ЕМУ НИКТО НЕ БЫЛ ПО-НАСТОЯЩЕМУ НУЖЕН

Самые близкие друзья звали его Каином и говорили после его смерти: "В нем была загадка, которую как-то неловко разгадывать". Он был настолько разным, что никто не знает, каким он был на самом деле. Александр Кайдановский ушел в декабре 1995 года -- 6 лет назад. Он снимал замечательное кино, был гениальным актером, но его жизненные истории -- неповторимы и таинственнее любого фильма. Но рассказывать их почему-то хочется начинать с конца.

ПОСЛЕДНЯЯ ЛЮБОВЬ

...Они познакомились на пробах "Восхождения к Эрхарду". Фильма, которому Кайдановский посвятил последние годы жизни. Он мечтал снять его как режиссер. Она пробовалась на главную роль.

Актриса Инна Пиварс. Последняя жена Кайдановского. Четвертая по счету. Та, которая стала его официальной вдовой. Именно это, возможно, ей и не смогли простить. Но она после его смерти сказала страшную вещь: "Мне тридцать два, а я чувствую себя старухой. Все кончилось шесть лет назад, когда не стало Саши. Никогда и никто не был мне нужен так, как он. Была ли нужна ему я? Правда в том, что ему никто не был по-настоящему нужен".

...Многие не приняли приглашения на его последнюю свадьбу: "На следующую уж точно заскочим!" Он же, напротив, отнесся к своему выбору неправдоподобно серьезно. Надел фрак, нацепил черную бабочку. К сожалению, ни одной фотографии из загса не получилось -- пленка оказалось засвечена. Их брак длился три недели. Даже переехать из коммуналки в новую квартиру молодожены не успели: "Я так хотела, чтобы у Саши хоть на старости лет появился свой унитаз. Он, член жюри Каннского фестиваля, жил в кошмаре. Огромная коммуналка с перекрашенными специально для съемок в черный цвет стенами. Пьяницы-соседи даже отдельный телефонный аппарат не позволяли ему у себя в комнате поставить: "Ты станешь нас подслушивать!" Предстоящему новоселью он радовался как ребенок. Так все здорово складывалось, ремонт почти закончили. А он взял и умер!.."

"БЕГИТЕ В СЕБЯ, НА ГАИТИ, В КОСТЕЛЫ, В КЛОЗЕТЫ..."

Сотрудник ростовского КГБ Леонид Кайдановский всегда поучал сына: главное в жизни -- придерживаться правил. Зато от Сашиной мамы, красавицы и хохотушки, всегда исходил дух анархии и неподчинения. Она даже пыталась стать актрисой, для чего, бросив маленького сына на мужа, ездила в Москву. Вернулась ни с чем. Муж простил, все потекло, как прежде. В начале 50-х отца выгнали из органов -- вспомнили о национальности. Мать возвращалась все позднее, с провожатыми. Отец ревновал и хватался за табельный наган. Мальчик с содроганием ждал каждый вечер, а потом ушел расти под присмотром бабки, которая торговала семечками на рынке. Потом и вовсе попал в интернат, но в "казенном доме" не пробыл и месяца -- удрал. После окончания семилетки уехал к тетке в Днепропетровск, учиться на сварщика. Нужно было осваивать мужскую профессию, да и взрослым поскорее хотелось стать.

Но в свободное от учебы время он начал посещать театральную студию. Александр уже в то время производил странное вречатление: маленький и щуплый, он совершенно не интересовался девочками, зато обожал драться -- был бы повод. И все песни сочинял на стихи Гумилева и Вознесенского: "Бегите -- в себя, на Гаити, в костелы, в клозеты, в Египты. Бегите!"

После летних каникул в техникум Кайдановский не вернулся. Поступил в ростовский театральный. Все предметы, кроме актерского мастерства, упрямо игнорировал -- сидел под лестницей и надоедал старушке-гардеробщице игрой на банджо. Тем не менее при распределении он вошел в число лучших и уехал не в деревенский клуб, а в ростовский театр.

На первой же репетиции вчерашний студент потребовал для себя главную роль. "Вам, молодой человек, еще учиться нужно. Все через "кушать подано" проходят. Таковы правила", -- усмехнулся худрук. Кайдановский развернулся и уехал в Москву.

"ПОДЫХАЮ С ТОСКИ..."

В Москве он поступил в самую "блатную" в СССР Школу-студию МХАТ без напряжения. Но был единственным, кто ушел сам, -- не проучившись и месяца: "Не могу я там. Портреты Станиславского и Немировича-Данченко с таким укором смотрят, что вздохнуть нельзя..." Дальше была "Щука". Но и здесь показалось скучно. "Подыхаю с тоски", -- чуть ли не каждый день неслось с Москвы-реки на тихий Дон, любимой девушке Ирине.

Это уже потом он стал эстетом, циником и любимцем женщин, а тогда!.. В одном ботинке вместо шнурка -- грязный бинт, в другом -- кисея от портьер, которую втихаря в гостях срезал. Правда, не выносил мат -- краснел, чем бесконечно веселил своих московских однокурсников. Но любимая девушка Ира ждала его в Ростове-на-Дону. И марте 66-го Саша решил жениться.

...Кандидат психологических наук Ирина Кайдановская до сих пор работает в Ростовском университете. Они были совершенно разные, но теперь она объясняет этот брак тем, что ей было интересно, а кроме того "Саше было трудно отказать". Сохранилась свадебная фотография: жених на ней наигранно задорен и весел, а невеста в накрахмаленной фате едва сдерживает слезы: "Я здесь грустная, Сашке обручальное кольцо еле-еле на мизинец налезло".

Первое время в Москве Кайдановский жил в мастерской скульптора, среди трехметровых гипсовых изваяний. Спал на топчанчике, скомканные футболки кидал за батарею, потом отряхивал их и шел на лекции. Ему нравилась московская жизнь: чтение стихов и вино ночи напролет, он восхищался родословными своих друзей-мажоров, но что-то наивное, оттуда -- из интернатовского детства, нет-нет и проглядывало в нем. Так же, как и мягкое южное произношение, которое он в себе до конца не искоренил. И боялся этого, боялся показаться кому-то слабым.

На съемках "Свой среди чужих..." Александр подрался с режиссером Никитой Михалковым. Вроде бы из-за разницы в трактовке сложного образа "белогвардейского гада" поручика Лемке. Строптивых следует наказывать. Рядовому киношного кавалерийского полка (Кайдановский тогда служил в армии) прописали сидеть на "губе" и ходить под конвоем. Но он сказал, что не будет сниматься, пока Михалков не извинится. И стоял на своем очень долго. Никто не был очевидцем извинений, но раз фильм все-таки вышел на экраны, значит, Кайдановский добился невозможного.

После выхода боевика на экран Кайдановский проснулся звездой. Страна, уставшая от правильных героев, полюбила его героя с первого взгляда. От такого не могла не поехать крыша. Артист садился за столик в ресторане -- с жуткой щетиной, пьяный, в ослепительно белом костюме и читал вслух стихи Арсения Тарковского. Когда ему делали замечание, бросался в драку. Мало кто знает, что в эти годы он получил условную судимость.

С семейной жизнью тоже мало что ладилось. Родилась дочь Даша.
В съемной коммуналке из подпола лезли крысы, а гонорары Александр в основном оставлял в ресторанах. Ира плакала, грозилась уехать к маме в Ростов-на-Дону. Кайдановский не угрожал в ответ, он просто однажды ушел к другой -- тоже звезде, Вале Малявиной.

РУСАЛКА И ОМУТ

Многие до сих пор считают, что ни с одной женщиной Кайдановского не связывала такая страсть и душевная близость, как с Валентиной Малявиной. К ней по-разному относились коллеги и друзья, но в одном все сходились безусловно: Валя была неправдоподобно красива. Принцесса из "Короля-оленя", медсестра Маша из "Иванова детства"... Поражали глаза -- два синих, глубоких омута.

Он не пускал ее к мужу, закрывал дверь на ключ. Посреди зимы Малявина вышла на балкон и перелезла через соседние перила. "И как только я не грохнулась тогда? Там же высоко было, а стена скользкая..." Кайдановский искал ее на земле, разбившуюся насмерть. А она в это время в теплой соседской компании пила вино. Много лет спустя, после смерти Александра, она призналась, что Саша хотел детей и она не раз беременела, но не говорила ему об этом -- просто ходила к врачу.

Малявина переживала, что старше его на целых пять лет. А Саша недоумевал: "Дура ты, Валентина, какая разница, если я тебя хочу?!" Она вскрыла себе вены. Он хохотал, не поверил. После, когда вся комната была уже в крови, -- отвез в больницу. Роман длился шесть лет и завершился ничем. "Меня бы уже не было, если бы я остался с ней", -- говорил потом Кайдановский друзьям.

В 83-м, когда Малявину обвинили в том, что она зарезала своего молодого возлюбленного, актера Стаса Жданько, Кайдановский выступил на суде свидетелем: "Она не виновата. Они просто Достоевского начитались". Малявину все равно посадили. Девять лет. Когда она вышла, одним из первых, кто ее встретил, был Кайдановский.

"НЕ ХОЧУ ИГРАТЬ РОЛЬ ГЛАВНОГО БУХГАЛТЕРА"

О своей главной роли, Сталкера в одноименном фильме, Кайдановский говорить не любил. И об Андрее Тарковском тоже.

Фильм переснимали два раза с разными операторами. Заканчивали поздней осенью. Кайдановский лежал в ледяной воде, съежившись, как зародыш в животе матери. Жалкий, нелепый.

"Я никем не могу быть после "Сталкера", -- жаловался Кайдановский близким. -- Это все равно что, сыграв Христа, взяться за роль главного бухгалтера".

Он покончил с актерством, продал машину, квартиру, развелся с очередной женой, актрисой Евгенией Симоновой, и подался в режиссеры. Почему не сложилось с Симоновой? Ведь она была такой искренней, а он так хотел нормальной семьи -- деньги откладывал, гостей по воскресеньям звал, даже стряпал у плиты. Родилась вторая дочь. Но чувствовалось, что это ненадолго.

Над ним словно висело проклятье -- не мог ни с кем. Тарковский видел его своим единственным учеником. Эмигрировав, прислал с оказией записку режиссеру Сергею Соловьеву: "Возьми к себе на курс Кайдановского, пока я не вернусь".

Но он хотел быть отдельным человеком. Сергей Соловьев, у которого Кайдановский доучивался на курсе, говорит, что тот был хоть и первоклассным актером и режиссером, но больше все-таки -- Автором. Его учебные работы абсолютно профессиональны. Однажды он принес "Смерть Ивана Ильича" Толстого и сказал, что хочет это снимать. Соловьев дал ему полчаса, чтобы одумался -- есть материал, с которым играть нельзя: "Мастер и Маргарита", "Пиковая дама", "Смерть Ивана Ильича". Но Александр ответил, что ничего не боится. Пижонил, конечно.

Вообще говоря, пижонить было одно из его самых любимых занятий. Врал друзьям, что не боится смерти. "За кого ты себя принимаешь? За Бога?" -- злились они. В ответ кривая улыбка: "Почему бы и нет?" Но больше всего в последние годы он хотел снимать кино. И он взялся за "Смерть Ивана Ильича". Иваном Ильичом был Валерий Приемыхов, вскоре сам смертельно заболевший...

У Кайдановского в жизни было много мистических совпадений. Например, его родители умерли в первые три дня декабря, только в разные годы, от сердца. Подсознательно он ждал этого, но беречься не хотел. И начались инфаркты. Первый случился, когда из дому сбежал обожаемый кот. После второго, едва выписавшись из больницы и не слушая категорических запретов врачей, Кайдановский удрал в Лондон снимать клип Гребенщикова "Гарсон". Третий случился зимой -- в начале... да, декабря. И он "уехал". Теперь уже навсегда.

...На кладбище пришли сразу два священника, католический и православный. Оказалось, что Кайдановский недавно выбрал себе в духовные отцы католика, и поэтому долго спорили, по каким канонам его теперь следует отпевать. Внезапно пошел снег, и огромные хлопья испортили фотографии, словно пленку засветили.

На поминках собрались все женщины, "пришибленные Кайдановским", -- и бывшие, и настоящие. Тех, кто его любил, оказалось много. Малявина, Симонова, почти столетняя художница Фиалка, которая помнила еще Маяковского и учила Кайдановского рисовать. Она познакомила его с третьей женой, своей внучатой племянницей. Своего ученика художница пережила ровно на девять дней.

Сегодня уже никто не помнит, что Кайдановский -- дитя ростовских рабочих окраин, никто не вспоминает его косноязычие в молодости, южнорусский акцент, постоянную привычку грызть ногти. Зато всем хорошо запомнилось, каким аристократом он держал себя на приемах в лучших домах Парижа и Канн -- с Катрин Денев или Марчелло Мастроянни, которого он приглашал в гости в свою "черную" коммуналку. Зато все знают, какие глубокие, пронзительные, сильные сценарии он писал в конце жизни. Он знал всему цену. И себе тоже. В отличие от большинства из нас.