"КО МНЕ НА СЪЕМКИ ПРИЕХАЛИ ГУЦУЛЫ, КОТОРЫЕ РАБОТАЛИ С ПАРАДЖАНОВЫМ"

Пока идет самый настоящий саботаж государства по отношению к собственному кинематографу, несколько поколений его мастеров пытаются найти себя в жизни, отвергнувшей их профессию. Одни занялись другим ремеслом, другие уехали из страны, третьи сдались... Станислав Клименко, в свое время самый молодой режиссер-постановщик в истории украинского кино, сегодня уже мастер среднего поколения. Сняв картины "Весь мир в твоих глазах", "Дударики", "Выр", кинохит "Каменная душа", будучи на пике творчества, тоже мог смириться с хроническими простоями и пустынными павильонами родной киностудии им. Довженко. Но не смирился.

-- Всегда интересно, как люди приходят в профессию?

-- В детстве моя мама, многое пережившая, рассказывала всевозможные истории из своей жизни -- например, как в их селе "раскулачивали" семьи и высылали в Сибирь. А когда увидел "Войну и мир", -- был просто шокирован и понял, что такое режиссер-постановщик. И начал над этим думать. К тому же, я родился в доме композитора Порфирия Демуцкого, а его сын, Даниил Демуцкий, был оператором знаменитой "Земли" Довженка. Дом священника Демуцкого впоследствии стал сельской больницей, где и работал мой отец. В общем, я поступил в Киевский театральный институт... Судьба так распорядилась, что летом я уже сам набирал курс -- тридцать лет прошли, как одно мгновение.

-- Институт оправдал тогда ваши ожидания?

-- Нам повезло, так как мы видели очень много картин -- это наилучшая школа. Наш педагог, маститый режиссер Тимофей Левчук, смотрел фильмы всего мира в Союзе кинематографистов и приглашал наш курс. "Только тихонько, и никому не рассказывайте", -- просил он. Фильмы, которые никто, кроме правления Союза и нас тогда не видел, стали для меня настоящим открытием.

А прорвался я с фильмом "Venceremos", который делала компания из четырех человек: я, оператор Валера Рожко, актер Толя Матешко (оба, кстати, стали потом режиссерами) и Лиза Дедова (после этого фильма ее сразу взяли в институт). Фильм вначале назывался "Истерика", но Валера предложил изменить название. Ведь, когда мы приносили Левчуку сценарии, он спрашивал: "Тут ни хрена такого нет?" (имея ввиду антисоветчину). -- "Нет, нет!" Подписывает. А потом думаешь: "Как же это сделать, чтобы оправдать его доверие?"

-- Обычно сетуют на те тяжелые тоталитарно-цензурные времена, но тогда практически все режиссеры могли получить постановку. Хотела бы я сегодня посмотреть на выпускника института, которому сразу же дадут большой фильм!

-- А получилось так. "Весь мир в глазах твоих" начал делать мой друг Коля Малецкий, но вскоре заболел. В это время вышло постановление ЦК КПСС о работе с творческой молодежью. Нам говорят: "Рветесь в бой -- пожалуйста, берите и делайте". Мы с Иваном Симоненко прочли сценарий и поняли, что надо переделывать. Едем в Свердловск к автору, известному драматургу Бокареву. Он сказал: "Ребята, делайте что хотите. Эта история очень личная. В 16 лет я как-то увидел очень красивую молодую женщину, которая везла в инвалидной коляске своего мужа, и по их лицам было видно, что они очень любят друг друга. И я написал что-то сентиментальное". Он тогда нам показал Ипатьевский дом, где расстреляли царскую семью. Буквально через пару месяцев дом снесли...

-- Почему все ваши следующие фильмы связаны только с украинской литературой?

-- "Выр" по Григору Тютюннику, "Женихи" по новеллам Колесниченко, "Дударики" о композиторе Николае Леонтовиче. Люблю я эту литературу. Я и в институт пошел, чтобы снимать сельские истории...

-- А как вам, уроженцу Киевщины, удалось воссоздать атмосферу "Каменной души" Хоткевича? Ведь этот роман пропитан фольклором Западной Украины.

-- Началось все с того, что в 1980 году, работая по контракту в Одессе, я купил там за два рубля книжку на украинском языке с западным диалектом. Пришел в знаменитое общежитие "Куряж" (где в свое время жили и Хуциев, и Тодоровский, и многие другие знаменитости) и просто ее "проглотил". "Камінна душа" -- вещь нежная и удивительно жестокая: там и романтизм, и садизм, и мазохизм... Вообще, это украинский авангард. А когда через восемь лет на киностудии им. Довженко начали активно поднимать украинскую тематику, я предложил Хоткевича. Сегодня это мог бы быть блестящий сериал. Потом, уже снимая фильм, мы узнали, что об этой экранизации мечтали и Миколайчук, и Параджанов, и многие другие.

Свой фильм мы "видели" зрительским -- для тех же гуцулов. Люди приходили к нам на съемки и говорили: "Чоловіче, зніми нас, нам грошей не треба, ми ще тобі заплатимо". А я попал в эти края, как та Маруся из романа. В съемках участвовали даже те, кто еще в "Тенях забытых предков" снимался -- приехали целым автобусом. Они нам многое подсказывали...

-- Станислав Степанович, вы подбирали актеров по степени известности?

-- Ну, главным героем я видел Хостикоева, так как необходим был такой типаж, чтобы им сразу увлеклись. Взял его без проб. Потом почему-то в роли Юриштана "увидел" Лешу Горбунова, хотя, наверное, точнее тут был бы Иван Гаврилюк. Он потом сказал, что Юриштана хотел сыграть. А вот с Марусей были коллизии... Вообще, я чувствовал -- здорово ее может сыграть Ирина Дорошенко, есть в ней какой-то внутренний вулкан. Но она сломала ногу.

Марина Могилевская появилась случайно. Ее, первокурсницу института народного хозяйства, привели пробоваться на роль служанки. И мне она показалась "никакой". Но вот глаза! А потом ее одели в костюм поповны, заплели косу, и мне звонит художник: "По-моему, это она". Посмотрели пробы -- плохо, не знает, куда руки деть. Редактура говорит: "Не снимай ее -- все загубишь". А я чувствую: сможет. Выехали на съемки во Львов, сняли эпизод. Посмотрели -- ужас... Потом с Хостикоевым, двумя Бенюками, Абазопуло, Ступкой, Стригуном, Степанковым, Наум (во, компания!) уезжаем снимать в горы. Марина только ходит и присматривается. И так недели две. Потом чувствую, что пора ее пускать в кадр -- созрела. И сразу стали снимать под удивительную музыку Евгения Станковича эпизод с опрышками. С тех пор она уже не боялась, а когда съемки закончились, просто рыдала. У Марины все-таки есть хватка, и как она пошла! Помню, как-то сидели мы с Мариной, был Кость Степанков и Богдан Ступка. Я сказал: "Марина, у нас все связи в театральном институте. Мы все сделаем, чтобы ты туда не попала. Что ты будешь там делать? Курить и кофе пить? Тебе никакого театрального образования не нужно -- доучишься в процессе". К сожалению, потом все, что я с ней видел -- спекуляция на внешних данных. А у меня есть для нее роль.

-- Это не в новом ли проекте по эссе Оксаны Забужко "Польові дослідження з національного сексу"? Чего вдруг вы взялись за феминистскую литературу?

-- Нет, не в этом. А взялся случайно, но потом проанализировал: у меня практически в каждом фильме все проходит через женщину. В "Дудариках" -- Наталья Сумская, в "Колесе истории" -- Люба Кубьюк, в "Поэте и княжне" Репнина -- Галина Стефанова. Роман Забужко почитал -- очень сложно. Потом взял ее стихи -- уже интересней. Я приобрел право на сценарий, но никто не хотел писать. Долго думалось, компилировалось, анализировалось -- в конце концов, вышло четыре новеллы. Студия утвердила сценарий и подала в Госкино. Из пяти рецензий -- четыре прекрасные. Пока денег нет, но мы подождем -- пусть отстоится.

-- Кризис в кино вас застал в самом активном возрасте с громадьем замыслов.

-- С 90-го года я вместе с Борисом Олейником, Иваном Дзюбой и Павлом Мовчаном по заказу Министерства образования работал над киноциклом о жизни Шевченко. Эта работа удивительно меня поддержала. Было снято 15 серий по 45 минут. Закадровый текст читал Богдан Ступка, в игровых эпизодах поэта играл Тарас Денисенко.

Как-то в одной телепередаче был диспут о том, что сегодня уже не нужно делать исторические фильмы. Мой сын, который профессионально занимается компьютерной графикой и интересуется проблемами кино спросил: "А ты как думаешь?" Я ответил: "Нужно делать кино интересное и добротное -- и больше ни-че-го!"