"ЭКСПЕРИМЕНТ ОКОНЧЕН. ЖИЗНЬ ПРОДОЛЖАЕТСЯ"

Сегодня 9 дней, как ушел из жизни академик Николай Михайлович Амосов -- легенда украинской кардиохирургии, писатель, мыслитель, философ, занимавшийся ко всему еще и кибернетикой, психологией, социологией. Герой Соцтруда, лауреат Ленинской и трех Государственных премий. Эти награды достались ему заслуженно -- тяжким трудом спасения жизней обычных людей.

Слова в память об ушедших пишут разные. Мы же хотим, чтобы сейчас больше звучал голос самого Николая Михайловича, который до последней минуты сопротивлялся болезни, поставив на себе уникальный эксперимент и детально описав его для тех, кто, как и он, не хочет стареть.

СНАЧАЛА СПРОЕКТИРОВАЛ АЭРОПЛАН

Как странно иногда складываются судьбы... Родственники Амосова были крестьянами, лишь мама работала акушеркой в медпункте Ольховки -- деревни недалеко от Череповца. Ночные вызовы к больным стали образом жизни и ее сына: Николай постоянно ждал возвращения мамы. Как ни трудно было, подарков от пациенток она никогда не брала. Может, поэтому уже в своем Институте сердечно-сосудистой хирургии Амосов повесил объявление: "Прошу не делать подарков персоналу, кроме цветов!"

К медицине Николай Михайлович пришел не сразу. После школы получил профессию механика. Начал работать в Архангельске начальником смены на электростанции при лесопильном заводе. Одновременно поступил в заочный индустриальный институт и в архангельский медицинский, где за первый год окончил два курса. В 1936 году Амосов познакомился со ссыльным профессором физики Вадимом Лашкаревым. В 20-е годы тот занимался спиритизмом, за что и был сослан. Он рассказал Николаю Михайловичу о парапсихологии. "Потом всю жизнь я интересовался всякими "чудесами", -- вспоминал Амосов. -- Но сам не видел их подтверждения ни разу".

В 1939 году Амосов с отличием окончил мединститут. Индустриальный институт заядлый студент тоже не бросил. Второй его диплом с отличием -- проект большого аэроплана с паровой турбиной.

ДИССЕРТАЦИЯ С ПОЛЯ БОЯ

Война застала молодого хирурга в Череповце. Как говорил Николай Михайлович, ему выпал большой жизненный шанс. Начальник госпиталя сказал: "Должен был из Ленинграда отличный хирург приехать, но нет его. Видимо, перехватили". И назначил Амосова ведущим хирургом полевого подвижного госпиталя 22-66. Там он прослужил всю войну.

Газовая гангрена, раны живота, суставов и переломы, обморожения... Бойцов привозили с передовой за сто километров целыми колоннами грузовиков. Один раз раненых было сразу 2300: они заняли школу и около четырехсот хат. Однако даже в таком аду Николай Михайлович разрабатывал методы операций, снижавшие смертность, спасавшие от ампутации.

До войны Амосов ни одной диссертации в глаза не видел, но написал свою и послал в московский мединститут. Однако получил на нее отрицательный отзыв. Что ж, наука не признает поблажек, и он это понимал.

"За войну я стал опытным хирургом, мог оперировать в любой части тела, -- вспоминает Амосов. -- У меня сохранились записи и отчеты за всю войну... По свежей памяти... написал вторую диссертацию".

МНЕНИЕ О ВОЙНЕ

Позорное начало -- на совести Сталина и генштаба во главе с Жуковым. В 1941 году для обороны сил было вполне достаточно: не было организации. В последующем победы достигались огромными потерями, в 3--4 раза превышавшими потери немцев. Оправдания этому нет, поскольку после 1942 года исход войны уже был предрешен: оружия делали в несколько раз больше чем Германия, союзники помогали, людские резервы еще были. Несомненной заслугой Партии является организация тыла: эвакуация заводов на восток и наращивание производства.

"Автобиография"

КИЕВ -- ПОДАРОК СУДЬБЫ

После расформирования "ППГ--22-66" Амосова направили в Маньчжурию -- лечить военнопленных японцев от тифа. Врачу, молодому мужчине, уйти из армии на Дальнем Востоке можно было только по блату. Амосова спас инженерный диплом и… министр медицинской промышленности -- попросил перевести его "для нужд министерства". Для оформления документов потребовалось два месяца ожидания. И Амосов написал третью диссертацию.

В Москве техника его не интересовала. И тогда ему "устроила работу" бывшая госпитальная старшая медсестра из Брянска. Николай Михайлович стал главным хирургом области и заведующим отделением облбольницы.

"Брянск. Шесть лет прошли, как в сказке, -- вспоминал он. -- Отличная работа, отличные люди. Много сложных больных и новых операций -- на желудке, пищеводе, почках... Но самыми важными были резекции легких -- при абсцессах, раке и туберкулезе. Методику разработал самостоятельно и за четыре года прооперировал больных больше, чем все хирурги в Союзе".

Третью диссертацию защитил в 1948 году. Через год уже выбрал тему докторской: ему было что сказать коллегам. В 1952 году она была готова, и ее одобрили. Тут Амосов встал перед выбором -- остаться в Брянске без особых перспектив или переехать в Киев. Там, в Институте туберкулеза, он показал операции, и его пригласили на работу, а министр обещал открыть отделение в госпитале для инвалидов войны. Амосов выбрал дорогу вверх. Тогда же начал делать операции на сердце.

И СЛОВО, КАК СКАЛЬПЕЛЬ

В 1957 году Николай Михайлович попал на конгресс хирургов в Мексику, где впервые увидел операцию на сердце с АИК (аппаратом искусственного кровообращения). Амосов увлекся этой идеей и сам разработал проект аппарата -- пригодились инженерные знания. А после двух лет экспериментов удачно прооперировал мальчика с пороком сердца. "С 1958 года началась наша "кибернетика", -- вспоминал Николай Михайлович. -- Сначала это была лаборатория для отработки операций с АИК, потом присоединили физиологические исследования сердца с участием инженеров и математиков. В Институте кибернетики создали специальный отдел".

Осенью 1962 года, после смерти девочки при операции, расстроенный хирург впервые описал свой день, мысли и переживания. Прочитал другу -- писателю Дольду-Михайлику. Так возникла первая глава будущей книги "Мысли и сердце". Писатель Сент-Джордж, американец русского происхождения, перевел ее на английский. Позднее повесть была переведена на все европейские языки и выдержала 30 изданий.

Амосов оставил нам больше десятка ценнейших книг-воспоминаний -- "ППГ-- 22-66", "Голоса времен", "Мысли и сердце", "Алгоритмы разума", "Раздумья о здоровье", "Разум. Человек. Общество. Будущее", "Мое мировоззрение"... Врач и писатель Юрий Щербак так писал о коллеге: "В рваном ритме амосовской прозы суховатая рационалистичность научного мышления удивительным образом сочетается с импульсивным, нервным, иногда на грани исступленности проникновением в драматические тайны жизни. Напрашивается сравнение писательского стиля Амосова с хирургической техникой, которой в совершенстве владеет автор: словно бы скальпелем отсекая все лишнее и второстепенное, обнажать самое главное, самую суть человека -- его сердце и душу".

Николай Михайлович был строгим и, вместе с тем, очень добрым и совестливым, мудрым человеком. Может, именно поэтому и не сделал пересадки сердца вслед за Бернардом.

О ПЕРЕСАДКЕ СЕРДЦА

"Когда Бернард пересадил сердце -- это был вызов всем кардиохирургам. Я знал, что мой уровень ниже мирового, но все же решился попробовать. Главная проблема -- донор. Нужно бьющееся сердце при погибшем мозге. Начали эксперименты на собаках, и пересадить сердце удавалось. И вот привезли молодую женщину после автомобильной аварии: сердце еще работало, а голова сильно разбита. На энцефалограмме -- прямая линия. Консилиум решил: мозг погиб. Но родственники никак не давали согласия. Просили подождать: "А вдруг она не умрет, сердце же работает". Приготовили АИК, чтобы оживлять сердце, как только начнет останавливаться и родные дадут согласие. Ждали несколько часов, пока стало ясно -- бесполезно. Умирающее сердце пересаживать нельзя. У меня не хватило мужества оказывать давление на родных. Объявил отбой, и больше опыт не повторяли. Ясно, что не смогу переступить через психологический барьер".

"Автобиография"

РЕЖИМ ОГРАНИЧЕНИЙ И НАГРУЗОК

Во второй половине жизни Николай Михайлович все больше задумывается о проблемах бытия и здоровья, старости и смерти. Он ездил по всей стране с лекциями. Его ждали, его советы записывали, ведь говорил он о том, что волновало всех -- о борьбе со старостью. И честно делился опытом, не утаивая просчетов и ошибок -- лишь бы другие их не повторили.

У него сложилась своя система продления жизни: 10 упражнений, каждое по 100 движений. При этом ел понемногу: строго удерживал вес не более 53--55 кг. А тут еще жена взяла доберман-пинчера Чари, вместе с которой Николай Михайлович стал по утрам бегать. Получился "Режим ограничений и нагрузок" -- любимая тема публики.

Но старость подбиралась все ближе. В 80 лет он заметил, что стал хуже ходить, но не желал сдаваться -- увеличил нагрузки в три раза. Тогда многие друзья-ученые отговаривали от радикальных мер. Но Николая Михайловича озарила новая идея: генетическое старение снижает работоспособность и мотивы к напряжениям, мышцы детренируются, это еще более сокращает подвижность, а тут еще смена образа жизни -- пенсия. Чтобы разорвать порочный круг, нужно заставить себя очень много двигаться. Николай Михайлович делал гимнастику в 3000 движений, половину из них -- с гантелями. Плюс 5 км пробежки. "За полгода я омолодился лет на десять. Знал, что есть порок аортального клапана, но не придал этому значения, пока сердце не мешало нагрузкам".

Об операции не думал, в 1989-м у нас делали их только людям до 60 лет. Амосов спешно дописывал книгу "Голоса времен", боялся не успеть. "Эксперимент окончен..." -- написал в заключение. Но немецкий профессор Кёрфер взялся прооперировать коллегу, он помогал старикам в любом возрасте. "29 мая профессор вшил мне биологический искусственный клапан (от свиньи) и наложил два аорто-коронарных шунта, -- писал Амосов. -- Но легкую гимнастику делал со дня возвращения. Осенью полностью восстановил свои 1000 движений и ходьбу. Правда, тем, кто захочет следовать примеру ученого, он советует начинать с малого и обязательно под присмотром врачей.

Победил ли Амосов и в этом эксперименте? Да. Став мифом киевской медицины совсем молодым -- в 40 лет, он оставался ее звездой до конца жизни. И будет продолжать светить нам, ведь думал о перспективе на сто лет.

ПРОГНОЗ

• "Делал больным операции при угрозе скорой смерти, часто в условиях, когда никто другой их сделать не мог; лично спас тысячи жизней. Работал честно. Не брал денег. Конечно, у меня были ошибки, иногда они кончались смертью больных, но никогда не были следствием легкомыслия или халатности. Я обучил десятки хирургов, создал клинику, потом институт, в которых оперировано свыше 80 тысяч только сердечных больных. Хирургия была моим страданием и счастьем. Если бы можно начать жить сначала -- я выбрал бы то же самое: хирургию и в дополнение -- мудрствование над "вечными вопросами" философии: истина, разум, человек, общество, будущее человечества".

• "Верю в прогресс -- научно-технический и социальный. Человечество не погибнет: население стабилизируется на уровне 10--12 миллиардов. Ресурсов на них хватит. Изменений в природе людей не будет -- для этого, прежде всего, не хватит материальных средств, чтобы воплотить прогрессивные научные методики. По той же причине не победить старение воздействиями на геном".

• "Политика. Будущее -- за однополюсным миром, за глобализацией. Неравенство сохранится, но без голода даже в самых бедных странах. Вопрос о парапсихологии не разрешится: это самая большая тайна. Проблема Бога. Парадокс: его нет, но он существует. Растиражирован в нейронах миллиардов умов и тем самым стал реальностью, управляющей человечеством. Бог опирается на биологическую потребность верить авторитетам: родителям, вожакам стаи, лидерам групп, вождям общества, а особенно -- носителям духовных истин. Без веры невозможно поддержание морали. Поэтому борьба с религией вредна. Но держать ее в рамках необходимо, чтобы не затормозить прогресс. Понимаю, что мои рассуждения звучат немного смешно. Как будто собираюсь жить сто лет! Когда фантазировал над экспериментом, то это и был намеченный крайний срок. Увы!"

"Эксперимент окончен. Жизнь продолжается..."