ЯРОСЛАВ МУДРЫЙ С ПИРАТАМИ ВОЕВАЛ И МЕДВЕЖИЙ УГОЛ КРЕСТИЛ

Мы со школы помним, что Владимир крестил Русь и что с 988 года ее жители стали христианами. Но почему тогда в башнях Киевского Софиевского собора в XI веке появились фрески с... изображениями "нечистых"?!

КТО ДАЛ "ДОБРО" НА СВЯТОТАТСТВО?

На расчищенных фресках XI века в башнях Софиевского собора увековечены псы, помогающие охотникам загонять вепра, а рядом скачут фокусники, дуют в свои дудки скоморохи. Это была своеобразная реклама "нечистых", ведь таких персонажей нерелигиозных сюжетов церковь уже запрещала изображать на стенах храмов. Откуда же они там взялись? Парадоксальную ситуацию, конечно, могли бы прокомментировать волхвы -- колдуны и чародеи, но их тогда уже не слушали. А любознательные еще при жизни основателя собора могли бы у него об этом спросить, но, видимо, не решались. Хотя в благолепии Ярослава Мудрого, сына самого крестителя Руси, тогда никто не сомневался. И все же?..

Архиепископ ростовский Самуил -- средневековый ученый, коллекционер письменных древностей, работая в архиве Ярославского Спасского монастыря, нашел старинную рукопись "Сказание о построении града Ярославля" (кстати, вскоре тут было обнаружено и "Слово о полку Игореве"). Несмотря на то, что Самуил, "учитель веры", отредактировал "Сказание", сделав его более "правильным", в нем сохранились народные воспоминания первых десятилетий распространения христианства, а также неизвестные факты из биографии Ярослава Мудрого.

Мудрым тогда еще князя не называли. Не было в Киеве Софиевского собора и "Золотых ворот". Все это он построит позже. Ярослав только ростовский князь, с дружиной своей объезжает владения...

"НЕ ХОТЯХУ КРЕСТИТЕСЯ"

Любителям истории трудно представить его не в бою с половцами, а в столкновении с речными пиратами. На широком просторе Волги при слиянии ее с Которослью, повествует "Сказание", князь отбивает у разбойников купеческий караван. О бесчинствах на реке ему давно жаловались! Расчистив водный путь от пиратских лодий, Ярослав с воинами пришвартовывается к берегу. И сразу же ему становится ясно: здесь в лесных зарослях, издавна называемых Медвежьим Углом, живут не только любители легкой наживы, но и поклонники старых богов. Очевидно, живы были у него в памяти рассказы, как в Киеве по приказу его отца идол Перун с золотым усом был сброшен в Днепр или, по другим сведениям, в Почайну (это был приток Днепра). Люди бежали по берегу и в отчаянии кричали: "Выдыбайно, Перуне!" А тут будто и не слышали о запрещении идолопоклонства.

В лесной лощине -- капище, в центре -- идол. Возле него волхвы поддерживают неугасимый огонь. Мимо него жители прогоняют на пастбище скот... В "Сказании", которое было опубликовано в 1877 году, он назван Велесом -- скотьим богом (впоследствии христиане назовут его Святым Власием, покровителем животных). Князь стал уговаривать своих некрещеных подданных принять истинную веру, не нападать на суда, не творить никому зла. Медвежьеугольцы согласились с критикой своего поведения, клялись исправиться, вовремя платить князю дань. Вот только незадача: "Не хотяху креститися!" С этим и отбыл Ярослав.

Вскоре он возвратился сюда и не только с воинами, но и со священниками, дьяконами, всем церковным причтом, чтобы крестить Медвежий Угол. Однако жители, не намереваясь отступить от "поганой" веры, "испустили от клети, -- как отмечено в "Сказании", -- лютого зверя и псов -- да растешут князя и сущих с ним"... Ярослав не растерялся и секирой зарубил зверя. И на том самом месте приказал строить церковь. Вокруг был заложен город, названный Ярославлем в его честь, и заселенный крещенным людом.

С каким зверем сражался князь? "Сказание" об этом умолчало. Но ученые установили -- с медведем. О широком распространении "медвежьего культа" говорит само название той местности. При раскопках археологи находили здесь глиняные слепки медвежьих лап -- символы поклонения, разные украшения модниц из медвежьих когтей. Да и древний герб Ярославля изображает медведя с секирой.

ДАЛЬНИЙ ПРИЦЕЛ

Возглавив в Софийском соборе митрополичью кафедру, Самуил делал все, чтобы искоренить самый дух былой веры. К примеру, скрывал подробности "клятвы на медвежьей шкуре", хотя православные князья еще принимали "звериные клятвы" как своеобразный юридический документ.

А предшественники Самуила забеливали, счищали башенные фрески (много раз!). И все же эти изображения вошли в музейный фонд. Правда, ученые не сошлись во мнении об их происхождении. Скорее всего, это был не только художественный декор. Изображения доносили до зрителя определенную задумку.

Ярослав Мудрый лучше своих ученых современников понимал: никакие реформы не могут в одночасье изменить психологию людей. Многим была еще не понятна христианская религия, ее святые великомученики. Князь знал, что для блага государства придется вести дела с людьми разных верований, посланцами нехристианских народов. Нужно было найти к ним какой-то подход, как теперь говорят, добиться компромисса.

Представьте, как они поднимаются по крутым лестницам Софиевского Собора на "палати" для аудиенции с князем. Вдруг их взорам открываются яркие "лесные картины". В диком беге мчатся звери -- это охотничьи гоны. Дрессированный гепард уже догнал свою жертву. Со сводов в медальонах смотрят ловчие птицы. На стенах они уже с добычей! Все так живо, натурально, как и борьба "ряженых", "коляды".

Замечательный ученый Сергей Высоцкий прочел на стене Собора графити, о которых восторженный зритель XI века замечал, что эти росписи -- "чудо убранства". Такое оформление создавало у посетителя чувство раскованности, интерес к незнакомой стране, чудесам ее природы. А это ведь немаловажно при переговорах...

Но был и более дальний прицел у заказчика фресок для башен. Они иллюстрировали историческую информацию: императорский дворец в Константинополе, ипподром, царская ложа -- так теперь определены их следы на стенах. В ложе вместе с Константином Багрянородным -- киевская княжна Ольга, возглавлявшая посольскую делегацию в Византии (кстати, это ее единственный еще не канонизированный портрет). Фреска воссоздавала приемы в честь посольства, празднества, соревнования на колесницах. Знакомясь с таким художественным репортажем, гости из средневековой Европы наверняка думали: в этой стране чувствуются еще пережитки дохристианской эпохи, но она уже известна в большом христианском мире, где признается ее авторитет и величие.