МЫ ПОБЫВАЛИ НА РОДИНЕ КРОВАВОГО УБИЙЦЫ

Украинский эмигрант Николай Солтыс позавчера был схвачен полицией. Его заметил родной брат на заднем дворе дома их матери в пригороде Сакраменто (штат Калифорния). Испугавшись, он выбежал с семьей на улицу, что и привлекло внимание полиции, следившей за домом. Степан Солтыс сообщил властям о местонахождении подозреваемого. Николай был безоружен и сопротивления не оказал. Накануне этих событий мы побывали в Шумском районе Тернопольской области, где наш печально известный земляк родился и жил до отъезда в США.

"ТЕПЕРЬ ПОПРОБУЙТЕ МЕНЯ НАЙТИ!"

20 августа в пригороде Сакраменто 27-летний эмигрант Николай Солтыс убил свою 22-летнюю беременную жену Любу в доме, который семья снимала. После этого отправился к другим родственникам, где учинил кровавую расправу над дядей и тетей Кухарскими и их внуками Димой и Таней.

Примерно через час после убийств Николай заехал к матери за своим сыном. Труп трехлетнего Сергейки обнаружили на следующий день. На пыльном стекле автомобиля Солтыса, который тот бросил возле дома, его рукой было старательно выведено: "Теперь попробуйте меня найти!".

ФБР объявило, что это очень расчетливый и хладнокровный убийца. Он был включен в список десяти самых опасных преступников страны. $120 тысяч, которые полиция обещала за поимку маньяка, теперь, видимо, достанутся Степану Солтысу.

ВСЕ ЖДУТ НОВОСТЕЙ

Для жителей мегаполисов, уставших от шума и толчеи, городок Шумск -- настоящий рай, где человек попадает в атмосферу неспешной и размеренной жизни. Жителей всего около пяти тысяч, половина из которых на заработках за границей -- в Португалии, Германии, Польше, Италии. Район этот сельскохозяйсвенный, промышленности нет, а значит, работу найти очень тяжело. Потому и живут шумковцы в основном "с огорода". После девяти вечера на улицах -- ни души. В небольших кафе одна-две компании молодежи не спеша попивают пиво. Разговоры об одном -- о Николае. В каждом доме, куда бы мы ни заходили, включен телевизор. Все ждут новостей. "Осенью прошлого года местная женщина по пьянке зарубила топором супруга. Сколько шума тогда было! -- сетовали в гостинице, где мы поселились. -- А нынче народ просто не может прийти в себя. Никто до конца еще не верит в случившееся".

Два молодых паренька признались, что очень хорошо знали Солтысов. Но, увидев в моих руках диктофон, растерялись: "Только не включайте!" Потом один из них предложил проехать к его жене, которая якобы училась вместе с Любой. Мы обрадовались. Но не успели отъехать на своей машине от гостиницы, как фары автомобиля с провожатыми начали стремительно отдаляться -- ребята испугались. Такие недоразумения с нами случались весь вечер. Многие из тех, кто отказывался говорить, честно говорили, что боятся мести Солтыса. Были и такие, которые вовсе не признали Николая на фотографиях, которые облетели весь мир. Не похож, говорили, на себя. Изменился.

Уставшие, вернулись в гостиницу. А ночью ко мне пришел... сам Солтыс. Забравшись через окно, медленно подошел к кровати и начал... душить. Я, помнится, все кричала: "Не надо! За что?" Вся в слезах и проснулась. Подбежала к окну. Никого, только моросящий дождик тихонько выбивал дробь по подоконнику. После этого случая я поняла, почему люди так боятся. Если мне, человеку совершенно незнакомому, он привидился сущим чудовищем, то для них, знавших его с детства, он стал казаться и вовсе Демоном.

ДОМ, ГДЕ РАЗБИВАЮТСЯ СЕРДЦА

Наутро мы отправились в пригород Шумска -- село Онышковцы, откуда Николай родом. Дом, где он жил с родителями, а когда те выехали в Америку, -- с женой, нам показали сразу же. И даже подсказали, с кем можно переговорить.

-- Я учился с Николаем с шестого класса, -- рассказывал Виталий Головатюк. -- Все говорят, что я его лучший друг? Да у его никогда не было друзей! Он водился только с тем, кто был ему выгоден. Трудно сказать, любил ли он жену. Мне кажется, он не мог любить других, потому что обожал только себя. Через два года после отъезда в Америку прислал мне поздравление с Новым годом. И все.

-- Любовь -- это жертвенность, она всегда предлагает: "Бери!", а эгоизм требует: "Дай!" -- продолжает рассказ двоюродный брат Любы Солтыс, Петр. -- Библия говорит: "Не давай места дьяволу". Немножко уступишь, он захватит больше. Своим эгоизмом Николай пускал к себе дьявола. Хотел, чтобы жена жила только для него. Любу всегда держал в страхе. Вдруг она что-то не успела по хозяйству, он с ходу ей: "У меня сейчас нет времени, а вечером я тебе покажу". Она "до вечера" не находила себе места.

-- Люба часто сидела под замком, -- неожиданно разоткровенничалась жена Виталия, тоже Люба, которая доселе молча слушала разговор. -- Он ее никуда не пускал и даже не разрешал звонить родителям. Каждый месяц проверял телефонные счета. Мы с ней немного дружили, но о семейной жизни она ничего не говорила. Боялась. Да к тому же в семьях верующих не принято выносить сор из избы.

Односельчане Солтыса охотно рассказывали, что жил их земляк не бедно. Поначалу работал сапожником, затем -- ремонтировал машины. А позже открыл цех по пошиву обуви, где трудились 6-7 человек.

-- Я работал в цехе Николая перед самым его отъездом в Америку, -- рассказывал 19-летний Дмитрий Сторожук. -- Шил туфли и сапоги. Платил он мне, как и остальным, по две гривни за пару. В день мог заработать 10-12 гривен. Пожаловаться на Николая не могу, относился он ко мне нормально. Вы лучше соседей расспросите, они больше знают.

Те поговорить согласились, но назвать свои имена категорически отказались. Вспомнили случай, о котором в селе уже было позабыли. Когда Николаю было лет 17--18, отец купил для сына мотоцикл. Но вот беда -- без глушителя. Тем не менее Николай с грохотом "летал" по селу даже по ночам. У соседа Леонида тогда был маленький ребенок, потому он несколько раз просил не шуметь. Николай только посмеивался. Тогда сосед со зла проколол ему шину. Горе-мотоциклист избил бедолагу железным прутом так, что того еле откачали в реанимации районной больницы.

-- Я как раз в больнице рожала нашу среднюю дочь, -- вспоминает жена Леонида, Леся. -- Там мне и сказали, что привезли мужа с проломанной головой. Когда Леня пришел в себя, сам и настоял, чтобы в милицию на Николая не заявляли. Всякое между этими супругами было: то Николай обнимал-целовал жену, то -- бросался с кулаками. Я сама несколько раз видела Любу заплаканной. Сынишку своего, Сергейку, она безумно любила. Услышав по телевизору, что Николай убил и Сергейку, люди с криками выбегали из домов. Все собрались возле колодца -- и долго, обнявшись, плакали.

НА ВАРВАРЕ СОЛТЫС ЛЕЖИТ ПРОКЛЯТИЕ?

О родителях Николая все отзываются только хорошо. Эта семья в селе -- авторитетная. Отец всю жизнь проработал в колхозе механизатором. В то время к верующим относились настороженно, могли принять на работу разве что конюхами. А председатель колхоза сам выхлопотал для Солтыса-старшего престижную, по меркам села, должность. Мама Варвара не работала, воспитывала детей. Николай -- третий, очень поздний ребенок в семье. Он родился, когда его старшая сестра Вера выходила замуж. Ее три дочери-погодки почти ровесницы дяди.

Вспоминали онышковцы и дальнего родственника Варвары Солтыс -- Игоря. Говорят, он жил в селе, а позже учился в художественной академии. Был очень умным и красивым мужчиной. Но однажды поссорился с соседом за межу на огороде. Ссора закончилась трагически: Игорь убил товарища, а сам сошел с ума. Так как причин случившегося никто понять не мог, в селе стали шептаться: на Варваре Солтыс лежит родовое проклятие.

-- Люди сейчас говорят разное, -- рассказывал Виктор Вознюк, который близко знаком с родителями и Николая, и Любы. Виктора Дмитриевича мы встретили в Шумске возле церкви Християн Веры Евангельской, прихожанами которой были и Солтысы, и Наконечные (родители и братья Любы). По слухам, с помощью ХВЕ из Шумска в Америку уже эмигрировали больше 70 верующих. -- Если Николай когда-то подвез бабушку на своей машине (которую, к слову, тоже купил отец), то она сейчас рассказывает, что он очень хороший. А когда соседям 20 гусей "побил", то что будут говорить? Коля мог ехать по селу на огромной скорости и не "замечать" даже людей. Любу я тоже прекрасно помню. Она училась в школе с моим средним сыном, пела в церковном хоре. Отец очень хотел, чтобы она поступила в Ровенский пединститут. А потом раз -- и у Любы сватание. А через месяц после окончания школы и свадьбу сыграли. Гостей было человек триста.

ДЕНЬГИ НА ПОЕЗДКУ В АМЕРИКУ ДЛЯ РОДИТЕЛЕЙ ЛЮБЫ СОБИРАЛ ВЕСЬ ГОРОД

В доме, где живут родители Любы, -- необычайно тихо. На диване в гостиной множество альбомов с цветными фотографиями дочки и ее семьи. Трехлетний Петя, племянник Любы, осторожно жмет пальчиком на клавиши пианино, на котором еще год назад виртуозно играла его тетя. Всеобщее молчание прерывает звонок телефона. "Не знаю, когда Любу привезут", -- отвечает жена Петра, Зоя, и, утирая слезы, кладет трубку.

-- Какой она была? -- смотрит в нашу сторону. -- Да добрей человека не сыскать... Вот мама утром звонила из Америки. Все время плачет. Рассказывала, что немного успокоилась, а когда увидела в морге Сергея -- схватилась за сердце. Его Николай покалечил больше всех... Сейчас родители ждут разрешения перевезти тела Любы и Сергейки в Украину. Когда родители сразу после трагедии ехали в Америку, на дорогу сбрасывался весь город, маме паспорт сделали за один день. Но много пришлось и одалживать... Господи, как мы ее отговаривали от этого брака! А она все одно: "Люблю я его". А когда уезжала к нему, отец в аэропорту даже хватал ее за руки: "Останься!" Она в ответ только горько плакала.

-- С Николаем я даже одно время дружил, -- продолжает рассказ ее муж, Петр Наконечный. -- Потом меня забрали в армию, а ему родители купили "плоскостопие". Когда я вернулся, отношения уже были не те. А после того, как мы с братьями забрали от него Любу, и вовсе перестали общаться.

История конфликта четверых братьев Любы с Николаем такова. Солтыс начал собирать документы на поездку в Америку к родителям. И сказал как-то знакомым, что Любу с собой брать не будет. Мол, она ему уже не нужна. Петр Наконечный, услышав об этом, позвонил сестре. После долгих расспросов та призналась, что муж ее избивал, отливал водой и опять начинал "воспитывать". Что после ссор убегал с веревкой в сарай, якобы вешаться. Что чувствовала тогда 19-летняя девчушка, трудно представить. Но, несмотря на обиды, она бросалась за мужем и на коленях просила его одуматься. Они мирились. А через день начиналось все сначала.

Братья срочно выехали в село. Николай отпускать жену отказался. И, разговаривая с братьями, вдруг бросился к шкафу. Там ждал своего часа... топор. Солтыса связали и поехали за родителями. Когда вернулись, того уже развязал брат Степан, и Николай опять встретил родственников жены с топором. Пока два брата держали дверь, третий заметил, как Николай выбирается через окно с криком: "Зарублю!" Эти слова предназначались Любе. С помощью милиции ее удалось увезти.

Тем не менее в Шумском райотделе милиции нас заверили, что Николай Солтыс к административной или уголовной ответственности не привлекался. Хотя прецеденты, как видим, были.

В военкомате нас встретил улыбающийся подполковник, но услышав о причине визита, занервничал: "Мне надо перезвонить!" "Вот пришла молодая-симпатичная, -- отрекомендовал меня своему начальнику по телефону. -- Солтыс ее интересует". С каждой секундой разговора любезный подполковник становился все строже. К концу беседы он отрезал: "Да, я так и передам этой гражданке!" Бросив трубку, выхватил у меня из рук блокнот: "Покажите, что вы там понаписывали!" От такой наглости я даже растерялась. Вернув мне записи, подполковник решил-таки выдать официальную информацию: "В 1994 году он из Шумского РВК выписался и приписался в Кременце, откуда и был комиссован в диагнозом "плоскостопия".

Отъехав от военкомата, заметили за собой "хвост" в виде патрульной машины. Мы заблудились, дорога была пустынной, потому за советом пришлось обратится к нашим "провожатым". Они объяснили, куда следует ехать, и добавили: "Где мы вас сегодня только не видели!"

ПОГИБШИЕ КУХАРСКИЕ УГОВАРИВАЛИ ЛЮБУ ПРИЕХАТЬ В АМЕРИКУ К МУЖУ

Мария Сокур, родная сестра Петра Кухарского, в черном платке, одиноко сидит на скамейке возле дома. При виде нас ее лицо не выражает никаких эмоций.

-- Брат уехал в Америку семь лет назад, -- говорит она, то и дело утирая слезы, которые катятся, как горошины. -- Решил пожить возле старшего сына Бориса, который выехал раньше с женой и 8-месячными дочками-близняшками (одна из них, Таня, и стала жертвой Николая -- Авт). Чуть позже подался в Штаты и средний сын -- Сергей (в этой резне погиб его сын Дима -- Авт.). Петр все время говорил, что еще вернется, даже дом свой в Шумске не продавал. К тому же тут остался его младший сын -- Василий. Он сейчас в Америке прощается с родителями. А ведь именно мой брат с женой уговаривали Любу эмигрировать. Мол, сын растет без отца, надо соединить семью. Упрашивали, как оказалось, на свою погибель. За что он их? Ведь Николай даже жил у них первое время. Я бы ему сейчас пожелала одного: пусть испытает все мучения, которые довелось перенести моим родным.

"Я ЖДУ, ЧТО ОН МНЕ ПОЗВОНИТ!"

На улице Юбилейной в эти дни журналисты бывают чаще всего. На все сплетни и пересуды о Солтысе хозяйка дома отвечает одно: "Я жду, что он мне позвонит". Эта женщина -- родная сестра Николая, Вера Биднюк. "Она стала черной от страданий, -- рассказывала нам соседка. -- На днях приходила смотреть к нам похороны Кухарских. В их доме телевизора нет, вера не позволяет. Выбежала потом от нас, закрыв лицо руками. Рыдания доносились со двора очень долго. За что им такое? Хорошая, работящая семья. Вера почти год жила в Америке, но вернулась домой. Но работы тут до сих пор не нашла.

Поговорить с сестрой Николая нам не удалось. Во дворе Биднюков две злые собаки. Пробираясь к двери дома, фотокор прикрывал меня огромной сумкой с фотоаппаратом. Один из "охранников" все норовил схватить меня за ногу. Но наши старания так и не увенчались успехом -- никто не открыл. Через несколько часов мы снова приехали на Юбилейную. Результат тот же. Один из соседей, проходивших мимо, крикнул мне: "У вас есть брат? Тогда вы ее поймете". Мы уехали.

ВМЕСТО ПОСЛЕСЛОВИЯ

Весь следующий вечер мы проговорили о Солтысе. А ночью мне приснилась Люба. Она лежала юная, в гробу, кругом было множество цветов. А потом неожиданно... улыбнулась и встала. "Господи, она жива. Значит, все остальное было страшным сном", -- подумала тогда. А утром оказалось, что все рассказанное выше -- жестокая правда. Поверить в которую нет сил.