"ПРИ СЛОВЕ "ЗВЕЗДА" МЕНЯ НАЧИНАЕТ ТРЯСТИ"

"Не родись красивой, а родись счастливой" -- это о ней. Галина ВОЛЧЕК -- неповторимая женщина, личность, которая состоялась. Она родила замечательного сына, Дениса Евстигнеева, она сыграла яркие роли в кино, она поставила много хороших спектаклей, как режиссер, она 30 лет руководит московским театром "Современник".

"КАК ТЫ СПРАВЛЯЕШЬСЯ СО СВОИМИ АКСАКАЛАМИ?"

-- Галина Борисовна, разве телесериалы, во множестве заполонившие наше ТВ, не отвлекают зрителей от театра?

-- Практика показала, что нет. В Москве-то я телевизор не смотрю, времени нет -- разве что новости иногда. Меня часто спрашивали: "В сериалах без конца снимаются ваши артисты: Лена Яковлева, Сережа Гармаш, Оля Дроздова -- неужели вы их никогда не видели?" Я вам честно скажу, даже если я и натыкаюсь на них -- например, на Лену, то сразу переключаю на другой канал. "Может, это ревность?"-- спрашивают. Не знаю, может и ревность, но не думаю. Скорее, это нежелание расстроиться, поняв, что она могла бы лучше сыграть, или, предположим, желание видеть ее в фильме Милоша Формана... А когда я лечилась в Швейцарии, выхода не было -- книг с собой взяла немного, надо было убивать вечера. И я посмотрела несколько наших сериалов. Как они называются, я слабо помню -- что-то вроде "за углом", "на углу"... Посмотрела и стала думать. И, кажется, поняла, почему смотрят во всем мире это "мыло". День среднестатистического человека похож на все остальные 364 дня в году: встал, поел, пошел на работу или остался дома, ну, постирал, купил поесть -- одно и то же. Нет интриги, тайны, неожиданности какой-то. При просмотре этих сериалов у людей происходит абсолютная сублимация. Они ждут. Чего? Неважно, но ждут, и, тыкая эту кнопку, идут на свидание с чем-то неизвестным -- появляется какой-то интерес в жизни.

Ко мне ходила массажистка -- простая женщина со всем набором проблем. Я ее специально провоцировала: "Ну, что там нового?" -- "Ну что! Марьяшка пришла, а эта сволочь обманула ее". Она уже к героине относится, как к родственнице. А девочки из села приходили в парикмахерскую и, садясь в кресло, говорили: "Меня -- как Марию".

-- Вы не запрещаете своим артистам сниматься в таком кино?

-- А если и буду запрещать, то что? И кто меня послушается? В лучшем случае, скроют, наврут. Им жить впроголодь, что ли? Ко мне тут на съемке передачи памяти Гриши Горина подошел грустный Захаров и спрашивает: "Галь, скажи пожалуйста, как ты справляешься со своими аксакалами?" Я отвечаю: "Точно так же, как и ты". Вопрос не в самом факте съемки, а в отношении к театру. Есть люди, которые поразительно прилично себя ведут в этом смысле. Например, Лена Яковлева. Я не знаю, когда она успевает. Не спит ночами, устает безумно, но никогда не подведет. Помню, только с "Каменской" мы первый раз за много лет как-то подстраивались под ее график. Съемки съемками, а театр театром. А у некоторых крышу снесло -- мы из-за этого расстались с двумя артистами в прошлом сезоне. Один объявил: "Меня там ждет массовка", -- и ушел. А что в зал придет 800 человек и мы из-за него отменим спектакль или заменим на другой -- неважно?

-- Но кино -- это популярность, а популярный артист, значит, и популярный театр...

-- Популярность артистов театру не мешает, но и не спасает. Я уже ставила эксперименты. Один из них -- "Три товарища". Это абсолютно незвездный спектакль. Думаю, что люди все-таки доверяют марке -- я имею в виду не обязательно "Современник".

-- Как в "Современник" приходят новые люди?

-- Артисты-то сами придут, а вот без молодой режиссуры театр развалится. Я в этом смысле держу руку на пульсе: хожу на учебные спектакли, езжу в другие города, ищу. Когда театр становится очень популярным, и артисты почти что "крылья носят", есть большая опасность нарастания всяких технологий, ремесленничества -- всего, что уже не входит в понятие чуда. В "Современнике", к сожалению, на сегодняшний день нет малой сцены. И я почувствовала необходимость в создании не лаборатории (ни в коем случае), а, выражаясь нелюбимым мной словом, творческого эксклюзива, где бы артисты суперкласса сосуществовали со зрителями на маленьком расстоянии. У нас есть репетиционный зал на пятом этаже, где может поместиться человек шестьдесят. Там мы будем экспериментировать.

Вот недавно пришел режиссер, не имеющий ни одной постановки, но с рекомендацией человека, которому я доверяю. Принес очень интересную пьесу ирландского автора и говорит мне: "В идеале я вижу Аллу Покровскую, Елену Яковлеву, Сергея Гармаша и какого-нибудь молодого парня". Я, зная каждого в отдельности и всех вместе, представляла себе, какое ему уготовано испытание... И что вы думаете? Уговорил всех, причем без больших усилий (я не вмешивалась)! И они начали репетировать.

-- А многих режиссеров в театре "съели"?

-- Очень даже. Думаете, Валерий Фокин так легко вошел в "Современник"? Но это тоже входит в понятие таланта режиссера -- терпение, воля к победе, самолюбие. У актеров нет авторитетов, есть лишь влюбленность, хоть на секунду -- тогда они пойдут за тобой. У нас был гениальный случай еще в той, "молодой" жизни, когда Олег Табаков был директором театра. Он где-то встретил милейшего англичанина, совершенно непрофессионального режиссера, привез его в "Современник", и тот поставил "Двенадцатую ночь" Шекспира. Ее потом много раз крутили по телевизору. Когда Питер Штайн увидел эту постановку, то спросил меня: "А он кем раньше работал?" Тем не менее артисты настолько полюбили этого парня, что на премьерном банкете подбрасывали его на руках, и он мне кричал: "Галина, я понял -- ставить надо только на чужом языке!"

"ЗА 30 ЛЕТ ВСЕ БЫЛО -- И РАЗДЕВАЛАСЬ ДО КОМБИНАЦИИ, И ЧАШКОЙ В МЕНЯ БРОСАЛИ... "

-- Есть такая байка про Михаила Романова, был у нас такой великий актер...

-- ...З-здрасьте, вы мне будете рассказывать. Я случайно не оказалась в вашем городе и не стала актрисой театра имени Леси Украинки!

-- Подошел как-то к Романову молодой поклонник: "Расскажите, что такое театр?" "Театр, молодой человек, -- это храм. Да. Храм, храм, храм ... и нет человека"

-- Замечательно сказал.

-- Как вы относитесь к звездам в своем театре?

-- При слове "звезда" меня начинает трясти -- особенно с этим словом носится "попса". Когда они все начинают про себя говорить: "Ну, мы, звезды, должны...", как к этому можно относиться? На самом деле, это редчайшее качество артиста -- удержаться от абсолютного умертвления себя этим понятием. Знаю лишь одного такого уникума -- Алису Фрейндлих. Она моя близкая подруга, поэтому я хорошо знаю ее во всех проявлениях. К ней эта бацилла не прилипла.

-- Галина Борисовна, как вы решаете конфликтные ситуации в своем театре?

-- За 30 лет руководства все было. Как-то Ромочка Балаян был свидетелем такого случая, когда один наш артист был, так скажем, не совсем в форме. Я зашла на репетицию к режиссеру, которого все любили, но чем-то он этому артисту не показался. И, пытаясь как-то самоутвердиться, тот пульнул какой-то чашкой в режиссерский столик. Конечно, он не хотел попадать в режиссера, тем более, в меня, сидящую рядом. Но, тем не менее, осколок попал... Мы с ним остались в замечательных отношениях. А, кроме того, что он больше не позволял себе приходить в таком виде в театр, это ничем плохим для него не закончилось. Хотя, бывает по-разному -- и обижаюсь, и не разговариваю подолгу. Другое дело -- не мщу.

Я уже много раз признавалась, что моим любимчиком может стать артист, для которого театр -- главное. И вне зависимости от того, играет он Гамлета или другие центральные роли, когда я предлагаю: "Для театра нужно, чтоб ты сыграл вот эту небольшую роль", он отвечает: "Да". Вот я сейчас переполнена чувствами к артистке, которую люблю, но с которой часто ссорилась, репетируя "Трудных людей" -- к Лие Ахеджаковой. И знаете, за что? Даже не за то, что она талантливая. Однажды актрисе, игравшей в спектакле "Три товарища" небольшую роль, стало плохо, а мы узнали об этом без четверти семь. В Москве к "Трем товарищам" особое отношение: отменить, заменить или перенести спектакль равно скандалу. Лия в это время был в театре. И директор с трясущимися руками попросил ее подменить коллегу. Она вышла и замечательно сыграла. Вот за это я ее просто обожаю!

Или вот пример с выгнанным артистом, которому я дала в свое время такой кредит доверия -- Борисом Дьяченко. С ним вместе "ушел" спектакль "Анфиса" (он играл главную роль), с замечательными работами Нееловой и Дроздовой. Мне безумно жалко этот спектакль, но когда я узнала, что Борис, взяв бюллетень, играл в антрепризе Театра эстрады, а мы вынуждены были заменить свой спектакль, я сказала: "Ни одного дня!". Он потом плакал, просил, чего-то объяснял. Я продолжаю к нему хорошо относиться по-человечески, но не могу такого допустить в театре.

-- На какие невероятные, неординарные поступки вы готовы, чтобы подстегнуть актеров?

-- На всякие. Ефремов, например, говорил, что один случай должен войти в хрестоматию по режиссуре -- это когда я разделась перед актером. Я была молодым режиссером и неистово добивалась, чтобы он сыграл состояние потрясения (его герой думал, что девушки уже нет в живых, а потом вдруг ее увидел). Но он то глаза "топырил", то они у него вылезали из орбит. Через три часа работы я не выдержала: "Выйди из комнаты"! И говорю Галочке Соколовой, замечательной артистке: "Раздевайся!" -- "Не могу, для чего это?" -- "Как тебе не стыдно, а если бы Станиславский сказал"?! Она начала плакать. Тогда я снимаю кофту, юбку, остаюсь только в комбинации и кричу: "Заходи!". Он заходит... -- это был блеск!

Марина Райкина, пишущая обо мне книгу, как-то сидела на репетиции "Трех товарищей". В сцене на скамейке, когда герои целуются, я Хованскому сначала пыталась по-хорошему объяснять, потом начала уже говорить (иногда некоторых артистов нужно специально обижать, чтобы вызвать нужную реакцию): "Ты, вообще, мужчина или нет? Что, я должна показывать, как надо на женщину смотреть, прежде чем дотронуться до ее плеча?". Потом подхожу к рампе и, чтобы никто не услышал, что-то шепчу ему на ухо. И он делает такой поцелуй, который убеждает всех. Удивленная Райкина спрашивает: "Что вы ему сказали?" -- "Не скажу", -- ответила я. Но ведь подействовало!

-- Что делает сейчас ваш сын, Денис Евстигнеев?

-- Снял фильм "Займемся любовью", премьера которого прошла в Москве.

-- Вы ему даете советы, он с вами обсуждает какие-то творческие проблемы?

-- У нас в этом смысле трудные отношения. Он не очень спрашивает, а я не очень лезу.

-- Артисты "Современника" говорят, что это, пожалуй, единственный театр, который избегает интриг, и считают, что в этом заслуга главного режиссера.

-- Не люблю быть нескромной, но, наверное, много трачу своей души, энергии на то, чтобы этого не было -- в этом есть доля правды.

-- Вы обмолвились, что совершенно случайно не попали в Киев...

-- Да, могла бы работать в театре имени Леси Украинки, а какие мне сразу роли предлагали! Я закончила в 1955 году Школу-студию ("Современник" был создан на год позже), и меня должны были взять во МХАТ, но не взяли, так как туда в то время брали только по блату. Это был такой шок! Тогда я пошла к Завадскому в театр Моссовета с прекрасными рекомендациями Варпаховского и Анисимовой-Вульф... Мне как-то Захаров сказал: "А ты забыла, как мы вместе показывались Завадскому?". Я ответила: "Завадского помню, а тебя -- нет". Пришла, показалась. Завадский сказал прийти на следующий раз. На следующий раз пришла, а еще на следующий -- не пошла. Этого ему не могла простить Фаина Раневская, с которой я дружила. Так я осталась без работы -- переживала страшно, ушла в полную депрессуху, ничего не делала, только Ефремов меня все время утешал. И вдруг звонок: мне говорят, что приезжает из Киева Романов с женой и назначает мне встречу в гостинице "Москва". Я разволновалась, ехать в Киев было страшно -- я ведь была еще очень молодая (школу закончила рано, экстерном). Ефремов сказал, что он пойдет на встречу вместе со мной -- уже ревность была... Очень хорошо запомнила этого величественнейшего человека и эту женщину с черной челкой, сидящую на ковре. Тогда это было гораздо круче, чем сегодня "За стеклом". Михаил Федорович очень пристально на меня смотрел, причем не на то, как я выгляжу -- следил за моими реакциями, импульсами, междометиями. И в конце разговора сказал: "Ну все, я вам даю "Мораль пани Дульской", Лизу в "Горе от ума" и еще что-то третье, не помню. И я собралась в Киев. А Ефремов, когда понял, что это серьезно, и что я со своим характером основательно там осяду, стал меня просить потерпеть немножко. Через некоторое время мы с ним начали репетировать "Вечно живые", открыв этим спектаклем "Современник"...