МЫШИ ГИБЛИ, И ТОГДА ИХ МЕСТО ЗАНИМАЛИ ВРАЧИ

Эти люди с точки зрения здравого смысла были безумцами. По доброй воле пили воду со смертоносными микробами, ложились в еще теплую постель, с которой только что сняли тело умершего от чумы. Вводили себе страшные яды и запрещали давать противоядия. Они были не сумасшедшими, а учеными, которые ради истины забывали о здоровье и даже жизни.

МЕЧНИКОВ МОГ ПОКОНЧИТЬ С СОБОЙ

Трудно сказать, кто был первым мучеником от науки, поставившим на себе страшный опыт. Один из самых известных -- немецкий врач-гигиенист Макс Петтенкофер. История его научного подвига стала хрестоматийной. Когда молодой врач Роберт Кох открыл холерный вибрион и заявил, что он вызывает холеру, Петенкофер устроил на заседании ученого совета смертельное шоу. "Сейчас я выпью эту жидкость, и меня даже не затошнит", -- заявил он, поднимая пробирку с бациллами. Ученики бросились к нему, но Петтенкофер опередил их. Он одним махом проглотил содержимое пробирки. Зал оцепенел. А его действительно даже не затошнило. До сих пор неизвестно, почему Петтенкофер не заболел холерой, ведь сейчас известно, что Кох был абсолютно прав в своих предположениях. И хотя эксперимент Макса Петтенкофера принес науке не пользу, а вред, он заслуженно возглавляет список самоотверженных ученых-героев.

Мало кто знает, но спустя несколько лет, в 1908 году, этот эксперимент повторил русский ученый Илья Мечников. Его поступок можно назвать действительно героическим. Если Петтенкофер проделал свой опыт, уверенный в его безопасности, то Мечников стремился доказать обратное. Он проглотил холерные вибрионы -- и тоже не заболел. Тогда сотрудник его лаборатории доктор Жюпий повторяет опыт и... заболевает холерой в острой форме. Мечников в ужасе. Одно дело рисковать своей жизнью, другое -- поставить под удар молодого, полного сил ученика. Несколько дней Жюпий находится на грани жизни и смерти. Коллеги боятся не только за его жизнь, но и за жизнь Мечникова, который поклялся покончить с собой, если Жюпий умрет. Зная своего учителя, они не сомневаются, что он это действительно сделает. К счастью, Жюпий выздоровел.

Эти трагические коллизии заставили Мечникова задуматься, почему микробы так "капризны". И вот что он установил. Оказалось, между "злыми" холерными бациллами и "добрыми" микробами, населяющими кишечник любого человека, бывают войны, в которых побеждает сильнейший. Впоследствии открытие Мечникова, сделанное в столь драматических экспериментах, легло в основу изобретения пенициллина.

ОН ОТДАЛ СВОЮ ЖИЗНЬ, ЧТОБЫ ТЫСЯЧИ БЫЛИ ЗДОРОВЫ

Еще более фантастическое бесстрашие проявили ученые, исследовавшие болезнь, от которой в течение веков не было никакого спасения -- чуму. Зная, что в случае заражения им ничто не поможет, они тем не менее ставили на себе поистине чудовищные опыты. В 1802 году английский врач Уайт, работавший в Египте, втер себе в бедро гной из желез болевшей бубонной чумой женщины, а затем внес гной в надрез на предплечье. Таким способом он пытался найти вакцину подобную противооспенной. Этот эксперимент имел ужасные последствия: Уайт заболел чумой и умер в страшных мучениях. Спустя тридцать лет подобный эксперимент повторил французский врач Бюлар. Он надевал белье умершего от чумы, делал себе прививки бактериальной флоры. И остался жив.

А итальянский врач Эузебио Валли еще в 1803 году впервые предположил, что человек, заболевший оспой, не может заболеть чумой, в крайнем случае, перенесет ее в легкой форме. Сто лет спустя это блестяще подтвердил Илья Мечников. Валли же видел лишь одну возможность доказать свою теорию -- провести опыт на себе. Он надрезал ланцетом левую руку и занес в ранку гной из оспенной язвы и из чумного бубона. Эксперимент удался блестяще! Валли заболел чумой в очень легкой форме и вскоре выздоровел. Сейчас трудно даже представить, как человек мог решиться на такое в эпоху, когда оспа и чума были самыми страшными болезнями, от которых вымирали целые города. Погиб Валли на Кубе, изучая другую страшную болезнь, от которой не было спасения -- желтую лихорадку. Чтобы узнать, как она распространяется, надел на себя одежду только что умершего больного. И через несколько дней скончался.

Врачи, готовые рисковать жизнью, чтобы найти средства борьбы с желтой лихорадкой, превосходили мужеством героев войн, получавших ордена за отвагу. Правда, орденов ученым никто не давал, наградой выжившим была лишь истина. А первым в борьбу вступил доктор Гюйон. Он выпил некоторое количество черной массы, которой вырвало больного лихорадкой. Но заражения не произошло, и ученые поняли, что оно идет не через пищу. Некоторое время спустя Джесс Ласеар намеренно дал себя покусать комарам, сосавшим перед этим кровь больного лихорадкой. Вскоре он слег с температурой 40 градусов. Понимая, что может умереть, передал свои записи коллеге и диктовал, пока хватило сил, все, что чувствовал. А через несколько дней Ласеар умер.

ПРОКАЖЕННЫХ ОТПЕВАЛИ КАК ПОКОЙНИКОВ

Двадцатый век называет новых героев. Осознавая, что опыты на животных не всегда убедительны, они в качестве подопытных кроликов использовали себя. Так поступил Гергард Хансен. Имя этого норвежского врача сегодня мало кому известно, а ведь именно он нашел и описал бациллу, которая вызывает проказу. В средние века пораженных этой болезнью отпевали, как мертвых, вешали на руку или на ногу колокольчик и прогоняли прочь. Печальный звон предупреждал прохожих о приближении прокаженного. Заслышав этот звук, люди в страхе разбегались. Иногда крестьяне оставляли им у дороги еду, но никогда не давали ее из рук в руки. Не было в истории медицины болезни, вызывавшей больший ужас. Несчастные навсегда лишались семьи, дома, их помещали в страшные лепрозории, где содержали как диких зверей... Убедившись, что привить проказу животным невозможно, Хансен проделал это на себе. К счастью, он не заболел.
Долгое время американские ученые пытались создать вакцину против дизентерии. Наконец, Шафнессу и Левинсону это удалось. Но все опыты на мышах заканчивались плачевно. Сыворотка оказалась очень ядовитой, и мыши погибали. Ученые задумались: какой же она будет для человека? Проверить это можно было только одним способом...

Двенадцать врачей сделали себе инъекции сыворотки. Томительные минуты ожидания -- ведь только что на их глазах скончались десятки мышей. Проходит час -- и участники эксперимента начинают ощущать действие яда. Руки опухают, поднимается температура. Коллеги готовы впрыснуть адреналин и другие медикаменты, но подопытные отвечают: "Нет, еще рано". Любая минута может стать последней. Лишь через четыре мучительных часа становится ясно, что все обошлось, и сыворотку можно рекомендовать людям.

"Я ПОНЯЛ, ЧТО ЗНАЧИТ БЫТЬ ЗАЖИВО ПОГРЕБЕННЫМ"

Ученый в такой ситуации -- не мазохист. Его беспощадно-аналитический мозг фиксирует все стадии опыта на себе с точностью машины. Даже тогда, когда мутится сознание от дикой боли. Просто цель такая высокая, что личные страдания кажутся чем-то несущественным.

Прежде чем изобрести качественное обезболивание, сотни врачей добровольно перенесли мучительные пытки. В 50-е годы группа советских врачей-стоматологов до корней высверливала себе здоровые зубы -- до тех пор, пока дикая боль не расширит зрачки. Пробовали анестезию и снова сверлили. И так по несколько раз в день...
Английский врач Смит, изучая действие ядов, предположил, что кураре можно успешно применять в хирургии. Он сделал себе инъекцию этого яда, считавшегося смертельным. Сначала у него наступил паралич горла. Смит не мог глотать и начал захлебываться слюной. Затем отказали руки и ноги, а позже началось самое мучительное -- паралич дыхательных мышц диафрагмы. При этом сердце и мозг работали нормально. Смит понимал все, что с ним происходит, и невыносимо страдал от удушья. Лишь когда стало ясно, что его жизнь в опасности, он дал знак ассистентам. Его спасли. Позже Смит рассказывал, что не испытывал в своей жизни ничего страшнее: "Я понял, что значит быть заживо погребенным".

Но мучился он не зря. Препараты курареподобных веществ с тех пор используют в хирургии при сложных полостных операциях, когда надо добиться полного расслабления мускулатуры. Инъекция таких лекарств также облегчает страдания человека, бьющегося в судорогах при столбняке.

Пытке удушьем подвергали себя и другие исследователи. Французский врач Николаус Миновици надевал на шею петлю и висел на ней около 26 секунд! Впоследствии от так описал свои ощущения: "Как только ноги оторвались от опоры, веки мои судорожно сжались. Я не мог сделать ни вдоха, ни выдоха. В ушах раздался какой-то свист, я уже не слышал голоса ассистента". После опыта боль в горле держалась более десяти дней, постоянно мучила жажда, горло все время пересыхало. В чем же был смысл этого жестокого опыта? Миновици хотел разработать более действенный механизм возвращения к жизни утопленников и удавленников, довести до совершенства систему искусственного дыхания и установить количество кислорода, которое необходимо ввести человеку, погибающему от удушья.

Казалось бы, смерть как опыт на себе -- это уж слишком. Но и такой случай был. У врача-терапевта Нотнагеля, страдающего спазмом сосудов сердца, ночью начался приступ. Он понял, что умирает. Задыхаясь, почти теряя сознание от страшной боли, Нотнагель из последних сил стал записывать свои ощущения. Так клиническая картина приступа грудной жабы (стенокардии) была признана классической и вошла в медицинские учебники. Ведь умирающий врач описал свои страдания с точностью бесстрастного патологоанатома...

ЦЕНТРИФУГА -- СТРАШНЫЙ ТРЕНАЖЕР

Новый виток страданий во имя науки начался в эру космонавтики. Здесь уж ученые творили над собой изощренные экзекуции. Чтобы выяснить возможности организма в условиях невесомости и гиподинамии, добровольцы по два-три месяца лежали неподвижно в кровати. По окончании эксперимента они долгое время не могли ходить.

Пребывание в барокамере превышало все допустимые пределы. Но самым страшным тренажером была центрифуга. Испытуемые вертелись на ней до тех пор, пока не теряли сознание. Некоторые исследователи шли еще дальше. Центрифуга включалась, а затем на полном ходу останавливалась. Таким образом создавалась ситуация, характерная для авиационных катастроф. Экспериментаторы изучали на себе действие сильнейших перегрузок. К сожалению, для многих из них эти жестокие эксперименты оказались роковыми. "Перекрутившись" на центрифуге, они на всю жизнь остались калеками, с разрушенными центрами равновесия и ориентации в пространстве.

Тем не менее исследования перегрузок продолжались. Американец Джон Стапп привязал себя к тележке, которая была запущена с помощью реактивного двигателя и затем внезапно остановлена. В момент резкого торможения глаза Стаппа застлал туман, он мгновенно оглох и ослеп, его лицо страшно разбухло и потеряло естественные очертания. Ведь в момент торможения он испытал на себе сорокашестикратное отрицательное ускорение. Это означает, что в какой-то момент он весил 3500 килограммов! Несколько дней Стапп был тяжело болен, но потом его состояние улучшилось. Опыт удался. Стапп ответил на вопрос, который космонавты ставили перед физиологами: в состоянии ли человеческий организм перенести внезапное торможение на ракетах в условиях максимальных ускорений? Оказалось, да.