В АВГУСТЕ РОДИЛА, А В СЕНТЯБРЕ ПОШЛА В ДЕСЯТЫЙ КЛАСС

Странное поколение нынешние подростки. О сексе они знают все, но ничего не ведают о собственной физиологии. Поэтому боятся противозачаточных таблеток и по несколько месяцев не догадываются о наступившей беременности. Считают "крутизной" раннее начало половой жизни, но стесняются купить в аптеке презерватив.

КАК НАЗВАТЬ ДОЧКУ? МНЕ ВСЕ РАВНО!

-- Мама меня родила после развода, но так больше и не вышла замуж, -- рассказывает Ирина. -- Потому о том, что такое семейная жизнь, я знала только по рассказам подруг.

С Алешей Ира познакомилась на дискотеке. Ей тогда только исполнилось пятнадцать, ухажеру -- на год больше.

-- Я очень хотела иметь семью, -- продолжает Ирина. -- Поэтому не сильно сопротивлялась, когда наши отношения стали выходить за рамки невинных поцелуев. И все же, когда же я поняла, что беременна, очень испугалась. Алеша предложил пока не сообщать никому о случившемся, а дождаться родов. Но живот скоро стал заметен, и мама обо всем догадалась. Нет, она меня не ругала. Только плакала и причитала, что я поломала себе жизнь. Потом она с бабушкой решила, что я уеду в другой город, где мне вызовут преждевременные роды. Затем вернусь домой, закончу школу и поступлю в институт.

Ира говорит, что тогда была на все согласна, лишь бы не разлучили ее с любимым. В больнице она только то и делала, что писала Алеше письма. Бабушка не выдержала и позвонила маме: "Нельзя их разлучать, да и дитя живое убивать негоже!" Та вздохнула и отправилась к Алешиным родителям. Конечно, и там не обошлось без слез, но когда все успокоились, вместе решили, что молодым нужно рожать.

-- В августе я родила девочку, а в сентябре пошла в десятый класс, -- вспоминает Ирина. Алеша встречал меня из роддома. Когда я его спросила, как назовем дочку, сказал, что ему все равно. Одноклассники отнеслись к моему материнству по-разному: кто с удивлением, кто с осуждением. Учителя были более благосклонны, всегда отпускали с уроков, чтобы покормить дочку и побыть дома, если она болела. Алексей приходил все реже. А когда мама в сердцах посетовала на то, что он равнодушен к ребенку, будущий зять заявил, что меня никогда не любил и... ушел. Его родители потом бегали к нам, пытались вразумить сына, но он твердо стоял на своем: жениться рано, семья будет только мешать.

Ирина до сих пор живет одна, хотя дочери уже шесть лет. Любого приходящего в дом мужчину малышка называет папой.

КОГДА ВЫЯСНИЛОСЬ, ЧТО ВАЛЯ БЕРЕМЕННА, ЕЙ БЫЛО ВСЕГО ЧЕТЫРНАДЦАТЬ

Валя росла в неблагополучной семье. Когда ей исполнилось тринадцать, отец потерял работу, запил. Мама из сил выбивалась, чтобы прокормить семью. Дома все чаще случались скандалы. Девушка старалась появляться там как можно реже, на вопросы отвечала, что задерживается у подруг. На самом деле "подругой" был 20-летний Сергей.

Когда выяснилось, что Валя беременна, ей было четырнадцать. Мама устроила скандал. Когда же подвыпивший отец замахнулся на девушку, она пулей вылетела из дому.

Нашли ее только через месяц. Мама случайно услышала, что Валю видели в одном из городских кинотеатров. Чтобы встретиться с дочерью, мать дежурила там неделю. Всем, кому удавалось, она показывала фотографию Валентины. Один из парней признался, что знает, где обитает беглянка.

-- Через час я уже стояла у двери коммунальной квартиры, -- рассказывает Нина Федосеевна. -- Там было очень грязно. Валюша лежала на диване в самой дальней комнате. У нее была высокая температура. После подпольного аборта у нее началось воспаление. Больше всего я боялась опять расплакаться, но когда дочка протянула ко мне руки, не смогла сдержать слез.

Деньги, которые мама откладывала на учебу дочери, ушли на ее лечение. Спустя пять лет Валентина вышла замуж, но ребенка завести так и не смогла. Нина Федосеевна винит во всем себя: не уберегла дочку.

ВО МНОГОМ ВИНОВАТЫ ВЗРОСЛЫЕ

Принято считать, что трагедия подростковой беременности в том, что весь мир отворачивается от девушки. Но на самом деле этот мир отгораживается от нее намного раньше, и беременность часто бывает именно следствием этого, а не причиной. Так считают психологи. То, что девочки рожают -- плохо. Плохо, но не катастрофа. Страшнее будет, если взрослые не поймут, что причина снижения нравственности детей -- в самих взрослых.

На одном из семинаров по проблемам ранней беременности один психолог рассказывал коллегам, что всякий раз, когда приходит в соседнюю школу с предложением провести лекцию на интимную тему, получает вежливый отказ. В школе должны учить, а с нравственностью дочерей пусть разбираются мамы, -- этой фразой всегда заканчивается разговор.

С мамами вчерашних девочек тоже непросто. Одни пьют вместе с папами. Другие -- в заботах о деньгах, и сил на откровенные разговоры с дочерью просто не остается. Третьи, пожалуй, по всем признакам нормальные. Они создают крепкую семью, держат в руках дом. "Подруга Наташа для дочери больше значит, чем я, -- призналась одна такая властная мама. -- Запрещаю ей общаться с этой девочкой, которая курит, может выпить в компании. В ответ слышу: "Я же пока этого не делаю!"

Маме трудно объяснить, что запретить девочке сложно, почти невозможно. Мы вырвались от бремени бывших традиций, где каждый шаг контролировался от рождения до смерти. Но не научились строить отношения в современной жизни. Потому так необходимо нынче появление специальных центров помощи несовершеннолетним мамам.