"Я НИЩИЙ, НИКОМУ НЕ НУЖЕН И НИКУДА НЕ ЛЕЗУ"

Любимцу зрителей -- народному артисту СССР Евгению Веснику сегодня исполняется 80. Задолго до достижения возраста мудрецов он открыл для себя древних философов и не только цитирует, но часто спорит с ними в собственных литературных творениях, которых написано уже около пятнадцати. Он "баловался" и режиссурой, поставив несколько спектаклей в родном Малом театре. Но прежде всего он Актер, всегда узнаваемый и ни на кого не похожий.

Возможно, это от его строптивого характера неуспокоенного человека, а может и от собственной судьбы, которая "переплюнет" сюжеты все его многочисленные роли вместе взятые. Чего только в ней не было, начиная с ареста родителей в 1937 году! 14-летний Женя уцелел тогда просто чудом, сбежав из грузовика, на котором везли арестованных. В его судьбе оставили "отметку" и такие известные люди, как Михаил Калинин или Серго Орджоникидзе и просто соседи, которых он поименно вспоминает в своих книгах. Со второго курса театрального училища имени Щепкина он ушел на войну...

С Евгением Яковлевичем мы разговаривали незадолго до его юбилея. Рядом с ним сидела жена -- милая Нонна Гавриловна, добрый ангел-хранитель в течение вот уже 37 лет их совместной жизни. И хотя журналисты привыкли общаться с Весником-знатоком анекдотов и прибауток, у нас разговор получился не в стиле Весника-балагура, а Весника-философа, как подобает юбиляру.

-- "Евгений" в переводе с греческого -- "благородный". У вас, наверное, на роду написано и в жизни, и в поступках проявлять благородство?

-- Это зависит от прожитой жизни каждого человека. В душе, конечно, есть желание быть благородным, но это иногда бывает невозможно проявить, потому что жизнь сложна -- это во-первых. А во-вторых, если человек делает сознательно благородные поступки -- он дурак, и это совсем неблагородно. Поэтому, я не знаю, какой я. Жена считает, что я невыносимый, что у меня характер -- "от хорошего до ужасного". А я в жене кроме хорошего ничего не вижу. Это уже, наверное, благородство.

-- В одной из своих книг вы цитируете Платона, что самая большая победа -- когда человек смог победить себя. Как вы, такой неуемный, бесшабашный, смогли покорить себя?

-- А я и не покорился себе. Я часто не понимаю себя, даже страдаю из-за своих поступков. Меня вот жена покорила, это да. Она сделала из меня собачонку: я никуда не хожу, не гуляю, не изменяю.

-- А она чем вас покорила?

-- Ну, не знаю, наверное, каким-то своим хорошим отношением. А потом, она мне просто нравится, а что ни говори -- от этого никуда не уйдешь. Сколько я с ней уже живу? Лет четыреста, наверное.

А Платон, очевидно, имел ввиду более обширное понятие -- вырваться из тех узких условных рамок, которые поставлены природой, обществом, и не быть рабом предрассудков. Ведь я принадлежу к тем людям, которые преклоняются перед выражением Василия Розанова -- "беги толпы". Я боюсь толпы и пытаюсь преодолевать это чувство в себе.

-- Чувство юмора для вас тоже самозащита?

-- Конечно, я ведь в жизни совсем другой человек. Человек никогда не говорит и не показывает, чего он стоит.

-- Зная некоторые обстоятельства вашей жизни, хочется задать банальный вопрос: вы верите в судьбу?

-- Нет.

B-- Тогда чем же объяснить то, что Нонна Гавриловна -- из Кривого Рога, где вы провели все отрочество? Разве это не судьба?

-- Нет, стечение обстоятельств. Судьба рождается самим человеком: его воспитанием и поступками. Но люди суеверные, которые не хотят анализировать свою жизнь и причины своих поступков, называют все это судьбой. Когда говорят: "Такова судьба!", то более безвольного проявления человеческого характера я не знаю. А с женой мы встретились тогда, когда у нее в жизни случились форс-мажорные обстоятельства, и у меня такие же, то есть, мы расстались со своими вторыми половинками. И когда я узнал об этом и увидел ее, то она просто всколыхнула мои старые чувства к ней, так как я всегда завидовал своему военному коллеге. А потом оказалось, что и я вроде бы ей нравлюсь. Так что это стечение обстоятельств.

-- Тост пропадает...

-- Точно. Я, кстати, имею много подтверждений сказанному. Так, у меня был дружок, в 44-м году мы служили в одном полку знаменоносной Первой гвардейская дивизии в Коломне. И вот дивизия расформировывалась. Он ко мне пришел и говорит: "Женя, я влюбился. Наш полк уезжает на три недели раньше, чем ваш. Я тебя очень прошу: давай поменяемся взводами, чтоб я остался и свадьбу сыграл". -- "О чем речь!". Мы пошли к командиру бригады: "Ну, раз влюбился, надо помогать!". В общем, он потом уехал вместо меня и был убит. Все говорят: "Судьба!". Не судьба, а случайное стечение обстоятельств.

"МНЕ ОЧЕНЬ ХОРОШО, КОГДА МНЕ ПЛОХО"

-- А вот эмоциональная память детства -- Кривой Рог с 33 по 37 годы -- очевидно, горькая?

-- Замечательные годы! Я их вспоминаю так же, как и годы войны, о которых говорю, что если бы не война, не знаю, кем бы я был. Я потерял родителей в 14 лет, связался со шпаной. А прошел войну -- и стал человеком. Я понял, что такое самопожертвование, сострадание, взаимовыручка. Почему мы все дружим? Потому, что все были в равноопасных условиях. Сейчас, когда есть богатые и бедные, когда одним все доступно, а другим ничего, рождается вражда. А когда в бой вместе с тобой идет генерал, то никого не интересует, сколько он получает -- мы понимали цену всему этому.

А в Кривом Роге я на всю жизнь запомнил, что такое энтузиазм. Мой отец -- первый директор "Криворожстали", был чуть ли не членом ЦК компартии Украины. Помню, Брежнев был под его началом, секретарем комсомольской организации в Днепродзержинске работал. Отец получал партмаксимум, но не имел права получать больше, чем квалифицированный рабочий. Он отказался от машины в пользу больных детей -- их возили в детские садики на его Фордике, который ему подарил Серго Орджоникидзе. Это же из уст в уста передают и мне до сих пор из Кривого Рога пишут старики, недаром отцу памятник там поставили. Не в Баку, где я получал его орден Красного Знамени от Бакинской республики. Не в Москве, где в музее лежат документы, подтверждающие, что он герой, один из очень немногих, кто носил четыре ромба -- это звание маршала. В 26 лет! Вы представляете, как его вспоминают? Когда приехали мои друзья в Кривой Рог снимать его памятник, шли рабочие и говорили: "Это наш дядя Яша!" и клали цветы. Им рассказывали деды, как мой отец вырезал из газет занавески в общежитии и ходил на новоселье в бараки к рабочим. Все помнят в Кривом Роге, как моя мама по неопытности приняла подарок во время голодухи -- бочонок сельдей. Отец пришел и спрашивает: "Это что такое?" -- "Вот, хозяйство". -- "Вон отсюда! Отнеси сейчас же". Он чуть не ударил ее! Вот какие люди были. Как же это время забыть? Там был пик всего святого, что я видел в своей жизни.

А что касается сегодняшнего времени, я все время вспоминаю китайскую пословицу: "Мне очень хорошо, когда мне плохо, потому что я знаю, что будет лучше. Ой, не так: мне плохо, потому что я знаю, что все хорошо и скоро будет хуже". Гениально!

-- Знаю, что вы о многих людях вспоминаете с благодарностью. А если бы не было этих людей в вашей жизни, что было бы?

-- Трудно сказать, но точно знаю, что было бы плохо, потому что после случившегося с моей семьей в 1937 году я был зол. Был нервный, так как много пережил, и ни на что уже не годный. Мне тогда очень помогла учительница русской литературы, которая первая сказала: "Тебе надо идти в театр".

-- Вы первый исполнитель Остапа Бендера и многих других ролей на сцене. Проработали без малого тридцать лет в Малом театре, который, наверное, для вас был самым большим?

-- Там была атмосфера почтения к возрасту, званиям, традициям. Порода, была, порода! А сегодняшнему Малому я ставлю в заслугу единственное -- он не поддался веянию модернистского театрального искусства и остался реалистическим. Помню, мы в 1990 году были на гастролях в Японии, и Юра Соломин сказал в присутствии японцев, что ничего страшного не будет, если Малый театр останется хрестоматийным, классическим, как "Глобус" или "Комеди Франсез". И тогда я ему при всех, и своих, и чужих, сказал: "Юрий Мефодиевич, весь фокус заключается в том, что музей требует отличных экспонатов". Вот этого не хватает. Я в театры сегодня вообще не могу ходить. Недавно был в одном очень популярном и не выдержал -- ушел еще с первого действия, потому что это предательство заветов русского театра: священнодействуй или убирайся вон. Понимаете, люди ведут себя на сцене так, будто они делают одолжение зрителям: располневшие, циничные. Хотя ничего плохого не могу сказать о своем Малом -- там я прошел школу, набрался человеческого такта и даже культуры.

"ПОСЛЕ ЭТОГО ХОТЬ В ПАРТИЮ ВСТУПАЙ"

-- Давайте тогда еще вспомним кинематограф. Вот "Трембита" снималась, кажется, в Закарпатье?

-- Да, в Мукачево и Ужгороде. Помню, мы жили в гостинице "Ужгород" с женой Нонной, так она до сих пор вспоминает этот номер: "Как же так может быть: три раза полотенце меняют и каждый день простыни?". Тогда в советской гостинице это было невероятно.

-- А что это за история, когда вас Ольга Аросева чуть не утопила?

-- Ну как же, милая моя, она же не понимает, что больше двадцати секунд под водой я не могу выдержать. Ей сказали: "Топи его по команде и по команде вытащишь". Набираю воздух, и она меня "потопила". Проходит двадцать секунд -- никто меня не поднимает. А как мне быть: багор пуд весит, Аросева -- баба танк Т-34. Как? Хана! Чуть не погиб. Если бы кто-то не вспомнил... Я выскочил с ужасом, на экране это даже по взгляду видно, у меня вода из рта хлещет, и я ей кричу: "Что ж ты, сволочь, делаешь?". Фильм "Трембита" мне не нравится, но там компания какая! Ванька Переверзев, Колька Трофимов, Аросева. Там начинал мой студент Кляйберт, теперь он Алейников, в "Городке" играет.

С этим фильмом у меня связана одна интересная история. В Свердловске играл очень популярный первый исполнитель образа Сусика в "Трембите" -- Курочкин. И вдруг утверждают меня. Так он в ЦК партии писал -- требовал устроить специальные пробы. Там посмотрели и сказали: "Ну как можно сравнивать. Конечно, Весник!". Так что, после этого хоть в партию вступай! А вообще, у меня же 94 картины, и я люблю эпизоды.

-- Почему?

-- Игорь Ильинский как-то пригласил меня в Киев играть большую роль в "Миллионах Ферфакса". И я начал сниматься, но сделали мы только один эпизод за столом, и разругались. Я взял билет и уехал -- у меня тоже характер есть. Так он, сукин сын, оставил эту часть, а на продолжение пригласил другого артиста, сказав, что я заболел. Так же и в "Мастере и Маргарите". Я играл врача в сумасшедшем доме и поругался с режиссером Каррой -- ушел и сказал, что больше сниматься не буду. Он оставил все мои сцены, а во второй части доснял Игоря Квашу. Могут же там быть два врача? Так что я человек принципиальный. Надо слушаться режиссера, но надо уметь навязать и свою волю -- тогда это творчество. А есть масса артистов (никогда в жизни не назову их фамилии), которые пользуются своей внешностью и вообще ничего не делают. Они меняют костюмы, тексты, бородки, но образы не создают. Не хочу сказать, что я лучший артист, но я нигде не повторяюсь.

-- Актер, режиссер, писатель, восемь военных наград, член трех союзов...

-- ... и никому не нужен! Я нищий и никуда не лезу. Это мой принцип. Не бываю в официальных тусовках, не мелькаю на экране, кроме своих фильмов, а их по семь штук в неделю показывают. Мне противно, когда идут по лестнице нищие люди в бабочках и что-то из себя изображают. Я наслаждаюсь тем, что в уединении. Не умею воровать -- научил бы кто так, втихаря нахапать мешок бриллиантов и удрать куда-нибудь!..

А вообще, имея счастливую возможность обратиться к украинским читателям, которых так же люблю, как и российских, хочу поделиться своим любимым кредо: "Надо думать одно, а говорить -- тоже самое!". Я вас приветствую!

Р.S. И все же Весник не был бы Весником без своих веселых рассказок. Уже после интервью, за чашкой чая, он спросил:

-- А вы не видели телепередачу, где я Макаревича разыграл? Я ему сказал: "Теперь я расскажу вам рецепт своего коктейля. Значит так: налейте в фужер 50 грамм водки. Только, пожалуйста, соблюдайте точно". Он аккуратно отмеряет. Я продолжаю: "Сейчас маленькая пауза, а потом туда же налейте еще 100 грамм водки". Он уже на меня подозрительно посмотрел, но налил. Я дальше: "А теперь отдохните немножко, потому что сейчас начинается самое главное". Он настроился. -- "И теперь туда же еще 50 г водки... и не вздумайте чего-нибудь туда добавлять!"

-- Евгений Яковлевич, а правда, что когда вам в Кремле вручали орден вы сказали какое-то неприличное слово ?

-- Это фотограф нас спросил: "Чего это вы такие грустные?". А я и говорю: "Может, мне слово одно сказать?". Он сразу все понял, так как человек опытный: "Только после счета два". А там была, кстати, покойная ныне Наталья Кончаловская, ее сопровождал муж -- Сергей Михалков и много других представительных людей. Фотограф говорит: "Раз, два..." и я крикнул: "Жопа!" Потом фотограф сказал, что такого с ним никогда не было...