"ИЗБАВЬТЕ МЕНЯ ОТ ОПЕКУНСТВА НАД МАТЕРЬЮ!"

В редакцию позвонила бабушка и зашептала в трубку: "Помогите! Родная дочь надо мной издевается. Сдала меня в дурдом, но врач отпустил, сказал, что я здорова. Все, больше не могу разговаривать. Она идет"...

"ОНА У МЕНЯ УКРАЛА ОДЕЯЛО, А Я ВЫЗВАЛА МИЛИЦИЮ"

Жизнь Надежды Яковлевны пошла наперекосяк после смерти мужа. Доходы уменьшились, и она решила продать старую машину и гараж. Ей автомобиль был ни к чему, да и обе ее дочери не претендовали на старушку-"Победу". Покупатель нашелся быстро, дал хорошую цену. После долгих раздумий вдова согласилась. Сделку оформили у нотариуса, деньги покупатель перечислил на сберкнижку Надежды Яковлевны. Казалось бы, все прекрасно. Но через некоторое время бабульке показалось, что ее "надули", и она подала в суд на нового владельца машины. А так, как его привела в дом старшая дочь, вся вина легла именно на нее.

Судебное разбирательство длилось три года. Адвокат Надежды Яковлевны посоветовал взять в больнице справку о том, что она недееспособна (то есть сама не вправе подписывать документы, а значит сделку можно признать незаконной). "Потерпевшая" согласилась. Однако к тому времени, как ей выдали справку, покупатель, с которым судилась бабушка, преспокойно укатил в Израиль на постоянное место жительства. И осталась Яковлевна у разбитого корыта, но со справкой из больницы им. Павлова.

Диагноз, кстати, поставили не понарошку, у бабушки действительно была нарушена психика. Нет, она не была буйной, просто принимала желаемое за действительное и любила рассказывать соседям о том, как ее старшая дочь издевается и ворует ее вещи. А недавно и вовсе сдала мать в "Глеваху". Но врач из больницы ее отпустил...

Мы сидим на крохотной кухоньке Надежды Яковлевны, и она со слезами на глазах рассказывает мне эту историю, потом вдруг ее прорывает: "Помогите смыть с меня эту грязь. Я не сумасшедшая. Мне не нужна опекунша, тем более такая. Она же надо мной издевается. Я лежала в больнице, прихожу, а моего одеяла нет. Я к дочке: "Это ты его украла?!" Она мне, мол, не брала и все. Просила ее по-хорошему: "Верни", а потом взяла и вызвала милицию. Она испугалась и сразу вернула. А вчера я ела картошку и попросила у нее огурец, так она мне специально не дала. Но Бог с ней, она свое еще получит".

Надежда Яковлевна тащит меня по узкому коридору показать "келью", в которую ее засунула злая дочь. Мы проходим мимо комнаты без дверей, вход завешен простыней, здесь обитает ее враг -- дочка. Заходим внутрь. Маленькая светлая комната, правда, захламлена сверх меры. Стоит кровать, шкаф, сервант и на всем на этом кулечки, узелки, ящички. Их так много, что протиснуться к кровати без определенной изворотливости не получится. И еще, я обратила внимание, что мать в разговоре со мной ни разу не назвала дочь по имени...

"Я ХОЧУ ЖИТЬ, НЕ ВЫСЛУШИВАЯ ПРОКЛЯТИЯ МАТЕРИ"

Разговаривать в квартире Людмила не захотела. Предложила проводить меня до метро и пообщаться по дороге.

-- Мы с сестрой никогда не видели ласки от нашей мамы. Нас всегда баловал отец. Когда он умер, жить с ней стало совсем невозможно. Ольга, моя младшая сестра, замужем, у нее трое детей. У них своя квартира в другом районе, и к нам они не ездят.

В начале Люда молча терпела постоянные придирки матери, а потом просто сил не осталось. "Мне уже 45, а я даже ни с кем познакомиться не могу и дать свой номер телефона, -- делится со мной женщина. -- Мать меня такой грязью обливала перед мужчинами, что обычно после разговора с ней наше знакомство прерывалось".

Надежда Яковлевна утверждает, что справка о ее дееспособности фальшивая и получила ее дочь для того, чтобы оформить опекунство над матерью. "Если бы это было так, -- вздыхает Людмила. -- Но справка-то настоящая. Если бы нашелся человек, который помог бы избавиться от этого проклятого опекунства, я бы ему ноги целовала. Сразу же разменяла бы квартиру и нормально жила. И никто меня не проклинал бы до трех часов утра. За что она меня так? Я ведь выполняла любую ее прихоть, -- со слезами на глазах продолжает моя собеседница. -- Как-то заявила: "Этот хлеб не вкусный, я его есть не буду". И действительно перестала кушать. Я в панике, говорю, мол, что же делать, раз такой пекут. "А вот я слышала, что на Печерске хороший", -- отвечает. Ладно, еду после работы туда за хлебом. Привожу -- опять не такой. Теперь она меня посылает на Подол -- и тот же результат. Вот скажите, можно такое вытерпеть?"

А потом стало еще хуже. Мать стала по любому поводу вызывать милицию. Началось все с холодильника. Люда вернулась с работы, а продукты лежат на подоконнике. Надежда Яковлевна решила, что холодильник принадлежит только ей. Когда дочь попросила отдать старый, старушка заявила, что он тоже принадлежит только ей. Тогда Людмила попросила знакомого привезти ей холодильник из бюро проката. Узнав об этом, бабулька вызвала милицию. Приехал "Беркут". Мол, нам звонила гражданка и сообщила, что в ее дом вломились. Когда разобрались в чем дело, пригрозили, что в следующий раз за ложный вызов заставят штраф платить.

-- Видели, у нее ящички и узелочки стоят в комнате? Это позавчера она потребовала, что бы я вернула ее посуду и постель, -- грустно улыбается Людмила. -- Пришлось все сложить и поставить. У нас все тумбочки на замках. Однажды мать выкрала все мои документы, и мне пришлось обзавестись замками. Не хочу, что бы она рылась в моих вещах.

-- Ну, а что это за история с "Глевахой"? -- интересуюсь я.

-- Мать все просила опекунский совет, чтобы ее признали нормальной. Они и дали направление в больницу, чтобы врач посмотрел. А спеленали ее, потому что укусила санитара. (Врач диагноз подтвердил, но частично).

"ХАРАКТЕР МЫ НЕ ЛЕЧИМ"

Прокомментировать ситуацию мы попросили заведующего отделением Киевской психоневрологической больницы №4 Иван Вождаенко.

-- Я прекрасно помню эту бабушку, -- говорит Иван Иванович. -- Но она не наш пациент. В нашу больницу привозят стариков, которые уже не узнают своих детей и внуков. У Надежды Яковлевны с этим все нормально. Я не совсем согласен с тем диагнозом, который ей поставили в павловской больнице. Она прекрасно ориентируется и вполне дееспособна. Ведь кушать себе она готовит. А то, что характер у нее не подарок, так это не болезнь. Характер мы не лечим.

Чем закончится эта история -- неизвестно. Скорее всего, недееспособная мать и дочь-опекун так и будут жить вдвоем и ненавидеть друг друга. Они связаны этим диагнозом. И ни у той, ни у другой нет шансов на самостоятельную жизнь. Вот уже три года они практически не разговаривают. Не о чем...

Из этических соображений имена героев этой истории изменены.