ОТДАВ СЛЕДОВАТЕЛЮ СОРОЧКУ С КРОВЬЮ МУЖА, ЖЕНЩИНА ПОЛУЧИЛА... ОБВИНЕНИЕ В УБИЙСТВЕ

Это уголовное дело я отслеживала с того момента, как в сводках МВД появилась информация об убийстве и до вынесения приговора женщине, которую обвиняли в тягчайшем из преступлений. Многое, слишком многое казалось мне непонятным, а подчас просто абсурдным. Сердце то сжималось от жалости, то терзалось сомнениями: а правильно ли я все понимаю? Поэтому хочу вынести эту трагическую историю на суд читателей.

ДЕНЬ, ПЕРЕВЕРНУВШИЙ ЖИЗНЬ

Вячеслав умер от раны в грудь. Кто-то не просто всадил в него лезвие, но и повернул его почти на 180 градусов. В райотделе милиции, куда я пришла за информацией, мне рассказали, что удар был такой силы, что поначалу решили, будто преступление совершил здоровый мужчина. А потом выяснилось: самая обычная "бытовуха". Муж с женой поссорились, жена зарезала мужа... Да что сомневаться, если она сама выдала орудие убийства и написала явку с повинной!

Узнав, что подозреваемая находится на подписке о невыезде, поскольку воспитывает двух малолетних детей, я отправилась к ней. Мне не раз приходилось писать о насилии в семье, явление это в нашей стране довольно-таки распространенном. Не секрет, что чаще всего жертвами бывают женщины, вынужденные годами терпеть издевательства деспота-мужа и страдать, поскольку общество не в состоянии их защитить. Для убийства нет и не может быть оправданий. Но с другой стороны... Кто не был в роли жертвы быта, то не знает, на какой отчаянный шаг может подтолкнуть оскорбленное достоинство. "Наверное, защищалась. Или, доведенная до крайности, отомстила за себя извергу, -- размышляла я по дороге, готовясь к нелегкому разговору. -- Только бы не отказалась со мной побеседовать!"

В милиции адреса подозреваемой мне не дали, сославшись на то, что следствие не закончено. Но село есть село. Первый же прохожий указал кратчайший путь "до хати, де жінка чоловіка зарізала". На холмике в пятидесяти метрах от дома стояла трехлитровая банка с живыми цветами. Когда я приблизилась к калитке, громко залаял пес, и хозяйка в черном платке сразу же вышла на порог.

-- Вы из газеты? Понятно... Но я не убивала, -- сказала она, приглашая меня в дом.

-- А как же явка с повинной?

-- Да уговорили ее написать. Сейчас все расскажу...

День, перевернувший всю жизнь, начался как обычно. С утра они с мужем резали солому на комбикорм, потом Валя пошла кормить скот, а Славик отправился к своими родителями, которые нянчили четырехлетнего сынишку. У них и отужинал. Когда стемнело, к бабушке с дедушкой прибежала внучка, сказав, что мама разрешила у них переночевать. Славик тоже не возражал, забрал младшего ребенка и вернулся домой.

-- Муж нагрел воды, мы вымылись и стали укладываться спать, -- рассказывает Валентина. -- Когда залаяла собака, были уже в постелях. Я, не включая свет в сенях, вышла во двор. Показалось, что недалеко у нашего забора кто-то прячется, и я позвала мужа. Славик вышел во двор прямо в трусах. Я некоторое время искала шлепанцы, поэтому замешкалась, но потом побежала за мужем. Было очень темно, я только слышала, как он бежит где-то впереди. Миновала калитку, вот-вот должна была его догнать. А потом смотрю: Славик остановился, развернулся и идет ко мне, держась за левую сторону груди... Я подбежала, а у него из раны кровь хлещет. Обхватила его, думала, смогу довести до дома, но он терял силы. Пыталась дотащить его, но разве поднимешь такого тяжелого. Славик был при памяти, даже не стонал. Сказал, чтобы я срочно к свекру бежала за жгутом -- рану перевязать, а уж потом за помощью. Я тогда думала, что его не сильно ранили.

Услышав от невестки, что случилось, старик поспешил к сыну изо всех сил. Валя за ним, но вспомнила о жгуте, и пришлось вернуться в дом к разбуженной свекрови за аптечкой. Когда подбежала к месту, отец уже склонился над Славиком. "Кто же тебя так?" -- слышала Валентина разговор. "Не знаю, отец, давай скорее машину"... -- прохрипел тот в ответ.

Валентина бросилась по соседям. К одному -- не открывают, к другому -- а он выпил перед сном. Так металась от хаты к хате. Наконец, когда все соседи на ихнем "пятачке" уже были разбужены, нашелся человек, согласный дать автомобиль. Вернулась к свекру, а тот и говорит: "Все, Славику уже никто и ничем не может помочь. Умер он..."

"Я СОБРАЛА НОЖИ, ЧТО БЫЛИ В ДОМЕ, И ОТНЕСЛА В МИЛИЦИЮ"

На следующее утро к убитой горем Валентине пришел следователь. "Ночная рубашка, в которой вы вчера были, еще не постирана? -- вежливо спросил он. Валя сказала, что нет. Да и до этого ли ей было? "Тогда не могли бы вы отдать ее нам на экспертизу. А вдруг остались какие-то следы убийцы? Сейчас каждая деталь важна."

-- Я вытащила свою сорочку с кровью мужа, положила в пакет и отдала, -- говорит Валентина. -- Думала, и вправду поможет. Очень хотела, чтобы убийцу поскорее нашли.

Следующие две недели Валентина была занята печальными хлопотами. Похороны, поминки... А тем временем милиция вела предварительное следствие по убийству. Как всегда, отрабатывались сразу несколько версий: наркоманы (перед окнами хозяев стоял еще нескошенный мак), бомжи (в селе случались мелкие кражи, с хозяйских подворий тянули всю металлическая утварь), враги и недоброжелатели, ревность любовницы...

Ни одна из версий не получила подтверждения. И тогда основной подозреваемой стала Валентина. Сорочка, которую она так легковерно отдала, послужила основной уликой против нее. Селянку начали регулярно вызывать в райотдел милиции для дачи показаний. Бесхитростная женщина отвечала на все вопросы, не утаивая даже, что у них со Славиком, как в любой семье, иногда случались разлады. Дескать, а с кем не бывает?

Однажды Валентину попросили привезти все домашние ножи.

-- Я аккуратно собрала все, что было на кухне, завернула. Снесла в милицию. Даже представить не могла, чем это для меня обернется.

Внимательно рассмотрев "коллекцию", оперативник выбрал один нож и... оформил как добровольную выдачу. "Кроме тебя, больше некому и незачем было его убивать, -- услышала Валентина его слова и не сразу поверила своим ушам. -- Лучше сразу во всем покаяться. Чистосердечное признание облегчает наказание -- это все знают".

В тот же день женщину отправили в КПЗ. В графе "обстоятельства и мотивы задержания" протокола значилось: "на одежде обнаружены явные следы преступления". После трехдневной отсидки Валя написала явку с повинной: "Я махнула нечаянно ножом... Я хотела ударить ножом по руке, а он руку убрал, и я ударила ножом в грудь. Потом он схватился за грудь и попросил, чтобы я звала отца. Нож я подбросила под начало забора, а тогда побежала искать отца..."

Выглядит это путанно, но молодая женщина страшно волновалась, да и литературным стилем, как вы сами понимаете, не владела.

На следующее утро подозреваемую повезли на воспроизведение обстоятельств преступления. Потом Валентина подписала протокол об отказе от предоставления адвоката. Больше всего она боялась, что ее вернут в камеру. Ведь дома остались двое деток. Но в тот же день женщину отпустили на подписку о невыезде.

РЕЧЬ НАПИСАЛА В ТЕТРАДКЕ, НО ПРОЧИТАТЬ НЕ ПОЗВОЛИЛИ

Знакомые все-таки уговорили ее хотя бы проконсультироваться с юристом. Адвокатесса, изучив дело, только покачала головой "Будешь настаивать, что невиновна, только хуже будет, посадят лет на восемь. Если покаешься, скажешь, что муж был деспотом, могут дать условный срок. У тебя ведь на содержании двое малолетних детей".

Как бы жестоко не звучали аргументы адвокатессы, но в них была доля истины. Валя долго колебалась, но все решила побороться за себя и в зале суда решительно отказаться от данных на следствии показаний. Свою речь она написала в ученической тетради ночью перед первым судебным заседанием, однако читать с листа ей не позволили. Путаясь с мыслями и от волнения глотая буквы, Валя принялась излагать все своими словами. Честно говоря, получалось у нее плохо.

Представитель милиции заявил, что никаких методов воздействия на подозреваемую не оказывали. Отец, на руках у которого умер сын, подтвердил свои прежние слова: Славик не сказал, кто нанес ему удар ножом, хотя перед смертью у него было для этого время. Но толковать-то можно по разному: а вдруг не хотел выдавать жену из любви или из жалости к детям?

Вызывался в суд и судмедэксперт, который давал заключение по ночной сорочке. Однако, наука не может со стопроцентной уверенностью ответить на вопрос: капли крови на рубашку попали в момент удара ножом или когда жена подхватила раненого мужа, пыталась помочь ему передвигаться.

Основной уликой оставался нож. Но при этом в деле имелся официальный документ: "Возможность причинения этих повреждений клинком ножа, представленного на экспертизу, маловероятна". Мне вспомнилось, как описывали способ убийства оперативники райотдела: удар был нанесен с большой силой, сложным движением руки. Как, предполагалось, скорее всего заточкой. Получается, низенькая, хрупкая женщина, а именно такой была Валентина, смогла бы так глубоко вонзить клинок в грудь мужчине почти двухметрового роста, да еще и мастерски провернуть нож вокруг своей оси...

А если бы я была на ее месте? Неужели столь безропотно выдала бы рубашку, которая меня уличала, а не выстирала ее, не бросила, в конце концов, в топку печи? Неужели бы со всеми ножами тащила в милицию "тот самый" нож? Ведь в доме обыск не проводили. Если бы была убийцей, разве спешила бы приводить к умирающему мужу свекра? Где гарантия, что раненый не откроет правду?.. Даже если принять во внимание, что Валя -- обычная сельская женщина, мало искушенная в вопросах криминалистики, все равно многовато ошибок.

Впрочем, в жизни-то всякое бывает...

СЛИШКОМ МЯГКИЙ КАК ДЛЯ УБИЙЦЫ ПРИГОВОР

Нельзя сказать, что судья была настроена враждебно к обвиняемой. Напротив, она пытаясь выяснить правду, задавала те вопросы, которые должна была бы задать адвокат. Но вот незадача: Валя, возможно, от волнения, путалась в ответах. Иногда настолько, что даже я, склонная верить скорее в ее невиновность, чем виновность, начинала терзаться сомнениями.

И вот настал день, когда судья зачитала приговор: два с половиной года поселения в колонии. После рассмотрения кассационной жалобы наказание оставили в силе. Право слово, очень мягкий, уж слишком мягкий, как для убийцы, приговор.

...С тех пор прошло около года. За это время пришлось услышать и описать столько человеческих трагедий, что история сельской женщины затерялась в памяти. Я бы и не вспомнила о ней, если бы не помог случай.

Однажды, стоя в очереди за хлебом, я почувствовала, как кто-то легонько дергает меня за сумку. Первая посетившая мысль: кто-то покушается на кошелек. Обернулась, вижу... Валентина!

-- Здрасте, -- увлекла она меня в сторону.

-- Тебя что, не сажали? -- от удивления я брякнула бестактность.

-- Я уже отсидела, -- улыбнулась Валя. -- Через полгода меня освободили по амнистии как мать двух несовершеннолетних детей. Вот, в райцентр на базар ездила, молоко продавала. Работы пока нету, жить как-то надо.

-- Я рада за тебя...

Неловко было ворошить прошлое. А так хотелось задать один-единственный вопрос!

-- Нет, я его все-таки не убивала, -- угадала мои мысли Валя. -- Зря сомневаетесь. Только больше говорить об этом не хочу: мне жить, детей растить. Будут взрослыми, расскажу им, как все получилось. А сейчас и вспоминать обо всем боюсь: убийца где-то ходит на свободе. А ну как заявится ко мне выяснять отношения? Кто меня теперь защитит? Некому...