"Я НЕ ЗАПОМИНАЮ ЖЕНЩИН НА ОДИН ВЕЧЕР"

О Никасе Софронове, известном художнике, тусовщике, любимце дам писать и просто, и сложно. Сложно, потому что написано достаточно много, причем каждый раз он с завидным упорством "втирает" журналистам одно и то же. Именно поэтому захотелось поломать накатанный сценарий рассказа о вечном плейбое и везунчике, придворном художнике и авантюристе и начать с тех времен, когда мальчик из Ульяновска, ушедший из мореходки, в стоптанных туфлях появился в Москве, когда заработал первые деньги.

"В 16 ЛЕТ Я УШЕЛ ИЗ ДОМУ И НЕ НАДЕЯЛСЯ БОЛЬШЕ УЖЕ НИ НА КОГО"

-- Помнишь, на что ты их потратил?

-- Мы пошли с приятелем разгружать в порту корабль. После трех дней работы я купил матери серьги и отправил в посылке. А первые что называется "приличные деньги" заработал уже на третьем курсе художественного училища, когда у меня купили две работы. Я знаю, что такое бедность: в 16 лет уехал из дому и не надеялся больше уже ни на кого. Именно поэтому я материально поддерживаю сегодня родителей, братьев, содержу живущих в Лондоне сына Стефани и его маму, мою бывшую жену, и по мере сил занимаюсь благотворительностью. Есть у меня еще сын Лука, который объявился в 4 года. Его мама работает на телевидении и вспомнил я ее с большим трудом, однако ребенка признал, и сейчас ему помогаю.

-- А много в твоей жизни было женщин, которых ты вспоминаешь "с большим трудом"?

-- Достаточно много. Я -- человек увлекающийся и не фиксирую встречи на один вечер. Но есть и серьезные истории -- пятерых-шестерых женщин я просто любил. И помнить их буду всегда. А в принципе, я люблю всех женщин, считаю, что некрасивых нет. Если это, конечно, не буфетчица с золотыми зубами.

-- Первая твоя жена -- француженка и женился ты на ней, как сам уверяешь, по страстной любви. Но не прожил даже года. Что же произошло?

-- Я понял, что она физически не мой человек. И бросил я ее не через год после регистрации брака, а через месяц.

-- А до регистрации никак нельзя было выяснить это обстоятельство?

-- В том-то и дело. Она, будучи полуюгославкой, была так воспитана в семье, что первым ее мужчиной должен был быть ее муж. Я сразу сделал предложение. Потом оказалось, что меня тошнило от всего -- как она готовила, как варила кофе, что делала в кровати. Хотя внешне она была очень красивая, как, впрочем, и богатая. Но я понял, что не смогу, а в жизни с женщиной по расчету никогда не видел смысла.

-- О чем бы ты ни говорил, всегда акцентируешь внимание собеседника на некоторой своей порочности. Это сознательно делается?

-- Да нет. Журналисты сами любят посплетничать. Конечно, я не однолюб, но...

-- Я не об этом спрашиваю, а о твоей страсти давать в таблоиды собственные фото с голыми девушками на соболях и каждому встречному журналисту рассказывать о своих романах со звездами?

-- Фото с голыми девушками на соболях вышло случайно. Хотя, не спорю, хорошо осознаю важность пиара для такого человека, как я. Я никогда не вкладывал деньги в собственную рекламу, но всегда понимал, что мое общение с Софи Лорен или Спилбергом вызовет общественный резонанс. Уметь подогревать к себе интерес -- тоже великое искусство.

-- При этом общественность даже не подозревает, что за образом богемного разгильдяя скрывается прагматичный, расчетливый бизнесмен. А истоки этого всего, как мне кажется, в детских комплексах. Ты ведь родился в бараке?

-- Да, я родился в городе Ульяновске, в бараке, который построили немцы. Мама была медсестрой в больнице, вечно приносила с работы какие-то тряпки, чтобы сшить что-то троим сыновьям...

"НИКОГДА НЕ ЗАВИДОВАЛ ЛУЧШИМ, НО СТРЕМИЛСЯ СТАТЬ ТАКИМ ЖЕ"

-- Никогда не думал, что если бы не этот барак на окраине, где в одной комнате ютились вы все, не вечный больничный запах в комнате, не рвался бы так к вершинам, не старался бы публично прилепиться к государственному истеблишменту?

-- Я не вспоминаю свое детство как нечто страшно унизительное. Другое дело, что я рано усвоил "правило Штольца" из романа Гончарова "Обломов". Помнишь, там отец ему говорит: "Будешь в Петербурге, -- зайдешь к моему другу, он поможет". И Штольц отвечает: "Я зайду к нему, когда у меня тоже будет трехэтажный дом". У меня никогда не было зависти по отношению к тем, кто имел больше, но было упорное желание стать таким же.

-- Никогда не бывало стыдно за прошлые поступки, которые совершались на пути к вершине?

-- Бывало. Но в основном это касалось личной жизни. Я до сих пор вспоминаю девушку, которая из-за меня покончила с собой. Она назвала в записке мое имя. Пришла милиция, я был в шоке -- не из-за того, что мое известное имя будут трепать, а потому что с ней так случилось... До сих пор жалею, что не отвез отца в Америку, а он мечтал об этом. Хотя мог бы... Жалею, что не смог отдать матери дань уважения в той степени, которой она заслуживала.

-- Сегодня ты выглядишь вполне благополучным человеком Бывает тоскливо от собственного благополучия и воспоминаний о прошлом?

-- Бывает. Сегодня ночью гулял по городу и вспомнил период (мне было 16 лет), когда я приехал в Одессу и не поступил в художественное училище. Не знал что мне делать дальше, несколько дней не ел, ночевать меня впустила какая-то женщина-сторожиха... Иногда я вспоминаю такие моменты с умилением, а иногда такая тоска накатывает, словно это было вчера или ждет впереди. Наверное, нормальный человек тоже должен испытывать такие состояния: это словно войти в дурной сон второй раз и попытаться его "допережить", чтобы он вновь не повторился.

НИКАС САМ ВЫБИРАЕТ, КОМУ ЕМУ НРАВИТЬСЯ

-- Профессиональные искусствоведы особо не балуют похвалами твою живопись. Не обидно, что в этой среде ты значишься дельцом и конъюнктурщиком?

-- По-разному. Иногда страшно задевает, иногда плевать. Но подсознательно все-таки тешу себя надеждами, что одна-две работы у меня получились. Надо мной часто подтрунивают: почему я так люблю писать портреты известных людей. Знаешь, как Раневская говорила про Мадонну Леонардо? "Она сама уже может выбирать, кому ей нравиться".

-- По идее, профессиональный плейбой должен бояться старости. А ведь тебе уже за сорок...

-- Мой друг в 40 лет внезапно запаниковал: начались комплексы, депрессии. Его бросили не только девушки, но и друзьям он стал малоинтересен. В 47 он плюнул на все и стал опять веселиться, жить как хочет. Сейчас у него две молодые красивые любовницы, да и дела пошли в гору. Мораль -- очевидна.