"НЕ БОЮСЬ ПОКАЗАТЬСЯ РЕЖИССЕРУ ДУРОЙ!"

Однажды актриса Юлия Рутберг сказала: "По Жванецкому, женщины делятся на две категории -- ужас какие дуры и прелесть какие глупенькие. Я принадлежу ко второй категории. Но мозги мне все-таки даны от рождения, и я сама пытаюсь выбирать людей, которые меня развивают, люблю сильных и умных партнеров..."

"СНАЧАЛА "ОТСЛУЖИЛА" В АРМИИ, ПОТОМ ПОЛУЧИЛА "ДЕМБЕЛЬ"

-- Какие спектакли вам интереснее играть: из современной жизни или же -- костюмированные и необычные?

-- В любом случае, даже когда играешь нечто историческое, чтобы вызвать сопереживание у сегодняшнего зрителя, нужно найти и "транслировать" какие-то проблемы, которые его волнуют. В случае "Амфитриона" -- это женская тема, которая волнует всех женщин, сидящих в зале, и вызывает жалость или негодование мужчин. Моя героиня, Алкмена -- человек, который живет на ваших глазах... Все равно ты, пропуская текст автора через себя и сделав его своим эмоциональным полем, воздействуешь на зрителя своими нервными клетками.

Для меня существует понятие хорошая и плохая литература. Водораздела между современной и исторической я не делаю. Вампилов -- это прекрасная литература, Пелевин, Липскеров -- тоже замечательная. Просто есть веками проверенная грандиозная литература, а есть та, которая выдерживает какой-то определенный период, 10--20 лет, и определяет свое десятилетие -- "шестидесятников", "семидесятников"... Булгаков -- вечен.

-- Как вам кажется, из нынешних драматургов кто-то останется на века?

-- На мой взгляд, останется Женя Гришковец. Во-первых, это хорошая литература. Во-вторых, это абсолютное "ноу-хау", потому что он создал новый театр -- театр человека, который сам все придумывает, рассказывает, режиссирует. Это даже не театр -- это "мир одного человека", в который как бы погружаются зрители. Я видела в жизни много моноспектаклей, но ничего подобного -- никогда. Я с ним хорошо знакома, читала его сборник -- он мыслит очень интересно, парадоксально -- иногда некими довлатовскими категориями. Для меня это самый серьезный современный драматург.

В Гришковце есть нечто такое, что пробуждает в каждом человеке резонанс с написанным -- в нем какие-то корни из нашего детства, из незамутненной, незащищенной природы... Мы же все пытаемся защищаться, а он вдруг находит такие болевые точки, которые оказываются общими. Кстати, так же, как у Шекспира, Мольера, Булгакова, Чехова... Причем, это внеполовое, без разделения на мужчин и женщин: "как он ест собаку" -- смотрят и сопереживают все...

-- Юлия Ильинична, бывает такое, что вы не согласны со своей героиней? Что помогает преодолеть внутренний протест?

-- Конечно бывает! Нужна точная задача режиссера. И, кстати, я выбираю роли сама. Если не нравится, не буду играть ни за что -- я не считаю себя "Изаурой". Я сначала как бы "отслужила в армии" (10 лет оттрубила в театре, очень много играла, все подряд), а потом "получила дембель"... Мне очень повезло: я попала в блистательные режиссерские руки, играла с восхитительными артистами -- такая мощная школа! Хоть это и громковато звучит, к позиции осмысленного творца я шла долгие 10 лет. Сейчас уже 14-й сезон, поэтому делаю уже только то, что мне интересно.

И в кино -- тоже. Я ведь могу играть абсолютную гадину, стерву и мерзость. Но я же играю не себя, а некое явление. Всегда пытаюсь найти что-то хорошее, как-то оправдать этого человека. Например, в "Московских окнах" придумала историю диссидентки, которая стала воровать у государства потому, что оно, в свою очередь, воровало у людей мозги и устраивало уравниловку... Вообще, я очень много дописываю и переписываю, активно участвую в том, что происходит на съемках -- потом ведь зрителю не объяснишь: мол, знаете, дело было так... Если уж за что-то взялся -- будь любезен!

"Я -- ЧЕЛОВЕК ЖАДНЫЙ ДО ЖИЗНИ"

-- С режиссерами часто спорите?

-- Конечно, спорю, причем, со всеми. Очень внимательно всегда слушаю и предлагаю: "А давайте вот так попробуем". Не говорю: "Нет, этого не будет". Не люблю, когда так разговаривают артисты. Вообще, режиссер -- это возница. И если он не будет натягивать вожжи, то артисты просто разнесут эту "колесницу". Все ведь -- индивидуальности, таланты. А режиссер -- диктатор, он на своей территории строит свое государство. Поэтому всегда пытаюсь выполнить то, что хочет режиссер. И всегда спрашиваю, если чего-то не понимаю -- я не боюсь показаться режиссеру "дурой". Предпочитаю быть дурой на репетиции, но умной во время спектакля.

-- А украинский режиссер Андрей Жолдак вас убедил?

-- Андрей Жолдак -- фигура фантастическая. К нему можно относиться как к ненормальному, как к сумасшедшему, как к большому ребенку, как к человеку тарантиновского отношения к театру... Он учился у Васильева, потом у Занусси, впитал в себя Камело Бена, Антонена Арто... В "Чайке" он зацепился за одну фразу, которая была для него жизненно необходимой: "Нужны новые формы". Наша "Чайка" вышла в 2001 году, и эта птица была как бы "вестником" всего, что человечество уже обрело в прекрасных художниках и мыслителях... Спектакль называется "Опыт освоения "Чайки" методом системы Станиславского". На самом деле, это гораздо шире, и там существуют и Мейерхольд, и Гротовский, и многое другое.

Я с огромным интересом и благодарностью отношусь к Жолдаку, потому что, помимо того, что он создал какую-то фантастическую среду внутри этого спектакля, мы, благодаря ему, еще и смотрим мир... Мы ведь с этим спектаклем объездили уже массу стран. Ты чувствуешь себя человеком мира, человеком Театра вообще. Ты живой, незакомплексованный, "непривязанный", у тебя нет поводка. А мне кажется, что вообще человек, который творит, должен обладать свободой. Это очень важно.

-- После спектакля, который провели "на подъеме", эмоционально, -- нет ощущения, что могли бы еще один сыграть?

-- Первые 5--7 премьерных спектаклей обычно идут тяжело, такого ощущения нет. А потом, если ты играешь на профессиональной основе, не сжигая в огне свои нервные клетки, тогда -- да. А если не отдаешь своей энергетики, она тебя теснит и душит, ты такой поникший, и голова болит... Вот Максим Суханов на сцене -- гигант, очень мощный, а в жизни бережет себя. В отличие от меня.

ИЗ ДОСЬЕ

Родилась в Москве 8 июля в семье актера-мима Ильи Рутберга и музыканта Ирины Суворовой. Юля -- "дочь полка" легендарной студии МГУ "Наш дом" (Илья Рутберг вместе с Марком Розовским и Альбертом Аксельродом были ее основателями). Ее нянчили по очереди все участники студии, которых она до сих пор по привычке называет тетями и дядями: "дядя Сеня Фарада", "дядя Саша Филиппенко", "дядя Гена Хазанов"... В детстве мечтала стать пожарным. Потом все-таки решила быть актрисой. Три раза поступала в Щукинское училище, затем оказалась на эстрадном отделении ГИТИСа. Позже, благодаря невероятному упорству и целеустремленности, все-таки стала студенткой "Щуки", где проявила столь же невероятную работоспособность. Театральную карьеру начала в 1989 году на сцене Театра им. Вахтангова. Снялась в фильмах "Пышка", "Макаров", "Чек", "Мужской характер" и др., а также в сериалах "Империя под ударом", "Московские окна", "Фаталисты". Была ведущей телепрограммы "Субботний вечер с..."

-- Ваша удивительная органика и пластика -- это, наверное, наследственное?

-- Конечно. Так судьба сложилась, что во всех спектаклях я танцую, двигаюсь. "Психологический жест" -- по Михаилу Чехову. Я немножко занималась у папы пантомимой, восприняла какие-то вещи, ищу "крючочки": у человека спина сутулая или прямая, зажатый он или свободный, длинные у него руки или короткие, это Тулуз-Лотрек или, предположим, Магрит -- очень люблю живопись, это помогает. Однажды на репетиции "Пиковой дамы" мне Петр Наумович Фоменко закричал: "Магрит!" И я как надела юбку на голову!.. Он был счастлив.

А с папой мы очень похожи и внешне, и характерами. Иногда у нас настоящий итальянский квартал -- орем до посинения и тут же садимся пить пиво и петь грузинские песни. Очень отходчивые все. У нас в семье непрекращающаяся эстафета любви от одного поколения к другому.

-- Родители не пытались вас держать подальше от этой трудной профессии?

-- Нет, я была абсолютно театральным ребенком. А чего пугаться? Человек совершает только собственные ошибки, проживает собственную жизнь, отвечает за свои поступки. Жизнь из этого состоит. Кому-то везет, кому-то нет. Кому-то выпадает шанс, и он к этому готов, а кто-то всю жизнь будет обвинять все человечество, что он непризнанный гений, а вокруг сплошные злодеи, и пить водку, провозглашая: "З-за вахтанговское!" Я -- из тех, кто работают, работают, работают... Уже невозможно больше. Уже в пяти театрах, в разных городах, снимаюсь в пяти картинах, езжу в разные страны, у меня есть телепрограмма, бесконечные интервью... И муж артист, и родители, и мало 24 часов в сутках. Я человек жадный до жизни. Просто мне интересно жить.

ЮЛИЯ И ЕЕ РОМЕО

От первого брака у Юли есть замечательный сын, которого она называет "главным мужчиной в жизни". Второй муж -- Алексей Кортнев, лидер группы "Несчастный случай", артист и телеведущий, один из авторов передачи "Оба-на". Недавно они расстались. "Мы с Лешей давали слишком много интервью, из нас сделали этакую "конфетную обертку", сладкую парочку, может быть, из-за этого так и произошло", -- говорит она. Новый избранник Юлии -- Анатолий Лобоцкий, заслуженный артист России. Работает в Театре имени Маяковского, снялся в фильме Владимира Меньшова "Зависть богов", сериале "Мелочи жизни". "Не надо больше обсуждать мою личную жизнь, -- сказала как-то Юлия. -- Просто пожелайте, чтобы мы с Анатолием были счастливы -- и все".

"ЖЕНЩИНА ДОЛЖНА СОСТОЯТЬСЯ В ЖИЗНИ"

-- Личной жизни работа не мешает?

-- Хотя и дозированно, но существует некоторое равновесие, как-то регулирую это все. Понимаю, что уже идет перебор, надо остановиться. Невозможно столько играть. Мне кажется, иногда надо себя ограничивать, нельзя быть слишком популярной. Это плохо, потому что превращаешься в канарейку, которую "выжимают в чай". У нас ведь выбирают одного-двух-трех, и пока до синевы не залюбят, до смерти... Не хочется попасть в это число. Периодически перестаю давать интервью -- зачем зря сотрясать воздух?

-- Не боитесь, что народ "остынет" к вам и побежит к другим кумирам?

-- Ну и пусть бежит. Не хочу, чтобы бегали, пускай ко мне придут те, кто хочет остановиться. Иначе не получится разговор. Это же не по графику: "на фиг, на фиг, на фиг!"

-- Юлия Ильинична, вы принадлежите к редкой категории женщин, которые с возрастом становятся все красивее и красивее. Как вам это удается?

-- Знаете, я уверена, что не внешность производит впечатление, а гармония. Я однажды услышала потрясающую мудрость: очень красивые женщины в старости становятся Гингемами и Бастиндами, потому что душа лезет на лицо. Я понимаю, что никто от этого не защищен. Просто стараюсь жить, соблюдая человеческие законы, и мне кажется, это не менее важно, чем популярность. Убеждена: мы в этот мир приходим людьми, а потом кем-то становимся. Не хотела бы, чтобы некий имидж или профессиональная принадлежность меня сожрала, и я стала каким-то непонятным существом, плексигласовым Гурвинеком... Лицо -- это зеркало души, как глаза... Хочу быть такой, какая есть, берегу выражение собственного лица, стараюсь как можно меньше краситься. Чрезмерно следящие за собой женщины вызывают у меня ужас, ощущение, что я попала в музей Тюссо. Никогда не думаю о том, "какая я сексуальная в роли" -- просто пытаюсь прожить эту жизнь. Стараюсь, чтобы мои костюмы были удобные, с учетом "плюсов" и "минусов" фигуры. Не стремлюсь щеголять своими ногами. В какой-то роли -- руками, в какой-то -- пальцами, в другой -- умом или длинным носом... Если постоянно носить одинаково короткие юбки, к этому быстро привыкнут. А куда дальше? Надо же еще что-то показать...

-- Ваши героини, как правило, яркие личности, способные на поступки. А в жизни вы -- сильная женщина?

-- Я не сильная и не слабая, я -- всякая. Был период, когда мне нравилось, что обо мне писали как о стальной леди, ироничной, порой циничной, прекрасно "упакованной". Мне казалось, что это правильно, хотя во многом это не соответствовало действительности. Это была моя маска, способ защиты от непростой судьбы, которая складывается у всех, а особенно у актрис. Нет актрис с простыми судьбами! Но в какой-то момент я заметила, что люди, с которыми начинала репетировать, сперва общались со мной в одной манере, а когда узнавали поближе, говорили: "Слушай, ты же совершенно другая. Мы-то думали -- богатая и со званиями. А ты обыкновенный человек". Профессия обязывает, чтобы я играла и классно обманывала зрителей. Но это на сцене и в кино. А жизнь дается для того, чтобы проживать ее по-другому. Надо обязательно разделять: дом, семья, друзья -- это одно, театр -- другое. Хотя у меня все это заплелось в тугую косичку.

-- Что нужно, чтобы женщина ощущала себя максимально комфортно и гармонично, несмотря на все трудности в жизни?

-- Мне кажется, женщина должна обязательно в чем-то состояться. И не только в профессии. Если человек зациклен на себе, он в какой-то момент "наскучит" сам себе. Надо чем-то заниматься, приносить пользу. Тогда все будет нормально. Ну и, конечно, не есть на ночь, не обжираться. А если очень хочется -- смотритесь в зеркало!