ОТ ЛЮСИНОГО УБИЙЦЫ

На Люсиных похоронах собрались не только соседи, но и бывшие одноклассницы. Конечно, в Петропавловке их осталось немного, куда только судьба не забросила за столько-то лет. Да и при жизни Люси-белошвейки с ней особо-то не дружили. Не потому, что не уважали, очень даже наоборот. Или, скажем, недолюбливали, Люся была человеком хорошим. Но очень уж занятым. А личная жизнь сложилась так, что зарабатывать ей приходилось исключительно самой, не прячась за мужниной спиной. По молодости шила на весь поселок, а как заказчики обеднели, и те, что записались в крутые, стали шастать по бутикам да по шопам, стала Люся гнать самогон. Как человеку непьющему, это ремесло не могло ей радовать душу, но доход приносило стабильный. Особенно вечерами, а то и ночью: местная пьянь, не церемонясь, обращалась к ней за бутылкой. Участковый Игорь, правда, ее штрафовал и не раз предупреждал по-отечески, хоть и годился ей в сыновья, что этот бизнес опасный. Алкаши -- такая публика, что сегодня в ногах валяются, а завтра нож в спину и тикать. Но разве кто прислушивается к подобным советам! Увы, жизнь доказала его правоту.

Леня Клещ не любил на свете три вещи -- вареный лук, работать и вынужденную трезвость. Поэтому к своим тридцати годам он дважды успел побывать за решеткой -- один раз за кражу личного имущества, другой -- государственного. Но несладкая жизнь за "колючкой" не научила его уму-разуму и не переделала характер. Поэтому, вернувшись с зоны, он стал не спеша подыскивать себе новую жертву. А так как без "горючего" Леня не мог, то и первой в его поле зрения попала Люся-белошвейка. По скудному разумению Лени, человек, торгующий самогоном, должен был иметь несметные богатства, а отнять их было можно только с помощью ножа. Главное, чтоб при этом надежный кореш стоял на шухере, а менты концов не найдут -- мало ли клиентов у самогонщицы!

Подлые мысли были материализованы в одну из весенних ночей, когда Леня был пьян изрядно, а душа просила еще. Простодушно поведав о планах своему собутыльнику, который на тот момент казался ему ближайшим другом, Клещ решил, что час для решительных действий уже пробил, и отправился на дело.

Люся уже спала, когда в дверь раздался настойчивый звонок.

"Не пойду", -- решила она, глянув на будильник. Но в двери звонили и звонили, давая понять, что у кого-то горит душа, и этот кто-то -- не новичок, а старый клиент. Накинув халат и проведя расческой по волосам, белошвейка пошла к дверям. На пороге стоял Леня Клещ, который в этот день уже успел у нее отовариться. Улыбаясь, он нахально втиснулся в коридорчик и попросил бутылочку в долг. Не сомневаясь, что такие орлы долгов не отдают, Лиза решительно отказала, не подозревая, что этим как бы дала отморозку моральное право напасть на нее с ножом. Первый удар Клещ нанес женщине в грудь, а когда та, зажимая рану, выбежала на площадку, продолжал зверски кромсать ей спину. С крикам несчастной удалось-таки выбежать на улицу и упасть под родным балконом. Соседи, не решившись вмешаться, вызвали милицию.

Когда на место трагедии прибыл участковый инспектор, белошвейка уже умирала, но, увидев знакомое лицо, успела шепнуть имя душегуба. Пока не приехала "скорая", она держала лейтенанта за руку и спрашивала с надеждой: я не умру? А он, как мог, пытался ее обнадежить. О том, что женщина все же скончалась, он узнал уже в отделении, куда доставил арестованного убийцу. А еще через несколько дней его остановила на улице незнакомая женщина.

-- Я мать этого подонка, -- сказала она. -- Всю жизнь пыталась ему помочь, надеялась сделать человека. А после этого прокляла. Была на могилке у Лизы, просила ее прощения. Простите меня и вы...
Ну, что тут было ответить?