ДЕЛО №2508

Пограничники с недоумением переглядывались, не понимая поведения неизвестного в авиационной фуражке и кожаном реглане. Они вплотную подошли к задержанному, спросили, как оказался на берегу Аракса и предложили пройти на заставу. Ее начальник стал выяснять, кто он и как попал на границу. Тот сказал, что он Герой Советского Союза, подполковник Щиров, а о том, как оказался на охраняемой территории, объяснит, мол, в другом месте.

С БЕРЕГА АРАКСА -- НА ЛУБЯНКУ

Изъяв при обыске Золотую Звезду Героя, два ордена Ленина, ордена Красного Знамени, Красной Звезды, Александра Невского, Кутузова, Отечественной войны II степени, югославский орден Партизанская Звезда, Щирова отправили в Ереван, на допрос опытным работником МГБ, майором Гришаевым.

-- Каким образом и с какой целью вы оказались на государственной границе СССР--Турция?

-- Из Ташкента, где я был начальником аэроклуба, меня вызвали в Москву, -- ответил Щиров. -- Перед отправкой в столицу решил съездить сюда, в Ереван, где недавно проходил службу. Хотелось повидать старых товарищей, друзей... И вот ночью, когда сошел с поезда, заблудился. В темноте долго петлял. А у Аракса наткнулся на пограничников.

-- Но вы просили их отпустить вас, чтобы перейти границу. То есть... бежать?

-- Это очень сложный, личный вопрос. Его не выяснишь так сразу... Поэтому прошу отправить меня в Москву.

И Щирова этапировали в Белокаменную, на Лубянку. Допрос в МГБ СССР 6 сентября 1949 года "особым" следователем Морозовым.

-- Расскажите, что вас толкнуло?..

-- Когда поступил вызов в Москву, я понял, что меня ждет позорное увольнение из армии. Неожиданно пришла мысль о побеге.

27 октября 1949 года Щиров попал на "прием" к военному прокурору.

-- Вы признаете себя виновным в попытке нелегального перехода границы с целью измены Родине?

-- Признаю!

-- У нас есть сведения, что во время воздушного парада вы собирались таранить трибуну, где всегда стоят товарищ Сталин, руководители партии и правительства.

-- Чушь какая-то! От участия в параде в Тушино меня отстранили.

-- Вы хотите дополнить ваши показания?

-- Я хочу лишь одного -- побыстрее предстать перед судом. Там я все скажу, все...

В конце "беседы" Щиров все-таки назвал имя человека, испоганившего ему жизнь. Следователь моментально побагровел и дрожащей рукой потянулся к сигнальной кнопке. В кабинет вломились два мордоворота и набросились на Щирова. Били профессионально, со знанием дела. На следующий день следователь предупредил Щирова, чтобы тот навсегда забыл имя упомянутого им человека.

Обвинительное заключение по делу Щирова уместилось в одном абзаце "...будучи враждебно настроенным к ВКП(б) и Советской власти, пытался изменить Родине -- совершить побег за границу".

БЕЗ СУДА И СЛЕДСТВИЯ -- 25 ЛЕТ ЛАГЕРЯ

Сергей Щиров ожидал суда на Лубянке. В двухэтажном здании, отгороженном от улицы массивной решеткой. Тут Щиров прошел ночные допросы, карцеры, побои, голод, стояние "оловянным солдатиком". И каждодневное выматывание души, в которую гадили дебилы-"опричники".

Он ждал военного трибунала, как светлого судного дня. Но не дождался. Его дело не рассматривалось даже по той упрощенной "процедуре", которая утвердилась в "юстиции" сталинских времен. После обвинительного заключения в деле №2508 сразу же следует постановление: "...Щирова, как изменника Родины, направить в особый лагерь". К нему была приложена выписка из протокола Особого совещания при министре ГБ СССР, состоящая из пары строк: "Слушали дело по обвинению Щирова в измене Родине. Постановили заключить в особый лагерь на 25 лет".

ЭТО БЫЛА УДИВИТЕЛЬНО КРАСИВАЯ ПАРА

Войну младший лейтенант Сергей Щиров встретил на аэродроме рядом с границей. В конце сорок первого младший лейтенант "за образцовое выполнение заданий командования" награждается орденом Красной Звезды. Через год командир эскадрильи, майор стал Героем Советского Союза. В то время тех, кто получил такую награду, можно было сосчитать на пальцах. А весной он принял 87-й авиаполк, который к концу войны носил почетное наименование -- Нижнеднестровский Краснознаменный ордена Суворова III степени. Сам командир за время войны сделал 340 боевых вылетов, провел 100 воздушных боев, сбил 21 вражеский самолет.

В ноябре 1944 года майора Щирова вызвали в Москву на собеседование -- его планировали на должность инспектора в Главный штаб Военно-Воздушных Сил. Здесь он и познакомился с красавицей Софьей Вольской. Вскоре Щиров предложил ей руку и сердце. Они расписались. Когда по столичным улицам проходили симпатичный майор и его обаятельная спутница, многие невольно оборачивались.

А потом случилось то, о чем можно говорить слогом древних трагедий. Щирову предстояла служебная командировка в город Чкалов (ныне Оренбург). Он постарался сократить ее, ведь дома ждала любящая жена, уют, который так дорог для фронтовика.

Возвратившись, так бежал по лестнице, что ступенек не чувствовал. Но Софьи дома не оказалось. Восемь часов, девять, десять... Около двух часов ночи услышал, что возле подъезда остановилась машина. Вошла Софья. От нее пахло вином. Стала путано что-то объяснять. Щиров сорвался -- схватил пистолет. Потом взял себя в руки и, обескураженный случившимся, просидел до утра за столом. А утром жена сказала: "Сергей, со мной произошло нечто ужасное. Ты, может, не поверишь, но я была у Берии".

Щиров был вне себя. На следующий день, часов в двенадцать, раздался звонок, и в квартиру вломился полковник, попросил Софью. Не обращая ни на кого внимания, он подошел к женщине, сказал, чтобы та немедленно собиралась и вышел из квартиры. Софья, бледная и смущенная, бросилась к мужу: не могу, мол, не ехать. Щиров ответил: "Отправляйся к своему Берии, но если через час не вернешься, меня никогда больше не увидишь". Спустя час она была дома. Полковник больше не приходил, но телефонные звонки не прекращались. Щиров предложил жене разойтись, однако та умоляла не делать этого. Через несколько дней Сергей написал рапорт с просьбой снова отправить его на фронт.

ВСЕ ПОШЛО ПРАХОМ...

В 1946 году полковник Щиров вернулся в Москву и сразу же попросился направить его служить подальше от столицы. Назначили командиром полка. Уехал в Армению. Отношения с женой кое-как наладились, прошлое стало покрываться легкой дымкой забвения. Но однажды раздался звонок из Тбилиси: Берия приехал на встречу с избирателями и звал к себе Софью, обещая прислать за ней самолет. Та отказалась, но трещина в семейной жизни стала еще глубже.

В сорок седьмом году подполковника Щирова вызвали в Главный штаб ВВС и утвердили инспектором по технике пилотирования. И опять начались назойливые звонки.

Наивным человеком оказался боевой летчик -- о преследовании жены сталинским Малютой Скуратовым он сообщил в партком ВВС. На следующий же день последовал приказ об отстранении инспектора, кстати, лучшего в авиации, и откомандировании в Ташкент... начальником аэроклуба. Такое понижение граничило с издевательством. В "город хлебный" жена уже не поехала. Так жизнь нанесла по Щирову новый удар: офицерское звание, должность, о которой мечтали многие летчики-асы, любимая работа, столичная квартира, красавица-жена -- все пошло прахом. Тогда и появилась мысль сбежать от всего.

117 НОМЕР В КАРТОТЕКЕ МАРШАЛА

Со смертью "вождя всех времен и народов" в проволочных заграждениях ГУЛАГа стали чуть приоткрываться проходы. Из опубликованной амнистии было видно, что она касается в основном уголовников, но распространяется и на осужденных по статье 58 на срок до пяти лет. А что было делать зэку Щирову, который имел "родных" 25 лет, плюс дополнительных 25 "за антисоветскую пропаганду, оскорбительные высказывания в адрес руководителей партии и правительства СССР"?

В декабре 1953 года член Следственной группы Прокуратуры СССР, государственный советник юстиции второго класса Терехов, начавший заниматься пересмотром ряда дел, относящихся к только что отошедшей эпохе, допросил Щирова. И увидел жертву системы.

Потом зашел разговор о делах семейных... За этим последовал допрос адъютанта члена Политбюро и могущественного министра, маршала Лаврентия Берии -- полковника Рафаэля Саркисова. Главный "евнух", поставщик слабого пола для босса показал, что Вольская Софья Иосифовна числилась а картотеке любителя "клубнички" под номером 117, что его патрон постоянно ее шантажировал, запугивал. Он говорил, что в любое время может ее "героя стереть в порошок, стоит ему только шевельнуть мизинцем". Муж приглянувшейся ему женщины, заслуженный боевой летчик, решился на смертельное пике, чтобы защитить собственную честь, а также честь жены. И оказался в спецлагере с зэковским номером на тюремной куртке.

После допроса-исповеди Генеральный прокурор Руденко вынес протест на решение Особого совещания МГБ СССР, где следствие по "делу" Щирова вели бериевские холуи Абакумов и Комаров. Но протест 1953 года не ставил вопрос о реабилитации Щирова. Ему снизили наказание до пяти лет и освободили по амнистии.

НА СВОБОДЕ С ДЬЯВОЛЬСКИМ КЛЕЙМОМ

Закрылись за Щировым лагерные ворота. А что делать дальше? Здоровье подорвано, нет ни денег, ни угла, где можно приклонить голову. Поехал в Москву проведать друзей, сослуживцев, с которыми летал, работал, да оказался гостем нежеланным. Одни из них стали большими чиновниками -- не доступишься, другие попросту не хотели встречаться со "злостным клеветником на руководителей партии и правительства". Ведь клеймо "врага народа" на нем оставалось по-прежнему.

Приехал в родную Акимовку (Запорожская область), устроился работать фотографом. Не очень любил это дело, но куда денешься -- на кусок хлеба надо зарабатывать. Ночами писал о лагерной жизни. Однако судьба рукописи до сих пор неизвестна.

Начали преследовать одна за другой болячки. Становилось все хуже и хуже. Какая-то "добрая душа" отправила Щирова в Казань в психушку (сюда отправляли всех неугодных режиму, кстати, сын Сталина Василий здесь же встретил свою смерть ). Там и умер. В возрасте сорока лет...

Только после смерти Сергей Сергеевич Щиров был реабилитирован по всем статьям. Указ Президиума Верховного Совета СССР о лишении звания Героя Советского Союза отменен.

Такова история из времен чудовищного беспредела... Для одних она остается кровоточащей раной, а у других, верных системе, вызывает ностальгию по тем временам, когда правила "железная рука" и был "порядок". Они, пережившие тиранов-генсеков, и сейчас не хотят слышать о лубянских, бутырских, лефортовских, лукьяновских застенках, о лае лагерных собак, матерщине конвоиров, жестоких шмонах, изнурительных этапах в Караганду, на каторгу Беломорканала и "Дальностроя", о мраке урановых рудников...