"ИНОГДА ТАК ХОЧЕТСЯ ПРИЕХАТЬ В КИЕВ, ГДЕ МЫ КАШТАНАМИ ИГРАЛИ В ФУТБОЛ"

ВЛАДИМИР НАУМОВ вошел в историю кино неразделимо с именем Александра Алова. Вместе они создали свой особый кинематограф, одинаково интересный и обывателю, и интеллектуалу: "Павка Корчагин", "Бег", "Тегеран-43", "Берег", "Десять лет без права переписки"... После смерти Алова, несмотря на не самые благоприятные времена, он продолжает снимать кино.

Владимир Наумович -- кинематографический ребенок: отец -- оператор Наум Наумов-Страж, снимавший знаменитый фильм "Мы из Кронштадта", мама -- Агния Бурмистрова, актриса Камерного театра и преподаватель ВГИКа. И жили они в кинематографическом доме, где обитали знаменитые классики: Михаил Ромм, Сергей Герасимов, Роман Кармен, Александр Птушко, Игорь Савченко. И так получилось, что Наумов, захвативший тот неповторимо-легендарный период советского кино, одним из первых начал ломать его устои и правила. Собственная семья режиссера тоже получилась кинематографической: жена -- известная актриса Наталья Белохвостикова (младше его на 26 лет) и дочь, Наташа Наумова, актриса и режиссер.

Впервые сочетание Алов-Наумов произнес их учитель по ВГИКу Игорь Савченко на киевских съемках "Тараса Шевченко", так что, можно сказать, что их благословила Украина. Потом, в период "Павки Корчагина" другой классик -- Борис Барнет, работавший в соседнем павильоне на студии им.Довженко, поддерживал неугомонный дуэт: "Эй, Аловнаумов, не дрейфь!"

В его 79 лет за ним трудно успеть: руководит студией "Союз" киноконцерна "Мосфильм", мастерской режиссуры во ВГИКе. Прекрасно рисует, во многих странах имел выставки своих картин. Последние его фильмы -- "Белый праздник", "Тайна Нардо, или Сон белой собаки" (главную роль в которой должен был играть Мастроянни), "Мадонна на асфальте" -- больше видели за границей. Но при нашей встрече в его большом мосфильмовском кабинете Владимир Наумович с оптимизмом сказал, что надеется на настоящее возрождение российского кинематографа, в котором прожил очень большую жизнь.

"БРОСЬ КАРАНДАШ, ЗАПОМИНАЙ!"

-- Жили и учились мы с Аловым в Москве, но один из самых лучших своих периодов провели в Украине. Сегодня для меня это как будто странный фильм-сон.

-- А если отмотать эту "пленку", что вспоминается?

-- Тогда киностудия на Брест-Литовском проспекте не носила имени Довженко, а была просто киевской. Вообще, это был "котел", в котором "варились" самые разнообразные "продукты", из которых формировались Алов, Наумов, Хуциев, Параджанов и многие другие студенты нашего учителя Савченко. К нему там относились очень хорошо, что, естественно, отражалось и на нас. Он одной ногой стоял в Украине, на киевской студии, а другой -- здесь, в Москве. Умер очень рано, не успев закончить "Тараса Шевченко". То есть он закончил, но фильм посмотрел Сталин и сделал двенадцать замечаний. И самое жуткое в этой ситуации, что когда Сталин сказал: "Передайте режиссеру мои замечания", ему не посмели сказать, что режиссер-то уже умер. Можете себе представить, что за время было! И вот нам с Аловым пришлось потом портить этот фильм.

-- Вы так из скромности говорите?

-- Мы "портили" не потому, что настолько бездарны, а потому, что выполняли приказ. История просто фантастическая. Тогда страна активно жила и ночью, так как Сталин страдал бессонницей и, позвонив по любой "вертушке", тотчас ждал ответа. Он и по поводу своих замечаний к фильму известному царедворцу, министру кинематографии Большакову позвонил ночью. Тот немедленно собрал совещание, участники которого пришли к мысли поручить правки ученикам Савченко. Большаков вызвал нас с Аловым в три часа ночи. Транспорт не ходил, и мы долго шли пешком с разных концов города. Тогда об этих замечаниях знали мы втроем, а теперь лишь я один. Когда я попытался записывать, Большаков сказал: "Брось карандаш, запоминай!" Вернувшись домой, я, пользуясь своей феноменальной памятью, все записал, поднял в полу паркетину и спрятал. Это было наше первое соприкосновение с реальным кино.

-- А последовавшие за этим ваши самостоятельные картины -- "Тревожная молодость", "Павка Корчагин" -- это веление времени или души?

-- Ничего, что бы мы не хотели снимать и нам было неинтересно, -- мы не снимали. "Как закалялась сталь" в то время была настольной книгой, и сегодня уже трудно представить ее популярность и официальное значение. (На этих съемках Наумов познакомился со своей первой женой -- актрисой Эльзой Леждей. С их сыном Алексеем он в прекрасных отношениях и очень любит внука Володю. -- Авт.). Но тем неожиданней было закрытие фильма. Это одна из самых критикуемых и скандальных картин -- а все потому, что мы впервые попытались показать реальную "фактуру" времени: смерть сделать смертью, боль -- болью, холод -- холодом. А ведь тогда вовсю процветало муляжное кино с притворными страстями. С наших съемок в Боярке бежали так, как в свое время бежали с самой стройки. Снимали в то же время года, в той же грязи, в таком же снегу, только еще сверху поливали дождем. Лановой был промерзший и несчастный, а ведь такой статный и красивый господин, особенно тогда, в молодости. Пырьев даже придумал для фильма термин -- "мрачнизм" и возмущался, что если в других фильмах "вошка", то у нас -- "вошь", если грязишка, у нас -- грязь. И самое главное, не подумайте, что мы были такие прозорливые, но получилась безысходность одержимости Корчагина. Там есть эпизод, когда он случайно услышал, что должен ослепнуть, и бежит по крыше, натыкаясь на стену (кстати говоря, у нас слепые были в каждой картине). В общем, нас остановили, потом на большом совещании все-таки решили доснять, но с условием появления хотя бы одного оптимистического эпизода. Мы с Аловым долго сидели и ломали голову, что же это может быть, а потом плюнули и пришли к гениальному решению, отсутствующему в книге Островского. Лежит Корчагин под шинелью, на которую мы вылили пол-ведра грязи, и его товарищ говорит: "Найдутся сволочи, которые скажут, что ничего не было, а были танцы-шманцы". А Корчагин отвечает: "Да хрен с ними, пусть говорят, что хотят". Когда члены худсовета это увидели, им стало плохо. Марк Донской нервно смеялся, а потом сказал: "Ну хорошо, замените слово "сволочи" на "люди". Мы так и сделали. Кстати, у нас с Марком были странные отношения, как, впрочем, и с Пырьевым. С одной стороны, ни одна наша картина ему не нравилась, а с другой -- он взял нас на "Мосфильм", хотя другие были против. Вообще, раньше мы "дрались" с цензурой, но с ней, пожалуй, было легче справляться, чем сейчас с безденежьем в кино.

-- А как сегодня вы воспринимаете своего Корчагина?

-- Он -- положительная личность, ведь сегодня у молодых людей, в отличие от него, утрачена необходимость иметь какую-то цель в жизни. Хотя вот у меня был очень талантливый студент из провинции, который жил на вокзале и зарабатывал, таская какие-то ящики. Ему предложили снять клип с очередной бездарностью. Он пришел ко мне и говорит: "Мне дают такую сумму, что я даже не знал, что такая существует". И ...отказался, пошел опять на вокзал. Я потом рассказывал о нем Феллини.

-- Вы, кажется, много лет с ним дружили?

-- Да. Переписывались, при каждой возможности встречались. Особенно мне запомнилась одна из последних встреч, которая сегодня выглядит очень знаменательной. Мы шли в компании с Феллини от Пантеона к нему домой. И он был очень печальный: "Мой зритель умер, и я как самолет, что взлетел, а аэродрома нет". В это время к нему подходят прохожие, окружают, просят автографы, и я говорю: "Видишь, тебе даже по улице не дают пройти". -- "Нет, дело в том, что они просто знают, что есть знаменитый Феллини, знают, что я снял какие-то эфемерные фильмы, но они им неинтересны. Они лишь на секунду задержатся, а потом снова переключают телевизор на другой канал -- не могут досмотреть до конца. Их не интересует глубина: это "клиповое" сознание". Вот сейчас, как считал великий маэстро, новое поколение в значительной степени поражено этой болезнью.

МИХАИЛ БУЛГАКОВ ЗАПРЕТИЛ СНИМАТЬ "МАСТЕРА И МАРГАРИТУ"

-- "Бег" -- прекрасная литература. В вашей жизни это была новая страница или продолжение того, что вы вынашивали годами?

-- А нас с Аловым всегда тянуло в хорошую литературу. Мы подряд сняли три фильма по произведениям великих писателей. "Скверный анекдот" по Достоевскому пролежал на полке 23 года и, как уникальный случай, может быть занесен в книгу рекордов Гиннесса. Больше такого в истории кино не было и, надеюсь, не будет. Это и Шарль де Костер -- "Легенда о Тилле". А Булгаков тогда вообще был крамольным писателем. Работая, мы очень подружились с его вдовой Еленой Сергеевной. Потрясающая женщина, которая нам говорила: "Сашечка, Володечка, слушайте меня, потому что я единственный представитель Михаила Афанасьевича на земле". С ней же связан наш отказ от экранизации "Мастера и Маргариты", о которой мы всегда мечтали. Она сказала, что не нужно даже пытаться, так как ей муж "признался" оттуда, что этот роман никогда не будет экранизирован. Случай с фильмом Юрия Кары подтверждение тому.

Почему-то всем кажется, что "Бег" был очень благополучной картиной, но ее первый же просмотр в кинотеатре "Россия" был отменен. С разными осложнениями картина все же вышла и имена огромный успех. А между прочим, вы знаете, что многие персонажи имеют реальных прототипов? Например, генерал Хлудов -- это генерал Слащов, реально живший в то время и обладавший огромным стратегическим талантом. Генерал Чернота, которого у нас играл Михаил Ульянов, -- это настоящий Чернота -- украинский конозаводчик, ухарь, бабник, картежник -- очень симпатичный персонаж. Конечно, мы немного его "додумали" для себя. Вообще, мы всегда искали нестандартные ситуации, парадокс, потому что, с моей точки зрения, самый большой враг искусства -- это похожесть.

-- Алов и Наумов долгое время были неразлучны. Как сейчас вам работается одному, без Алова?

-- Знаете, я его часто вижу во сне. Когда он был жив -- не было ни одного дня, чтобы мы не виделись, за исключением того времени, когда кто-то из нас уезжал за границу один. Мы, как говорится, срослись, как сиамские близнецы. Но мы были абсолютно непохожи -- ни по-темпераменту, ни по творческим устремлениям. Я, например, очень несдержанный, конфликтный человек, сразу влезаю в какую-то историю, начинаю заводиться, могу ни за что обидеть, а потом страдаю. Алов же был неконфликтным, он, может быть, не так сильно проявлял свои эмоции, но был просто нормальным героем, потому что после ранения и тяжелой контузии ходил с палочкой, даже надеть брюки для него было колоссальной проблемой. И был необыкновенно талантливым человеком, хотя это слово, к сожалению, уже затерли до дыр. А еще он -- абсолютный друг. Если хотите, я ввожу это новое понятие, до сих пор не существующее. Абсолютной истины нет, а абсолютный друг есть. Сейчас трудно проанализировать, как мы вместе работали: скорее, это было взаимодополнение разных творческих темпераментов. И все эти годы, сколько снимаю без него, остается все равно сентиментальное ощущение, что он рядом.

-- Вы живете между двумя Наташами...

-- Многих наших фильмов я уже не представляю без своей жены, хотя бы потому, что она талантливый человек и гораздо больше других знает и чувствует эти картины. Хотя на съемках я вынужден относится к ней строже, чем к другим. Имя дочери я выбрал сам с корыстной целью: буду звать "Наташа!"-- прибегут обе. Но все получилось как раз наоборот. Впервые Наташа-младшая снялась в пять лет в "Тегеране-43". Затем в одиннадцать -- в "Береге", а, занимаясь во ВГИКе, сыграла главную роль в моем "Белом празднике" с Иннокентием Смоктуновским. Закончила актерский (мастерская Джигарханяна. -- Авт.), решила получить еще одно образование, поступила в юридическую академию, но вовремя поняла, что это уж точно "не ее". Сейчас Наташа закончила режиссерский у Аллы Суриковой. У нее уже есть две короткометражки, телефильмы, а недавно она сняла свой первый полнометражный фильм "Год Лошади ", с Наташей-старшей в главной роли. Я, вообще-то, в отличие от других кинородителей, хотел, чтобы дочь работала в кино, хотя выбирала она сама. В ней чувствуется характер, и, думаю, будет толк. У нас в семье нет понятия "работа-дом": все плавно и органично перетекает одно в другое, поэтому мы понимаем друг друга.

-- А что это за история произошла с призом Параджанова?

-- Наш фильм "Белый праздник" на фестивале в Риме получил два приза. И один из них -- "Амаркорд"-- был связан с Параджановым. Как известно, он был большой оригинал и мой старинный друг еще со ВГИКа. Так вот, по эскизам его тюремных рисунков Феллини и Гуэрра и сделали эту награду. У меня более 25 международных призов, но этот самый дорогой.

-- Вы можете сказать, что Киев для вас -- это эмоциональная память?

-- Безусловно, это не только память, но и необъяснимая тоска. Иногда хочется просто сесть в поезд и, никому ничего не говоря, приехать -- даже не звонить друзьям, а просто пройтись по тем местам, где когда-то жил, с которыми у меня связаны какие-то воспоминания. Я, вообще-то, человек, который не только живет в мире людей, но и вещей. Место тоже имеет память. Я даже знаю, какая пора года мне нужна, чтобы приехать, -- ранняя осень. Вот сейчас я вспомнил Параджанова... Киев -- начало нашей жизни, когда мы были молодые, довольно часто дрались и прямо на асфальте среди опавших каштанов играли в футбол... В общем, Киеву привет!