ДВЕ МОГИЛЫ У МЕТРО

Могилы за пределами кладбища -- явления исключительные. Особенно в столице. Вспомните захоронение Владимира Сабодана у стен Софийского собора. Мы писали о братской могиле в огороде у бабы Шуры, живущей на Мышеловке. А недавно я навестила еще два безымянных захоронения возле строящейся станции метро "Проспект Победы".

"Здесь похоронен солдат-разведчик, первым ступивший на территорию Святошино. Погиб 5.11.43 г. в возрасте 22--24 лет, уроженец Средней Азии. Вечная память погибшим". Пластмассовая табличка с такой надписью, декоративный мох, искусственные цветы говорят о том, что могила хоть и безымянная, но не беспризорная. Буквально в двух метрах от нее проходит вымощенная плитами дорожка, ведущая от будущей станции метро к жилым домам на улице Пушиной. Со стороны стройки могила защищена забором хозяйского двора (дом №134/1), одного из немногих, оставшихся от частного сектора по проспекту Победы. Под заливистый лай собачонки захожу во двор. Меня встречает хозяин Евгений Гончаренко.

-- Давненько об этой могиле никто не спрашивал. В прошлом году на юбилей здесь было движение: прибегали из ветеранской организации, из райадминистрации. Думали вроде бы перезахоранивать останки на Святошинском кладбище. А то ведь мой дом хотели снести, а на его месте площадку метро сделать. Но потом меня как-будто оставили в покое и могилу, видать, тоже. Кто смотрит? Люди, которые раньше здесь жили. По старой памяти.

-- Как погиб солдат, вам лучше Борис Шинкарук расскажет, -- продолжает хозяин. -- Его дедушка и бабушка (наши бывшие соседи) были свидетелями этого. А мне в ту пору было всего лет шесть, чужие рассказы уже и не помню. Зато мертвую девочку вижу, как сейчас... Какую девочку? Да она рядом с солдатом похоронена! Погибла на следующий день, 6 ноября. Леночке было пять лет. Она и две ее бабушки были беженками из Воронежа.

Так вот, возле нынешней могилы был окоп глубиной в человеческий рост (такие во всех дворах приказали выкопать на случай бомбежки), сверху лежал настил от песка. Немецкая бомба попала под корень рядом растущей сосны, ее подняло и бросило на этот окоп. Взрослых по пояс засыпало песком, я был у мамы на руках, это меня и спасло. А Леночку задавило... Ее вытащили только через минут пятнадцать. Помню, положили на скамейку, пытались оживить. Мне сказали, что девочка спит, но я-то видел, что она не дышит, а из уголка рта струйка крови стекает...

Я поинтересовалась, куда же подевалась могила. Но ответить на этот вопрос мог только Шинкарук, ведь солдат и девочка были похоронены у них на огороде. Вот что рассказал Борис Николаевич:

-- Дед с бабкой наблюдали все через окно. Немцы залегли в траншее за Брест-Литовским шоссе (возле кинотеатра "Экран"). Наши наступали через Лютеж. Первыми пошли разведчики. Старики увидели, что к ним во двор заходит парень с автоматом на груди и свободно так идет через огород. Дед высунулся в форточку и крикнул: "Не ходи, там німці!" Но солдат, видимо, не понял украинского языка, улыбнулся во весь рот, махнул рукой и пошел дальше. И тут просвистела пуля, разрывная, -- и прямо в голову солдатику. Бабушка потом говорила, что голова у него стала, как капуста... Вообще-то странно, что он в одиночку пошел в разведку, и так открыто. Наверное, тогда солдаты смерть уже презирали...

Парня завернули в шинель и похоронили на свободном участке огорода, возле семи сосен. Перед этим достали из его карманов документы, комсомольский билет, письма -- и все это почему-то отдали деду, чтобы он отправил родным. А бабушка потом часто поминала убитого, приговаривая: "Бідний солдатик: у кармані було всього дві цибулинки і повна пазуха патронів".

-- Ее так впечатлила бедность наших солдат, потому что она видела, как шиковали немцы, -- продолжает Борис Шинкарук. -- Они у бабушки во время оккупации квартировали. А документы с письмами по указанному адресу отправила моя мама уже летом 44-го, когда мы вернулись из эвакуации. Но никто не ответил и не приехал. Потом я все приставал к деду, почему же он хоть имя солдата не переписал? Но ничего уже не поделаешь. Из основных примет были только возраст и национальность, да и те приблизительные -- дед с бабушкой разведчика узбеком называли. Но я написал "Средняя Азия", старики могли чего-то напутать.

Что касается погибшей девочки, то мужчина помнит, что в течение лет десяти каждую весну на поминки к ее могилке приезжали родители. Посидят тихонько и уйдут. Потом перестали навещать.

-- В 1986 году в этом районе начали сносить частные дома и строить многоэтажки. Проект строительства захватывал и участок с захоронениями. Тогда я подошел к прорабу, объяснил ситуацию. Проект несколько изменили. Могила девочки? Она есть, только сровнялась с землей... Надо бы и у нее табличку поставить. А перезахоранивать останки, тревожить души умерших, я считаю, не нужно. Да и памяти солдату здесь больше, чем было бы в братской могиле. Другое дело, что могилки оформить надо, оградки поставить, а может, и памятник -- солдату с девочкой...