ЗДЕСЬ СИЖИВАЛ МАЯКОВСКИЙ, РОЖДАЛСЯ ШВЕЙК, А МАКСИМ РЫЛЬСКИЙ БРОСАЛСЯ ПОРТФЕЛЕМ С ДЕНЬГАМИ...

Крещатик еще лежал в руинах, а киевляне уже мечтали о "вкусной и здоровой пище" и уютном "гнездышке", где можно было бы собраться дружной компанией и за бокалом пива (или более крепкого напитка) обсудить насущные проблемы. Вскоре в столице появились десятки вареничных, пельменных, кафе и ресторанов. И только по прошествии нескольких десятилетий понимаешь, сколько всего утрачено нами.

ХОРОШЕЕ МЕСТО НАЗВАЛИ... "ЖАБОЙ"

Если до революции Киев славился множеством питейных и увеселительных заведений с разнообразными романтическими названиями, то с приходом эры коллективизации и социального равенства мелкобуржуазные "Жоржи", "Семадени" и "Аполлоны" были сразу же переименованы в однотипные и невыразительные "Сорабкопы". Причем вывесками такого содержания "проштамповывали" как промышленно-производственные магазины, так и предприятия общественного питания. Правда, в виде "постскриптума" мелким шрифтом все же указывалось различие между этими торговыми точками.

После войны в сфере обслуживания произошли существенные изменения, поскольку хлеба было в обрез, а зрелищ хватало с избытком. Работали театры, кинотеатры, стадионы, ипподромы, зимние катки, летние пляжи. На живописных склонах Днепра открылись две роскошные танцплощадки с довольно странными названиями -- "Жаба" и "Кукушка".

Если "Жабой" свое любимое место отдыха нарекли сами посетители, то "Кукушка" получила наименование на вполне законном основании, так как примыкала к территории довольно популярного в 50-е годы ресторана с таким же названием. Это как раз было то "гнездышко", о котором грезили "послевоенные" киевляне. Неповторимый колорит заведению придавал цыганский вокально-инструментальный ансамбль, включивший в свой репертуар все песни "родного табора": "Мой костер", "Отраду" и "Калитку".

Задолго до того, как за рубежом появился бестселлер "Полет над гнездом кукушки", здесь, в районе парковой аллеи, произошел не менее впечатляющий полет... портфеля в сторону уже упомянутого нами гнезда "Кукушки".

Один из близких знакомых Максима Рыльского рассказывал, как однажды он прогуливался с автором "Голосеевской осени" по верхней террасе Первомайского (сейчас Городского) сада после получения поэтом солидного гонорара. Максим Фадеевич так расчувствовался (возможно, от тоскливых рыданий цыганской скрипки), что со словами "Знаешь, друже, именно в деньгах все наши беды и неприятности!"... зашвырнул портфель с новенькими ассигнациями через ограду на краю кручи.

Дома поэту напомнили о гонораре. После непродолжительной "немой сцены" более молодой спутник Рыльского отправился на поиски "пропажи" и только к утру в непролазных чащах кустарника обнаружил столь "ненавистный" художнику слова "источник бед и неприятностей".

КАФЕ ИМЕНИ ШЕВЧЕНКО?

На полпути между "Жабой" и "Кукушкой" размещался еще один респектабельный ресторан летнего типа "Ривьера", экзотические башенки которого в виде ажурных беседок над обрывом хорошо просматривались со всех сторон. Этим пейзажем, приезжая в Киев, всегда восхищался Борис Пастернак: "Запомню и не разбазарю метель полночных метиол, концерт и парк на крутояре, недвижный Днепр, ночной Подол..."

Показательно, что на местах известных увеселительных заведений прошлого стали появляться их не менее достойные преемники. Кафешантан "Шато-де-Флер" уступил место первоклассному ресторану "Динамо", в здании прославленной кондитерской "Маркиза" на Прорезной обосновался ресторан "Лейпциг", а ресторан "Прага", где в начале века в папиросном дыму и муках творчества "рождался" бравый солдат Швейк, стал называться в народе "Рестораном на крыше" -- с его террасы открывался изумительный вид на весь город.

Не на пустом месте возникли популярные сегодня "Днепр" и "Столичный". До революции здесь, в "Доме Славянского" (разрушенного во время войны), размещался знаменитый ресторан Роотса, где, как свидетельствуют документы, заказывал блюда на перевернутых вверх дном тарелках Владимир Маяковский, обедали молодожены Миша и Тася Булгаковы, коротал время в перерывах между сеансами одновременной шахматной игры Хосе-Рауль Капабланка...

Пока строился "Днепр", жители и гости города активно посещали "Столичный" -- ведь именно в этом здании (Крещатик, 5) после войны размещался Главпочтамт, место случайных знакомств иногородних.

Сменились "декорации" и на территории описанного еще Чеховым развлекательного сада "Тиволь". После войны здесь открылись кафе "Грот" и сверкающий витринами "аквариум", совмещавший в себе функции бара и небольшого ресторанчика. Киевляне называли его "Мичиганом" (это название потом распространилось и на кафе "Грот"), что, естественно, вызывало недоумение у приезжих. Непосвященных удивило бы еще больше, если бы они узнали, что городские "стиляги" и Крещатик переименовали в "Бродвей", день и ночь дефилируя тут в своих брюках-дудочках, длинных пиджаках и галстуках, украшенных пальмами и пароходами.

Но именно в "Мичигане" чаще всего собиралась киевская богема -- артисты, писатели, художники, работники телевидения. Это напоминало старые добрые времена, когда здесь, в "Варшавском кафе" (расположенном на углу Крещатика и Лютеранской), до поздней ночи засиживался Михаил Старицкий, развязывая за шахматным столиком сложнейшие гроссмейстерские задачи, и писал своих "Киевских типов" Александр Куприн.

А вот "Молочное кафе" на площади Калинина (теперь -- Майдан Незалежности) внешне ничем замечательным не отличалось. Правда, здесь подавали лучшее в Киеве какао с молоком и свежеиспеченные ватрушки.

Посещая это уютное заведение, я часто задумывался, а не в том ли углу сто лет тому назад сидел великий Кобзарь и душевно беседовал со своим старым петербургским другом Иваном Гудовским, известным художником и фотографом. В 1859 году Гудовский снял это помещение, открыл фотоателье и даже запечатлел образ поэта. Этот снимок считается одним из последних прижизненных фото Тараса Григорьевича. Спустя несколько лет на месте старинного особняка вырос современный отель, который сегодня называется "Козацкий".

"ЧТОБЫ МЛЫН НЕ ТАРАХТЕЛ, И ЖЕРНОВА НЕ СКРИПЕЛИ..."

Исчезла с карты города и знаменитая "Вареничная", которая находилась здесь же, на площади, в здании бывшего Дворянского собрания (сегодня -- левое крыло Дома профсоюзов). Когда-то на первом этаже здания размещался кафешантан "Олимп", где по вечерам выступал лучший в городе оркестр народных инструментов, состоящий исключительно из представительниц прекрасного пола. В вареничной нимфы не витали (не позволяла площадь), зато здесь бы не отказались пообедать и олимпийские боги. Неоновая вывеска над входом сияла разноцветными огнями, образующими контуры вареников, в каждом из которых пульсировала определенная буква из общего названия. Сквозь огромные витрины просматривались красочные декоративные панно, глечики со сметаной, куманцы с напитками и рушники. Все это поднимало аппетит.

Следует заметить, что уже в начале 70-х резко возрос интерес к национальным традициям, и в столице по специальным проектам сооружались сугубо украинские рестораны -- "Курени", "Верховина", "Наталка", "Хата Карася", "Млын", "Дубки", "Витряк" и другие. Увы, теперь, все по-другому, и из национального в столице остались крупицы. А любимые сердцу вареничные и пельменные зияют разбитыми окнами или в лучшем случае их двери венчает увесистый замок.

Любопытно, что меню в ресторане "Наталка" подписывала сама Наталка Полтавка (главная героиня пьесы И. Котляревского) с неизменным добавлением: "Угощают ли еще где-нибудь так от души, как у нас?"

А при входе в ресторан "Млын" вас встречала приветливая мельничиха со словами: "Ешьте, пейте, гости дорогие! Чтоб и млын не тарахтел, и жернова не скрипели!". Они к сожалению, отскрипели свое, а млын подожгли вандалы... Теперь ресторан закрыт.

Успешно открывались в Киеве всевозможные пельменные, кулишные, бульонные и шашлычные. Каждое предприятие старалось обрести свой неповторимый имидж. Иногда доходило до курьезов.

Так на Воскресенке (бульвар Перова) новое кафе решили назвать "Демьянова уха", совершенно проигнорировав главный смысл поучительной басни Крылова. Не повезло и респектабельному бару "Монте-Карло", открытому в... бывшем общественном туалете, а также "развеселенькому" кафе, расположившемуся на фундаменте... только разобранной Троицкой церкви (угол улиц Жилянской и Красноармейской).

Этот храм посещал Виктор Некрасов. Здесь он исповедовался и причащался, поэтому был очень огорчен случившимся. "Церковь снесли за одну ночь, -- писал Виктор Платонович, -- и на ее месте выросла шашлычная". Если верить слухам, то за одним из столиков этого заведения подавился косточкой профессор, читавший атеизм, после чего столь "перспективную" торговую точку срочно закрыли.

В середине 70-х напомнили о себе цыгане. Их звонкоголосый "табор" обосновался в ресторане городского ипподрома "Жокей", и кони стали лучшей рекламой их песенно-кочевой жизни. На всех афишах солисты ансамбля постоянно соседствовали рядом с мирно пасшимся табуном. Однажды в ресторан "Жокей" родители привели еще совсем юную Любу Успенскую. Ей предложили спеть, и она спела. Потом продолжила свои выступления в кафе "Крещатик".

Сегодня "королева" американских кабаков лишь с ностальгической улыбкой вспоминает свои первые творческие шаги. Те же чувства, наверное, испытывает "звезда" московской эстрады Татьяна Овсиенко, начавшая свою карьеру в киевском ресторане "Братислава", и "юморная" Клара Новикова, детство которой прошло в Бессарабском квартале.

ИНОСТРАННЫЕ СТРАННОСТИ

Конечно, не только Киев славен кабачками и забегаловками. Вот в Копенгагене, например, в витрине ресторана написано: "Здесь кормят с любовью". Интересная зазывалка. Хотя на другой стороне улочки красуется вывеска соседской харчевни, где неон выбивает: "А у нас кормят с маслом!".

Хозяева ресторанов в Копенгагене еще помнят действующий в середине XV века королевский указ, который гласит: "Каждый, кто будет продавать масло, которое содержит в себе камни или предметы, для увеличения веса, будет прикованный к столбу. Масло положат виновному на голову, и оно будет оставаться там, пока не растает. Собакам разрешается слизывать масло с головы, а прохожим -- издеваться над продавцом жуликом". Вот такие нравы.

Владелец миланского ресторана выставил в витрине тринадцать цветных ампул под названием "Обед 2000 года". Как он сам пояснил, люди видя, что цивилизация приближается к более космическим видам еды (типа борщ и каша в тюбиках), с аппетитом набрасываются на милые сердцу шницели и антрекоты.

А ресторанщик из Нью-Йорка пошел дальше. На дверях его забегаловки вывеска "Сбросьте груз условностей, которые создала цивилизация!". В его заведении было разрешено кушать руками с тарелок (или вообще без них), посетители могли не стесняясь поикать в свое удовольствие. Желающих уподобиться мартышкам и пещерным людям было хоть отбавляй, но затем нашлась компания умников, которые, наевшись до отвала, заявили, что расплачиваться не будут, мол, это главная условность, которую создала цивилизация...

В Лондоне есть ресторан, где все, от хозяина до официанта... лысые. Их девиз: "Лысина -- это надежно". И, правда, здесь вряд ли кто-нибудь из посетителей найдет хотя бы один волосок в супе.

Американцы, вообще, решили кормить на гробах. На одном из кладбищ есть огромная мраморная плита на которой выбито: "Здесь когда-нибудь будет похоронен хозяин ресторана Билл Спенсор. А пока еще он может вас отлично покормить в своей харчевне, которая находиться там-то, там-то..."

Разные бывают рестораны. В венгерском, например, выставляют песочные часы. Если гарсон пришел к столу после того, как упала последняя песчинка, будь добр, обслужи бесплатно. Но, все же, лучше киевских ресторанов не кормят нигде.