всего один герой -- писатель, который мучится в поисках сюжета, пытаясь сконструировать какие-то запутанные коллизии, и в конце концов понимает, что счастлив был только в детстве...

"Почему в моей жизни на каждой странице вместо слова "счастье" -- только прочерк, прочерк, прочерк? Нет, я вспомнил! Я был счастлив, был! -- в тот день, когда мама принесла домой огромную картонную коробку!.. Из коробки мама достала большой синий сияющий лаком автомобиль. Боже, как забилось мое сердце! Как я замер, не в состоянии проронить ни слова, не веря, что это добро -- мое!.."

Теперь все в том спектакле кажется пророческим: автомобиль как главный персонаж в его жизни -- воплощение детского, самого полного счастья. И именно автомобилю суждено было унести Ярослава в иной мир. И весь спектакль, от начала до конца, герой фактически пытается... сжечь все свои книги вместе с собой. Он поливает все вокруг из канистры и щелкает зажигалкой... Глядя на эту картину, и прежде становилось жутковато. А теперь... теперь просто бьет озноб.

Он горел дважды. Сначала -- в автомобиле, потом -- в крематории. Его пепел теперь покоится рядом с отцом, Михайлом Стельмахом. Его душа останется с нами.