"СЧАСТЬЕ -- ЭТО ТАКОЕ ПРОНЗИТЕЛЬНОЕ МГНОВЕНИЕ"

Девять дней назад не стало Александра Володина. Он многое успел за свои почти 83 года (и это при том, что в легком с войны засел осколок мины). Но потеря не бывает своевременной. Тем более, такая...

Помню, пару лет назад, когда в Киеве снималась программа "Фонтан-клуб", все строили планы, как бы позвать на ее съемки Александра Володина. И замечательный карикатурист Андрей Бильжо говорил: "Да, ему трудно передвигаться, но, знаете, я сам поеду за ним в Питер, привезу к вам и вместе с ним улечу обратно. Бесплатно, просто так -- очень хочется..." Вот так. Просто ради общения с Александром Моисеевичем... Это такой крохотный пример -- но он многое объясняет...

Для тех, кто "оттаивал" вместе со страной в 60-е, Володин -- это "Фабричная девчонка" и "Пять вечеров", "Назначение" и "Звонят, откройте дверь!", для тех, ощущал усталость и безвыходность в 70--80-е -- "Осенний марафон", подросли те, кто полюбил "Дульсинею Тобосскую" и "Две стрелы"... Почему нам казалось, что его пьесы -- это о нас самих? Во-первых, в них никогда не было фальши. Автора обвиняли в пессимизме и "мелкотемье", а он просто писал о себе. "Чем более от себя, тем вероятней другому покажется, что это и о нем", -- говорил Володин.

Не мне вам рассказывать о его пьесах -- вы их сами знаете. В конце жизни он начал писать стихи -- такие же настоящие... Но знаете, о настоящем писателе можно судить уже по нескольким фразам. "Так и складывалась жизнь моей помятой душонки", -- кто еще мог бы так сказать о себе?

"С самого начала жизни я существовал униженно до предела -- у богатых родственников. Потом в школе униженно получал помощь на неимущих -- ну на ботинки. Отец у меня был очень богатый врач, женился на другой -- я его не видел. Мать умерла в другом городе -- я ее не видел. Новая жена отца не хотела знать его ребенка, и я, при богатых родственниках, влачил ничтожное существование прохиндея...

Однажды я услышал разговор моего двоюродного брата с женой: "Как ты думаешь, Шурика сможет когда-нибудь полюбить женщина?" Я тихо подошел к зеркальцу, взглянул на себя и понял: не сможет... Я никогда не думал писать, знал, что бездарен. Это дал мне понять старший двоюродный брат, которого я очень уважал".

А это -- из последнего интервью Володина. Он дал его буквально за пару недель до смерти:

"Я никогда не писал ничего "социального", просто рассказывал о людях, которые дарят друг другу счастье. Неброское, негромкое, но единственно настоящее счастье. Черт с ними, с начальством, с парткомами и обкомами -- люди-то могут быть счастливы сами. Только они иногда этого счастья боятся, потому что перед ними было либо несчастье, либо долгое ожидание, либо и то, и другое. Вдруг, совсем неожиданно, насквозь, тебя пронзит ощущение, что кто-то тебе дорог или что-то хорошее произошло в твоей душе или в душах близких. Счастье -- это такое пронзительное мгновение. А несчастье -- длительное, тупое, сродни разочарованию. И все-таки счастья ждешь, оно еще более ясное после несчастья. Это солнце после грозы. У меня когда-то написалось: "Длинная, долгая смерть отнимает дни у маленькой щедрой жизни"... Жизнь -- это такое воспоминание. Теперь я это особенно остро чувствую. Сейчас мне кажется, что смерть больше, чем жизнь. Это значит, что я постарел? Или поумнел? Смерть начинается тогда, когда тебя ничего не касается, когда тебе становится все равно".