"ЕСЛИ БЫ Я НЕ РОДИЛА, Я БЫ НЕ ВЫЖИЛА"

Как певица, она может нравиться или не нравиться. Но она не может не производить впечатления на публику: статная, эффектная, с яркой внешностью, ЛЮБОВЬ КАЗАРНОВСКАЯ -- сегодня одна из самых преуспевающих певиц России.

-- Люба, оказывается, у вас есть родственники в Киеве?

-- Да. Хотя корни -- польские: мой папа -- выходец из Кракова, там фамильное захоронение нашей семьи. Дедушка, Игнатий Станиславович, еще в те времена, когда Польша была территорией России, учился на Высших операторских курсах в Москве и познакомился с моей бабушкой, которая занималась на курсах художников-модельеров. Они полюбили друг друга, поженились, но когда родился мой папа и ему исполнилось 4 года, они разошлись. Дед уехал в Польшу. А к концу жизни они с бабушкой снова стали жить вместе, и мы часто бывали у них в гостях. Мой киевский дядя -- академик Дмитрий Михайлович Гродзинский -- был директором института микробиологии, работал по контракту в Америке, его жена и дети тоже ученые.

-- Ваш муж -- известный импрессарио, где вы сейчас живете -- в Москве или за границей?

-- Мы пять лет жили в Вене, пока у меня был контракт с Оперой, затем -- в Нью-Йорке, где у меня был контракт с Метрополитен Опера, теперь я там пою как гость. Но квартиру мы там сохраняем, у мамы Роберта есть домик в Вене. Кстати, у моего мужа -- украинские корни, его фамилия Рощук. В Австрии она звучит как Россик. Семья жила на Западной Украине, потом разделилась: часть переехала в Польшу, часть в Италию, часть -- в Югославию. У нас есть даже письмо от Папы Римского потомкам этого знатного рода. Так что у нашего сына -- просто адская смесь!

-- По-моему, вы дебютировали очень рано. Случай уникальный, но это очень неполезно для молодого неокрепшего голоса.

-- Да, это было на сцене театра им.Станиславского и Немировича-Данченко в 1982 году. Мне было 22 года, я тогда училась на четвертом курсе консерватории. Главным дирижером был тогда Владимир Кожухарь (ныне -- главный дирижер Национальной оперы Украины. -- Авт.). Я действительно начала совсем девчонкой. Но к моему имени сразу возник интерес: пригласили два театра -- Киевская опера и Мариинка. Но педагог сказал: "Ты еще очень молода, можешь напеть себе черт-те что -- посиди пока при меня"! Я проработала в театре четыре с половиной года, и все-таки отправилась в Мариинку -- Юрий Темирканов пригласил на супер-примадонский репертуар. Меня узнали, я стала выезжать на гастроли. И постепенно началось мое восхождение. Мне создали все условия, я получила оклад в 450 рублей -- это были огромные деньги. Я даже писала маме, что не знаю, что с ними делать. Она ответила, что проблема решится очень быстро. Так и было: мне не хотелось ни в чем отставать от ведущих артистов.

Вдруг в 89-м году в Москву приехал Роберт Рощук, чтобы прослушать молодых певцов для Венской оперы. Из Киева тогда пригласили Анатолия Кочергу, Володю Гришко и Валю Пивоварова. А из Петербурга -- Володю Чернова, Олю Бородину и меня -- и со всеми был подписан контракт. Мы с Робертом тогда приглянулись друг другу, но у меня тогда был друг, поэтому соблюдали дипломатические отношения. Он организовал мне несколько прослушиваний в Амстердаме и Цюрихе. И там один менеджер сказал: "Я поговорю о вас с маэстро Караяном". Роберт потом рассказывал: "Если бы ты видела свое лицо! Ухмыльнулась недоверчиво -- мол, как же"! А через некоторое время в его агентство позвонили и сообщили, что маэстро Караян назначил Казарновской прослушивание на 8 марта 1989 года. У меня все оборвалось. Начались ужасные комплексы, я не хотела ехать, боялась страшно.

Мы отправились в Зальцбург, пришли на репетицию Караяна. Он громко объявил: "Сейчас объявим перерыв, я буду слушать г-жу Казарновскую". Меня предупредили, что он человек сложный, и если вдруг хлопнет два раза в ладоши -- значит, ему больше неинтересно. Я вся дрожу -- сейчас он меня оборвет, и я покачусь со сцены... Я спела одну арию, он спросил, что есть еще. Спела вторую, он попросил спуститься к нему в зал. Взял мои руки в свои и спросил: "Вы любите "Реквием" Верди"? "Обожаю, ничего лучшего не было создано", -- ответила я. "Будете этим летом петь со мной". У меня слезы градом. Караян спрашивает: "Что случилось?" "Маэстро, я даже не думала, что смогу допеть до конца арию..." -- "Не волнуйтесь, через две недели вы получите контракт", -- сказал он. Это был мой первый контракт -- он висит у меня на стене в рамке: Караян, Каррерас, Семиро Реми, Агнес Бальци и я, никому неизвестная -- "Реквием" Верди в Зальцбурге.

Но 16 июля Караян скоропостижно умирает. Всего за два дня, в субботу, у меня был с ним урок. Он был доволен, предложил записать на диски До-минорную мессу Моцарта, "Дона Карлоса" -- планов громадье. Когда я шла на следующий урок, не заметила черного флага на театре. Иду, а следом бежит его заплаканная ассистентка: "Вы разве ничего не знаете? Маэстро скончался сегодня утром". Я так и оплыла по стенке. Роберт отвел меня в какое-то кафе, я так рыдала...

-- В этом "бизнесе" жестокая конкуренция. Наверное, было очень трудно?

-- Были такие моменты, когда хотелось все бросить, закрыться где-нибудь и ничего не видеть и не слышать -- так было порой больно и страшно. Очень много в этом мире жестокости, фальши и лжи -- как вокруг театра, так и внутри. Закулисные игры могут дойти до последней черты. Если ты кому-то мешаешь, тебя могут элементарно убрать с "рынка" менеджеры со связями. Он скажет, что певица не может выступать -- занята, больна, проблемы в семье и т.д. Ты пьешь чай, отвлекся на минутку к телефону, затем допил чай -- и уснул, проспал репетицию (просто всыпали снотворное), а на сцену выпустили дублера... Международный музыкальный рынок -- это страшная вещь: нужно иметь сильную спину, мощный хребет и крепкий характер, чтобы выжить. И, конечно, тыл. Если бы не мои муж и семья, я бы, наверное, сломалась. Всемирно известная певица Мирелла Френи сказала мне очень хорошую фразу, когда я дебютировала в Метрополитен Опера на четвертом месяце беременности (в 1993 году). Она спросила: "Ты ждешь ребенка? Какая ты молодец! Люди, для которых жизнь -- это театр, а театр -- это жизнь, несчастны! Если настоящей жизни нет -- любая неприятность и неудача в карьере вышибают тебя из седла". Когда Андрюша родился, многие проблемы для меня отошли на второй план.

И вообще, я умею главному подчинить многое: не заметить грязную посуду, нестираное белье, домашние неурядицы -- ради того, чему я служу, ради сцены. Но если бы пришлось выбирать, я все равно выбрала бы семью. Муж и сын -- это моя опора, это мои партнеры. Андрюша обычно говорит: "Папочка, у мамы сегодня концерт, мы будем вести себя тихо"! Он сам уже музыкант, учится играть на скрипке и очень успешно. У меня есть тыл, и это так здорово!

-- А дома вы все делаете своими руками?

-- Да, как поет Пугачева, "так же, как все"!

-- Как вы переживаете недачи?

-- Они, конечно, бывают у каждого. Но у меня никогда не было, спасибо Господу, провалов. Но есть такие произведения, к которым мне уже, возможно, не стоит возвращаться, например, Маргариту в "Фаусте". После одного спектакля во французском городе Берси я не увидела в рецензии своей фамилии и все поняла.

-- Вы всегда эффектно выглядите на сцене. Кто шьет для вас?

-- Валя Юдашкин, обычно я выступаю в его платьях. Еще Виктория Андриянова, которая сшила для меня платье из очень интересного материала, в состав которого входит металл. Много покупаю готовых вещей в Вене, у меня четыре платья от Эди Бауэр. Он даже бывал на моих спектаклях, теперь имею 50% скидки.

-- Если вы нарушаете свой режим питания -- что вы можете себе позволить?

-- Обожаю суши, очень люблю японскую кухню. Предпочитаю рыбу и вегетарианскую пищу. Вообще не ем мяса, отказалась уже 8 лет назад -- и прекрасно себя чувствую. Разве что мясо индейки. В основном ем овощные салаты, очень люблю фрукты, каши -- особенно гречневую, но овсянку тоже нужно есть. Как ни странно, люблю спагетти. Кстати, если есть их без жиров, а с листовым салатом, можно даже сбросить вес.

-- Вам посчастливилось в жизни, вам вовремя оказали помощь и поддержку. Наверное, поэтому вы организовали свой фонд поддержки молодых оперных певцов?

-- Да, способную молодежь нужно поддерживать. Кстати, однажды ко мне обратился продюсер Коли Баскова и попросил ему помочь в Большом театре. Подумала, что способный мальчик -- и спела с ним в концерте. И они, конечно, использовали мое имя. А после этого продюсер сказал, что Коле уже не нужно учиться -- он уже великий. Я ответила, чтобы мне больше не звонили и не обращались. Таких великих я видела очень много, они взлетали и падали. Когда он покатится вниз -- никто не вспомнит, кто такой Коля Басков.