ГЛАВНЫЙ ОФТАЛЬМОЛОГ УКРАИНЫ: "Я ОБЯЗАН СВОЕЙ БЛИЗОРУКОСТИ..."

Наш собеседник -- Николай Маркович Сергиенко -- главный офтальмолог Украины, член-корреспондент НАН и АМН, доктор наук, профессор.

-- Николай Маркович, чем вы занимаетесь как главный офтальмолог?

-- Главный офтальмолог -- это просто бесплатная обязанность. В частности, приходится рассматривать много жалоб. Сейчас люди часто обращаются в суды и требуют привлечь врачей к ответственности. Подавляющее большинство жалоб необоснованны, люди попросту не понимают, что бывают ситуации, когда уже ничем нельзя помочь. Или когда лечение дает осложнения, но это объективный процесс. А недавно одна из пациенток обратилась за помощью: “У меня в глазу какое-то неприятное чувство”. Врач констатирует: здорова. Тогда женщина идет в суд и требует, чтобы ей выдали 30 тысяч долларов -- для того, чтобы она смогла лечиться за рубежом. Абсурд! А мы вынуждены идти в суд, тратить время, подключать юристов. И таких примеров -- уйма!

-- Но ведь, наверное, есть и обоснованные жалобы...

-- К сожалению, да. Был когда-то случай: удалили здоровый глаз. Но, может быть, об этом писать не следует...

-- Почему? Как раз об этом и надо писать.

-- Вы лучше напишите, что офтальмолог не может проводить качественные операции без надлежащего оборудования, а оно у нас везде устаревшее. Даже в нашем Центре микрохирургии глаза, который славится сравнительно мощной базой, вся аппаратура работает на пределе и нередко выходит из строя. В ?небольших городах ситуация с оборудованием еще сложнее, оно установлено в лучшем случае лет 15--20 назад, а то и больше. О развитии новых направлений и технологий говорить попросту смешно. Как и на тему зарплаты...

ЛАЗЕРНУЮ КОРРЕКЦИЮ ПРИДУМАЛИ НЕ МЫ...

-- Говорят, метод лазерной коррекции зрения, которым так гордится отечественная офтальмология, иногда приводит просто к плачевным последствиям. Вот вы, например, тоже в очках, не хотите себе зрение "подкорректировать"...

-- Намек понял. Меня часто упрекают: "Николай Маркович, почему вы себе зрение нормальное не "поставите", неужели боитесь операции?" Поймите, что в моем возрасте незначительная близорукость... благо. Я уже жизни без очков не представляю. А по поводу осложнений... Существует мнение, что хирургии без осложнений не бывает. Вопрос в другом -- как часто это происходит и насколько серьезны последствия. При высокой степени близорукости (свыше 15 диоптрий) тоже можно проводить лазерную коррекцию, но вероятность осложнений значительно увеличивается, и об этом врачи предупреждают пациентов. Идет поиск новых методик. Например, имплантация фагичного хрусталика, когда есть хрусталик, а в глаз имплантируется еще один. Но этот вид операций еще недостаточно изучен.

Но вы немножечко заблуждаетесь, когда говорите, что метод лазерной коррекции зрения -- исключительно наше изобретение. Первым был японец Тумото Сато. Еще в 30-х годах прошлого века он сделал неперфорирующие насечки и получил определенный эффект. Вскоре Сато усложнил задачу, и стал делать насечки не снаружи, а изнутри. Но пошли осложнения, и он бросил это дело.

Сато успел за год до смерти опубликовать свою работу в США, однако на нее никто не обратил внимания. Ее “открыли” заново в Советском Союзе. В 60-х годах под руководством академика Краснова были проведены аналогичные исследования на животных. Ученые подтвердили: да, факт есть. На людях не рисковали. А затем профессор Беляев провел серию успешных операций, но к полученным результатам отнесся легкомысленно, даже не подписался под опубликованной на эту тему статьей.

-- А что же Федоров?

-- И только в 74-м году Федоров понял значение этого дела. Он довел методику до совершенства: придумал специальный алмазный нож, нормы дозирования, способы хирургического вмешательства. Через три года в мире уже не говорили о Сато, говорили, что это метод Федорова.

-- Тяжело ли попасть на лечение в Центр микрохирургии глаза?

-- Для начала надо посетить поликлининку, пройти все осмотры и получить направление. Наша больница -- городская, следовательно, лечение для киевлян бесплатное. Но пациенты из регионов, к примеру, даже из Киевской области, оплачивают пребывание в больнице -- примерно 70 гривен в сутки, за операции оплата отдельная. В Центре пациент может себе купить искусственные хрусталики по цене от 25 до 200 долларов, можно выбрать обезболивание, это еще гривен 30. Если пациент не киевлянин, то лечение катаракты, в среднем, обойдется в 500 гривен. Ситуация, в принципе, не такая уж тупиковая: еще лет пять назад лишь 10% пациентов могли купить себе приличный хрусталик, сейчас -- 90%.

"ТРАНСПЛАНТАЦИЯ ГЛАЗА? ЭТО НЕСЕРЬЕЗНО..."

-- Все знают, что в Киеве, и не только в Киеве, практически невозможно устроиться гинекологом, наркологом, офтальмологом. Почему?

-- Не знаю -- то ли радоваться, то ли плакать: офтальмология стала элитной специальностью, и к нам идет огромный поток молодежи. Дело в том, что сейчас никто не регулирует число необходимых специалистов. Наблюдается "перепроизводство" врачей. А число студентов при этом увеличивается! Недавно открыли новые медицинские вузы и факультеты -- в Киеве, Сумах… Откровенно говоря, есть вопросы и к качеству образования, на многие необходимые дисциплины выделяют очень мало часов (в том числе в центральных вузах). Уровень подготовки невысокий. Приходят студенты на практику, я их спрашиваю: “А где вы будете работать?” Отвечают дружно: “Не знаем”. За рубежом такого нет.

-- Влияет ли на глаза Чернобыль?

-- Нет, Чернобыльская катастрофа никак не повлияла. Глазные заболевания могут быть генетическими, врожденными, приобретенными. Если родители страдают близорукостью, то очень велика вероятность, что и дети у них будут близорукими. В связи с падением производства резко уменьшился промышленный травматизм. Зато вырос бытовой.

-- Дайте совет: сколько времени можно сидеть у компьютера?

-- Четких норм до сих пор нет. Перед монитором можно сидеть не более восьми часов в сутки. Желательно -- три часа. И с перерывами.

-- А как влияет монитор на работу глаза?

-- Недавно при поддержке общественной организации "Здоровье для всех" и Минздрава Украины было проведено комплексное исследование влияния монитора на орган зрения. Решили узнать: какие изменения происходят в глазу и от чего эти изменения зависят (освещенность помещения, индивидуальные особенности пользователя, тип и размер экрана, побочные эффекты и так далее).

Общий вывод: глаза относительно нормально "переносят" работу перед монитором с плоским экраном. Среди самых современных моделей ведущих производителей по итогам трех этапов исследования при разном типе освещения лидером оказался монитор LG Flatron. Что, кстати, и зафиксировано в соответствующем заключении Минздрава. Это было очень серьезное исследование, по итогам которого принято решение рекомендовать монитор LG Flatron к использованию в производстве, науке и образовании. Планируем и в дальнейшем проводить такого рода исследования.

-- Пытаются ли ученые разрешить проблему трансплантации глаза?

-- Попытки были, но мы относимся к этому иронически. Что такое глаз? Это сетчатка, в которой несколько миллионов клеток, соединенных с затылком. Мало того, что все клетки должны работать, должны еще и проводники работать. Восстановить всю эту систему -- нереально.

В АКАДЕМИЮ МЕНЯ НЕ ВЗЯЛИ, РЕШИЛ СТАТЬ ВРАЧОМ

-- А почему вы решили стать офтальмологом?

-- Офтальмологом я стал из-за своей близорукости. Сначала поступал в Военно-Воздушную Академию, экзаменов не сдавал -- у меня была медаль. Но не получил "добро" у окулиста. Мама советовала мне быть врачом, и я сдал документы в Харьковский медицинский институт. И поступил.

На шестом курсе совершенно случайно вспомнил, что еще школьником придумал способ определения близорукости. И меня осенило: а что, если заняться этой разработкой серьезно? Я бросил все, "протаранил" декана, ректора, и меня на полгода перевели на кафедру офтальмологии. И у меня, студента шестого курса, получилась работа с очень громким названием -- мол, новый способ определения остроты зрения, вибрации, астигматизма... Суть такова: почему, собственно, зрение бывает разным? Почему один может читать мелкие буквы, а другой -- крупные? Потому что на глазном дне образуются определенные оптические феномены. Мой метод позволял измерять не результат, не то, что видит пациент, а саму основу, то есть, эти оптические феномены. А потом полученные данные обрабатывались.

Показал научному руководителю, профессору Бронштейну, он посмотрел и сказал: “Я об этом впервые слышу...” Он собрал всю кафедру, клинику, я сделал доклад -- слушатели только пожали плечами: "Должно работать..." Эта история дошла до директора института глазных болезней, он меня позвал и предложил остаться в клинической ординатуре. Для любого студента это было счастьем. Но пришел приказ Минздрава: в клиническую ординатуру можно поступать после трех лет практической работы. Я поехал в Киев, в Минздрав -- не помогло. Встал вопрос: где работать? Меня посылали педиатром -- по специальности. Говорю: “Я офтальмолог”. Мне отвечают: “Нам нужны педиатры”. “Да я же офтальмолог”, -- не сдаюсь. “Нет, педиатры нам нужны”. “Ну офтальмологом можно?..” Короче, чиновник, отвечающий за распределение, сдался: “Вы знаете, есть одно место...” Подходит к карте УССР и показывает куда-то в угол, на какое-то селение в Донецкой области. “Вы согласны?” -- спрашивает. “А офтальмологом можно?” Он говорит: “Да там можно кем хочешь”.

-- И поехали?

-- Поехал в село Александровку. Лобзиком сделал аппарат, которым можно было измерять остроту зрения. Написал доклад и послал его в Одесский институт глазных болезней. Директор института Пучковская послушала, подержала прибор, посмотрела, удивилась: “Работает”. Через год (а это было в 60-м) подал эту же работу на Всесоюзный съезд изобретателей в области офтальмологии, там же проводилась и выставка. А на стендах у всех все блестит -- медицинская промышленность отчитывается о проделанной работе. И я тут стою со своей деревянной коробкой, как с плохим товаром. Все делегаты -- маститые офтальмологи -- смотрят, но никто не подходит. Один, из Горловки, осмелился и говорит: “Проверь мне зрение”. Я выдаю результат. Он мне: “Точно, угадал”. Короче, через час уже была длинная очередь. И всем я остроту зрения правильно “угадал”. Когда в научном журнале напечатали отчет о конференции, то из десятков представленных приборов упомянули только три, и мой в том числе.

-- Ваша идея не "умерла"?

-- Нет. Я поступил в аспирантуру, и из этой идеи потом получилась диссертация. Мой прибор применялся в экспертной практике: вычисляли симулянтов. Как-то пришло заявление: некоторые члены общества слепых ездят на велосипедах на работу. Ведь тот, кто считается слепым, имеет инвалидность, льготы, пенсии, кое-кто симулирует и искусственно ухудшает себе зрение. Я быстро всех "повычислял"...

-- Неужели кроме Вас до этого никто не додумался?

-- Я опубликовал три книжки на эту тему. В 96-м году в Киев приехал профессор Рассет из Гамбурга -- директор единственной в Германии лаборатории оптики глаза. Я начал ему об этом говорить, а он мне: “Этого не может быть”. Вдумайтесь: немецкий специалист не понимал вещей, установленных нами тридцать лет назад! Я говорю: “Но ведь это факт”. “"Так это ж страшно интересно! -- восхищается профессор. -- Давайте просить грант на дальнейшие исследования”. Я отвечаю: “Давайте”. А потом Рассет подумал и говорит: “Нет, деньги не дадут. Ведь мне придется ссылаться на работы никому не известного русского, да еще и тридцатилетней давности. Никто не поверит...”

Но деньги все-таки нашлись. По сути, надо было создать то, что было у меня, но с использованием современных технологий. В 98-м году международная комиссия приняла этот прибор, и это было взрывом. За нами все следили, особенно немцы... А сейчас в этой области они нас уже обогнали...