"Я СФОТОГРАФИРОВАЛА ТЕРРОРИСТА", --

В ночь с пятницы на субботу подразделения российских силовых структур взяли штурмом Дворец культуры на Дубровке, захваченный террористами. Среди заложников оказалась жительница Луцка Елена Ярощук. В понедельник ее выписали из больницы и она вылетела из Москвы в Киев. На следующий день мать Елены, Галина Бутенко, выехала в столицу, где должна была встретить дочь.

"О ВАСИЛИИ ВООБЩЕ НИЧЕГО НЕ ИЗВЕСТНО"

Когда в субботу утром по телевизору показали кадры штурма российским спецназом захваченного террористами Дворца культуры, стало страшно. Перед глазами стояла наша землячка Елена Ярощук. Она часто заходила в редакцию нашей газеты к знакомым. Один наш коллега, впервые увидев эту девушку, экспромтом посвятил ей стихотворение...

Позвонить матери Елены, Галине Федоровне, мы решились лишь после того, как появилась информация о том, что среди живых числится и ее дочь. "Там был и мой сын! О нем вообще ничего не известно!" -- вымолвила сквозь слезы женщина. Признаемся, тогда мы подумали о самом страшном. Ведь сын Галины Бутенко, Василий Волков, полковник российской милиции. Он первым мог попасть под прицел террористов. Информация о том, что Василий жив, но находится в тяжелом состоянии, поступила только в субботу вечером. Оказалось, что он в 13-й московской больнице и к тому времени еще не пришел в сознание. По словам невестки, Наталии, его документы спрятала Лена, поэтому, очевидно, в больнице его не сразу опознали. Сама же Елена без сознания попала в 68-ю московскую больницу. Ее состояние немного лучше, чем у Василия, которому пришлось делать переливание крови. Во время штурма Лена спала, поэтому, наверное из-за неглубокого дыхания, получила меньшую дозу газа.

Вчера же Галина Федоровна была вне себя от радости -- плакала, обнимала и целовала нас. По редакционному телефону ей удалось дозвониться сыну, который находился в больнице.

-- Васенька, это мама. Как ты, сынок? -- Галина Федоровна старалась держаться, но... Как в такой ситуации сохранить спокойствие?! Василий сразу понял, что мать волнуется, потому что дальше Галина Федоровна с дрожью в голосе продолжила: "Нет, сынок, я уже не переживаю, все позади. Выздоравливай скорее. С Леной все хорошо. Я приеду...

А через несколько часов после этого разговора Галина Федоровна смогла поговорить и с дочерью -- Елена позвонила из украинского посольства в Москве. Голос у дочери был слабым, да и диалога с мамой не получилось -- обе расплакались. Во вторник мать и дочь встретились в Киеве. А вечером того же дня обе уже были в Луцке.

Наша встреча с Еленой Ярощук началась с комплимента ее маме -- Галина Федоровна выглядела на десять лет младше по сравнению с предыдущим днем. Радоваться было чему -- ее дети Елена и Василий, которые находились в заложниках у террористов, выжили и вернулись домой. Сын -- в свою московскую квартиру, а дочь -- в Луцк, где ее ждали муж Тарас, 8-летняя дочка, мама, родные и знакомые. Елена выглядела очень счастливой, хоть и несколько уставшей. В тот вечер без тостов, конечно, не обошлось. И первый был за Лену...

"РЯДОМ СО МНОЙ СТОЯЛА ЧЕЧЕНКА СО ВЗРЫВЧАТКОЙ НА ПОЯСЕ"

-- Это была моя первая за 27 лет жизни поездка в Москву, -- начала свой рассказ Елена. -- Мы давно собирались в гости к брату, но все никак не получалось. Однажды даже купили билеты, но сдали их, потому что меня не отпустили с работы. В этот раз я смогла отпроситься на целую неделю и рванула в Москву. Брат тоже специально взял отпуск, и мы дни напролет гуляли по городу. Экскурсии были расписаны по часам -- Красная площадь, Третьяковка, Алмазный фонд... А в ту злосчастную среду, 23 октября, у нас были на руках билеты в цирк. В четверг мы запланировали пойти в Большой театр, в пятницу -- на "Норд-Ост", а в субботу я должна была уезжать домой. Однако никак не удавалось попасть на спектакль в пятницу, билеты были только на среду. И Вася сказал мне: "Тогда на "Норд-Ост" идем сегодня. Ничего, что билеты в цирк пропадут..." Нам предложили места в бельэтаже.

-- Как происходил захват театра?

-- Когда началось второе действие -- был как раз танец военных летчиков -- на сцену вышел мужчина в форме спецназа и остановил музыку. В то же время по бельэтажу прошлись какие-то переодетые люди. Мы сразу даже не поняли, что происходит. Недалеко от нас сидели молодые ребята, они громко пошутили вслед незнакомцам. Но, когда за шуткой последовал удар прикладом автомата по голове и мы увидели кровь, а потом прозвучала автоматная очередь в потолок, мы поняли, что все это серьезно. Тот, что был на сцене, сказал: "Вы знаете, что твориться в Чечне? Там -- война. Пока оттуда не выведут войска, вы -- заложники".

-- Вас сразу же разлучили с братом?

-- Сначала предложили выйти на сцену иностранцам, сказав, что их отпустят. Василий говорит: "У тебя есть украинский паспорт, значит -- иди". Но я ответила, что без него не пойду, ведь он -- мой единственный брат. Но вскоре нас все равно разлучили, отделив мужчин от женщин. Я оказалась как раз возле чеченки -- она была вся в черном и со взрывчаткой на поясе. Не знаю почему, но я никак не могла оторвать глаз от этого пояса -- мне было интересно из чего он сделан. Чеченка заметила мое любопытство и спросила: "Что ты все время смотришь?" Я молча отвела взгляд, ведь до этого они расстреляли девушку, которая ругалась с ними, вспоминала им Буденовск.

-- Когда вам разрешили позвонить?

-- Сначала сумки и мобильные телефоны они забрали и сбросили все в одну кучу. А где-то в полночь разрешили позвонить, но была очень плохая связь и многие никуда не дозвонились. Я тоже. Правда, брату удалось сбросить электронное сообщение. В тот момент, когда люди звонили, можно было узнать о чем угодно: одни рассказывали, где у них спрятаны деньги, другие составляли завещания, третьи просили присмотреть за их детьми, некоторые просто прощались и извинялись перед теми, кого обидели.

-- Чеченцы слушали эти разговоры?

-- Конечно, даже настаивали, чтобы мы говорили родным, где сейчас находимся и почему. Они включили по всему помещению небольшие радиоприемники, которые принесли с собой, и мы могли слушать, что о нас рассказывают. А на следующий день даже поставили телевизор. Когда по телевидению заговорили о том, что нельзя осуществить требования террористов, чеченцы стали смеяться: "Посмотрите, вы никому не нужны".

-- Говорят, женщины-чеченки вели себя очень агрессивно, издевались над заложниками, заставляя их ползать под креслами?

-- Такого не было. Но когда возле тебя стоит женщина, обвязанная взрывчаткой, то о каком гуманном отношении можно говорить? Хотя сначала они даже интересовались больными, давали лекарства, которые принесли с собой, разрешали выходить в коридор, чтобы подышать свежим воздухом. Позже, когда стало холодно, попросили мужчин снять пиджаки и передать их женщинам-заложницам. А вот кормили нас только шоколадом и жвачками, которых было полно в буфете. Не знаю, смогу ли я после этого смотреть на сладости, но тогда я заставляла себя есть тот шоколад. Когда закончились запасы воды, мы набирали ее из кранов в туалете. Вода -- ужасная и до сих пор стоит в горле. Больше двух глотков нельзя было сделать.

"КОГДА ДЕТИ ЗАХОТЕЛИ РИСОВАТЬ, РУЧКУ ИМ НАШЛИ ЧЕЧЕНЦЫ"

-- К украинцам было какое-то особое отношение?

-- Они нас то отпускали, то нет. Иногда грозились, что все погибнут. Когда утром, после первой ночи (тогда никто из нас так и не уснул), опять предложили выйти иностранцам, я пошла, предъявив паспорт и водительское удостоверение. Наша группа уже вышла на лестничную площадку, но видимо там что-то изменилось и нам приказали вернуться. К счастью, нас, украинцев, разместили в таком месте, откуда я могла видеть брата. С помощью мимики и жестов мы даже могли с ним переговариваться. Он все время успокаивал меня и просил поспать.

-- Было страшно?

-- В первые сутки. Потом... адаптировались. Впервые я расплакалась, когда смогла дозвониться до Натальи, жены Василия. Напряженных моментов, когда чеченцы нервничая, хватались за взрывчатку, было много. Говорят, в критические моменты у людей вся жизнь проходит перед глазами. За эти дни я свою вспомнила раз пятьдесят. Но больше всего в этой ситуации поражало поведение детей. Они на все реагировали не так, как взрослые. Не могу забыть одну московскую учительницу, которая играла с малышами в игры, развлекала их, делала все, чтобы они нормально себя чувствовали. А дети, как дети -- смеялись, резвились...

-- Террористы разрешали играть?

-- Если не шумно. А когда дети захотели рисовать, чеченцы даже сами нашли им ручку. До сих пор не могу забыть девятилетнюю девочку, которую потом отпустили. Она была так похожа на мою дочь Юлю! Малышка тихонько пела, рассказывала маме сказки, а когда устала -- уснула между рядами. Взрослые потеснились, втроем сев в одно кресло, чтобы ребенок смог нормально поспать. Это была поражающая картина: в окружении людей в масках и с автоматами, обнимая плюшевого мишку, спала маленькая девочка. Вспомнив, что в сумке лежит фотоаппарат, я не могла не сфотографировать это.

К тому времени мы знали многих террористов по именам. У одного из них я спросила: "Можно ли сделать снимок?" -- "А что ты собираешься снимать?" -- "Своих, украинцев". -- "Давай, только быстро, чтобы внизу не увидели вспышку", -- ответил он. Уже после я подумала, какой черт меня дернул спросить об этом, ведь предугадать реакцию захватчиков было невозможно. Но тогда, повернувшись спиной к сцене, я стала снимать. Кажется, в один из кадров попал кто-то из террористов. Очень хочу сделать снимки, но фотоаппарат пока в российской прокуратуре.

ШТУРМ ПРОСПАЛА

-- Ты помнишь, с чего начался штурм?

-- Нет, в это время я спала. Около трех часов ночи чеченцы сказали, что можно расслабиться, следующие переговоры будут в десять утра. Если пройдут успешно, то нас отпустят, если нет -- расстреляют. Брат передал мне свою футболку и пиджак, я спала, уткнувшись в них носом. Может поэтому и не вдохнула столько газа.

Проснулась только в "скорой", и сразу услышала "Как хорошо, что вы живы". Я скороговоркой сказала свои данные, фамилию, адрес свой и брата и снова потеряла сознание.

Так на протяжении всего дня отключалась несколько раз. Меня сильно тошнило и рвало. Почему-то все время благодарила врачей: возьмут меня за руку, я --"Спасибо!", меряют давление, я опять -- "Спасибо!" Те удивляются: "За что?"

Когда окончательно пришла в себя, первым делом поинтересовалась здоровьем брата. Он оказался жив, хотя и в более тяжелом состоянии. Все интересовались своими родственниками, друзьями. В моей палате лежала Вероника -- солистка "Норд-Оста", она все время интересовалась лишь одним: где ее скрипка. Просила, чтобы ее обязательно нашли. Когда девушка поступила в консерваторию, вся семья долго собирала деньги на хороший инструмент. Это была скрипка французского мастера конца ХVIII века, которого называли вторым Страдивари.

Именно в больнице я услышала ужасную новость о том, что в театральном центре погибла гражданка Австрии Эмилия. Я сфотографировала ее всего за несколько часов до штурма, и обещала выслать снимок...

-- Ты верила, что останешься жива, что вас освободят?

-- Очень надеялась, но была готова ко всему. Иногда чеченцы, тыкая пальцами в кого-нибудь из заложников, говорили: "Ты, ты и ты! Нам ничего не стоит расстрелять вас и выбросить из окна".

Пережив такое, человек становится другим, дает себе обещания в дальнейшем действовать так или иначе. Одно из обещаний я уже выполнила -- вернувшись в Луцк, первое место, куда я поехала, была могила отца...

P.S. Лена и ее семья искренне благодарит за большую заботу, поддержку и помощь работников посольства Украины в Российской Федерации Бориса Сотникова и Юрия Ленартовича, а также начальника УМВД Украины в Волынской области Александра Справедливого и водителя Ивана.