ОТ РАССТРЕЛА ОСТАПА ВЫШНЮ СПАСЛА ВЬЮГА

26 декабря 1933 года был арестован самый известный писатель того времени, юморист Остап Вышня. Тишайшего и добрейшего из людей обвинили в терроризме -- попытке убить секретаря ЦК КП(б)У Павла Постышева. После стали арестовывать его... читателей.

ЗАВИСТЬ -- ДВИГАТЕЛЬ РЕПРЕССИЙ

Остап Вышня... И мы сразу улыбаемся. Произносим по-паламаренковски: "Ве-е-пр-р-р-р" или "Яр-р-р-мар-р-рок". Со школы знаем, что он "жил в Харькове до 1933 года" и "в 1944 по фашистам выстрелила его "Зенитка". А что было с писателем в эти 10 лет? Да, "хорошие люди сидели".

...А начиналось все у доброго и по-детски беззащитного писателя-юмориста Павла Михайловича Губенко в Харькове так прекрасно. Он писал постоянно, как дышал. После командировки по селам появляется цикл "Вишневі усмішки сільські". Из Киева привозит "... київські", с отдыха -- "... кримські". В 30-е годы возникают разные театральные коллективы: им.Франко, им.Заньковецкой, "Березіль", группа Леся Курбаса. Почти каждый вечер Вышня -- в театре, и выходят "усмішки театральні". В пьесе Бернарда Шоу "Святая Анна" впервые увидел он в роли Жанны Д'Арк актрису Варвару Маслюченко. "Як побачив тебе, так мені жаба цицьки і дала", -- говорил он ей уже после свадьбы.

Был писатель заядлым рыбаком и охотником, "убойным" -- страсть. Без зайца не возвращался. На зайчатину приглашал всех друзьей. Животных любил. Однажды в его доме бегали сразу 14 собак: Гарна -- охотничья Павла Михайловича, Цяцька -- серая догиня Варвары Алексеевны, и 12 щенков. Еще две гончих -- Докучай и Бандит -- жили у егеря в селе.

Вышня видел мир в солнечном, добродушно-ироническом свете. Так и писал. Поэтому в каждом селе были люди, которые учили наизусть его юморески и читали на "вечорницях". За семь лет он издал 23 книги общим тиражом 400 тысяч экземпляров. Никто из писателей тогда не мог этим похвастаться. И некоторым зависть застила свет. А писал Вышня и фельетоны. За два года -- 1922 и 1923 -- их вышло 435. Вот где можно было его подловить! А тут подоспели директивы партии...

"МЫ СТРАДАЕМ ОТ НЕДОНОСИТЕЛЬСТВА"

Уже в 1928 году обстановка в стране стала предгрозовой, но ощущали это лишь самые чуткие. На Украине 24 тысячи помещиков, имеющих по 50 десятин земли. 70 тысяч крестьян -- по 5--25. И всем этим "куркулям" объявляется война. Это уже не смешно, и Павел Михайлович перестает писать. А тут Сталин в журнале "Большевик" дает установку на запрет писать литературные произведения, не заказанные государством. Но как знать, что происходит в умах интеллигенции? Первый секретарь ЦКК РКП(б) С. Гусев (Яков Драпкин) пишет, и эту цитату тиражируют все газеты: "Каждый член партии должен доносить. Если мы от чего-либо страдаем, то это не от доносительства, а от НЕДОНОСИТЕЛЬСТВА"...

И на Вышню обрушивается журнал "Життя і революція": "Недалекое будущее принесет забытье Вышне и смерть "Вышнярству"." Но "забытье" не приходит. И в феврале 1930 года в журнале "Плуг" распинается тогдашний "перестройщик" Доброярский. "Мы не провозглашаем общую ревизию знаменитых "усмішок", хотя именно сейчас, как никогда, такая ревизия и будет своевременной", -- намекает он. Но "ревизия" намеков не понимает.

Вот тут-то Александр Полторацкий в статье "Что такое Остап Вышня?" и призвал наказать его за национализм. Писатель обвиняется в "пестовании куркульского языка в противовес языку украинского колхозника и пролетария". Вышня, пишет Полторацкий, "...фигура реакционная, тормоз на поезде культурной революции", "контрреволюционер", "бездарность, шпион, для которого литература -- это маскировка основного занятия -- шпионства и вредительства". А поскольку "загробные заклинания все новых и новых десятитысячных тиражей -- еще живой литературный факт, что расплодил уже целый сад "вишневих усмішок", по нему пройти должны трактора нашей современности".

"ЛЮБЛЮ УБИВАТЬ ВОЖДЕЙ НА СВЕЖЕМ ВОЗДУХЕ"

О судьбе Павла Михайловича я в свое время долго беседовала с его дочерью Марией Михайловной Евтушенко. В декабре 1933-го ей было 10 лет, но она прекрасно помнит, как их друг Николай Хвилевой единственный выступил в защиту отца и, не выдержав последующей травли, застрелися. Как мама боялась отпускать отца одного на улицу: в городе стали пропадать... писатели. Их разыскивали по больницам и моргам, а находили в ГПУ.

25 декабря Варвара Алексеевна и Павел Михайлович встречают на улице актера Йосипа Гирняка. Друзья видят за спинами друг у друга "топтунов", которых знали в лицо, и расстаются, не поговорив. Следующая их встреча произойдет уже в тюрьме. 26-го в восемь вечера за Вышней пришли. Обыск проводили сразу во всех комнатах. Только один энкаведист, обыскивавший спальню, аккуратно пересматривал вещи, другие разбрасывали их по полу, гильзы вывалили из ящика и рассыпали по комнате. На них долго потом наступали.

1933 год власти назвали годом разгрома украинского национализма. Это сказано о 80% творческой интеллигенции, которая была репрессирована, а к 1937 году практически вся расстреляна.

Официально Павла Губенко обвиняли в организации покушения на секретаря ЦК КП(б)У Постышева. Он якобы раздобыл пропуск на октябрьский праздник на трибуну для известных граждан, находящуюся рядом с правительственной, и во время парада должен был взорвать членов ЦК. Но не успел -- его, с бомбами в кармане, поймали на месте преступления. Даже на допросах юморист пытался доказать абсурдность обвинения смехом. На вопрос "в каком помещении вы хотели убить Постышева?" Павел Михайлович отвечал, что любит убивать вождей на свежем воздухе. Следователь Бордон шутки понимал, но ему нужно было доказать именно этот абсурд. Потом Вышню допрашивал прокурор ОГПУ Крайний... В заявлении о реабилитации Павел Михайлович напишет: " Отрицал я все... до применения ко мне физических мер влияния. В результате психического и физического влияния мне пришлось возвести на себя поклеп..."

В марте 1934 года "вышку" писателю заменили десятью годами лагерей и отправили в Коми АССР, в Ухтпечлаг. Расправившись с Вышней, принялись за народных чтецов. Начали с села Грунь, где он родился, и Гадяча. Там вдруг обнаружились сразу две контрреволюционные организации. Признаком национализма было как раз "чтение поклепнических фельетонов Вышни".

СОВЕТСКАЯ ДЕКАБРИСТКА

Варвару Маслюченко называли последней декабристкой, но сталинский режим не дал ей стать узницей по собственному желанию. "В мае 1934-го маму вызвали в ГПУ, -- вспоминала Мария Михайловна, -- отобрали паспорт и выслали с Украины. Где жить? "Где еще не прошла паспортизация", -- был ответ. Значит, в любой момент нас могли арестовать на законных основаниях, ведь выехать с Украины и получить новый паспорт за 24 часа нереально. И мама добивается разрешения жить вместе с отцом за колючей проволокой в поселке Кедровый Шор. И я с ней поехала в ссылку. В этом лагере на Печоре вышек еще не было, мы ходили в лес по ягоды. Но пожили в зоне только... три недели. Павла Михайловича внезапно отправили на рудник Ухтпечлага в Эджит-Кирту. А нас выслали... из лагеря".

Унижение достоинства было целенаправленным: полстраны гнали в лагеря тяжелыми этапами, а их оттуда выставили, словно из счастливого Эльдорадо. "Для нас жить рядом с отцом и вправду было счастьем, -- говорила Мария Михайловна. -- И лишали нас именно его, а не возможности сидеть за решеткой".

НА МЕСТЕ ЛАГЕРЯ МОЖЕТ СТОЯТЬ ВСЕМИРНАЯ ЗДРАВНИЦА

Ангелом сатиры и юмора назвал Павла Михайловича русский поэт Сергей Смирнов. Но и у самого "ангела" за спиной был ангел-хранитель, который провел его через все испытания и удивительным образом вернул нам. Начальник Ухтпечлага Морозов разрешает Вышне работать в газете "Северный горняк", хотя "58-й статье" это запрещалось. В первые годы Вышня даже не очень болеет, а ведь у него была язва.

В дневниках, которые писатель вел в Чибью, он рассказывает о футбольных матчах и съездах ударниц -- бывших проституток. Секретаршей в его газете была тоже проститутка. Она хотела выйти замуж за мошенника, но руководство лагеря не разрешило. Та плакалась Павлу Михайловичу в жилетку, не понимая, почему "просто так" можно, а законно -- нет.

Разрешили Вышне писать и книгу очерков о людях Ухтпечлага, обещали позволить работать над романом. Идея его такая: "Бывший бандит, ставший в лагере химиком, открывает новый элемент в ухтинской радиоактивной воде". Сюжет возник не на пустом месте. Павел Михайлович дружит с "вредителем" -- инженером-химиком Тороповым, который действительно сделал это. А начальник санотдела Ухтпечтреста Соколов пролечил водами в эксперименте 250 человек. "Очень благотворное влияние они оказали, -- пишет Павел Михайлович в очерке "Доктор Соколов", -- на такие болезни, как ревматизм, ишиас, невриты, невралгии, хронические заболевания женской половой сферы. Стоит вопрос о курорте... значения мирового". Возможно, речь шла об одном из радоновых источников.

Вот какие это были люди: их унижали, а они занимались литературой, открывали новые химические элементы, мечтая вместо лагеря для преступников открыть всемирную здравницу. Но, как писал Павел Михайлович, "загнанный ползать летать не может. Да еще не со связанными, а с вырванными крыльями". Роман ему писать не позводили и вскоре перевели на общие работы, не обращая внимания на болезнь. Появляются вышки -- вооруженный охранник становится тенью арестанта.

ВАРИАНТ "МЕСТО ЗАХОРОНЕНИЯ УСТАНОВИТЬ НЕЛЬЗЯ"

Последнее письмо от Павла Михайловича родным датировано 28 декабря 1937 года. Он еще надеется на свидание, поздравляет жену с днем рождения, жалуется на вшей и желает любимым "легкого нового года". А потом происходит странная вещь. Его переводят в Ухту, и он перестает получать письма от родных, но его заставляют подписать бумагу, в которой обязуют "наладить связь с родственниками". Семье же сообщается, что он в Воркуте, а оттуда уведомляют, что "адресата нет". НКВД заметало следы, готовя и для Павла Губенко вариант, значащийся в документах, как "место захоронения установить нельзя".

В начале 1938 года Павла Михайловича неожиданно подняли на этап и повели в Чибью на "дополнительное следствие". Понимает -- на расстрел. Спасла его непогода -- во время вьюги он подхватывает воспаление легких. Конвоир бросает арестанта с температурой сорок умирать в одном из изоляторов на пути этапа. Пока писатель боролся со смертью, в НКВД на место Ежова приходит Берия. И когда Павла Михайловича дотащили до Чибью, там уже всех расстреляли, в том числе и начальство лагеря. Террор был приостановлен до новых указаний. Но пять лет живет Павел Михайлович в изоляции: писем не получает. Даже поверил, что родные бросили его. А они все эти пять лет разыскивали его по лагерям.

Освобожден был Павел Михайлович загадочно. В декабре 1943 года его вдруг переодели во все новое и отправили в Москву. Там, в "Бутырках" (в письмах писатель говорит о "клинике лечебного питания"), он прошел медико-кулинарный курс и был освобожден. На 23 дня раньше срока.

И уже в 1944 году "выстрелила "Прямой наводкой" его "Зенитка" и другие юморески. Встретил его хвалебной статьей... Александр Полторацкий. Но уже в 1946-м он пишет разгромную статью на фельетон Вышни "Дозвольте помилитись!" Начинается второй этап травли, но в 53-м умирает Сталин. Только в октябре 1955 года Павел Михайлович был реабилитирован. За год до смерти.

"Не осуждайте людей того времени огульно, -- просила меня Мария Михайловна, -- не заносите топор над тем же Полторацким, ведь он был поповичем -- опасная по тем временам биография. Мои отец и мама были выше обстоятельств, жили с ним в одном парадном и здоровались. Они были мудрыми людьми". А история их преданности друг другу осталась в легендах на зависть молодому поколению.