ПОТЕРЯВ ЗРЕНИЕ, ИННА РИСУЕТ КАРТИНЫ И ПИШЕТ ПОВЕСТИ,

Иногда свои полотна и рассказы Инна создает одновременно, они дополняют и усиливают друг друга. Критики говорят, что ее стиль как в литературе, так и в живописи -- это сочетание гротеска с тонкой лирикой, иронии -- с теплой человечностью.

ПЕРВАЯ ПОВЕСТЬ ВЫШЛА В НЬЮ-ЙОРКЕ

Строки ее первой повести "Четыре воспоминания о детстве" родились, когда, потеряв зрение, она лежала в больнице, затем появилось произведение "Вверх по Фроловскому спуску". Так сложилось, что большая часть прозы Инны Лесовой была опубликована за границей, поскольку найти свою нишу в Украине или в России ей поначалу не удавалось.

-- Как-то дала почитать "Вверх по Фроловскому спуску" своему другу Игорю Померанцеву, -- вспоминает Инна. -- А он передал ее в редакцию журнала "Время и мы", который выходит в Нью-Йорке.

С тех пор в этом журнале, где когда-то печатались Бродский, Галич, Некрасов, вышли четырнадцать повестей Инны. Позднее ее стали печатать и другие издания. На сегодня в США, Израиле, Германии, России опубликовано более двадцати повестей Инны Лесовой. В Киеве готовится к выходу в свет книга, в которую войдут несколько повестей. Не оставила Инна и живопись -- весной прошлого года в столичной галерее "Тадзио" состоялась выставка ее картин.

БРОСИЛА КОСТЫЛИ, ЧТОБЫ НАУЧИТЬСЯ ХОДИТЬ

Первые едва ощутимые предвестники заболевания глаз появились, когда Инне было двадцать лет. Учитель, который помогал готовиться в институт, однажды сделал замечание: "Почему ты нарисовала такое лицо? Под Эль Греко работаешь?" А Инна, по ее словам, вовсе не "пижонила", а рисовала так из-за того, что поле зрения стало сужаться, сходиться в одну точку. Но поняла она это позднее. У Эль Греко, кстати, тоже были серьезные проблемы с глазами.

В последующие годы, по словам Инны, могла способствовать ухудшению зрения техника, в которой она иллюстрировала повести Гофмана.

-- Я рисовала по темному фону светящимися красками, глаза очень уставали, -- рассказывает Инна. -- Спустя много лет, когда была переведена на русский язык книга о Гофмане, я узнала, что он работал в оклеенной черными обоями комнате, в которой горели разноцветные фонарики. Меня это поразило: ведь я стремилась создать такой же эффект!

Потеря зрения -- не единственная напасть в жизни Инны. Когда ей было девять лет, заболела полиомиелитом.

-- Меня парализовало, действовали только руки. Я тогда не понимала, насколько это серьезно, думала, что если выздоровела после кори и свинки, то и в этом случае поправлюсь. Постепенно болезнь стала отступать, но передвигаться без костылей я долго еще не могла. После больницы меня отправили в санаторий в Евпаторию. Бывало, выйду из столовой, заброшу костыли подальше за деревья -- и возвращаюсь в корпус, едва придерживаясь за веточки туи. Врачи ругали меня: следует подождать, когда восстановятся мышцы, иначе я изуродую себе суставы. Так и случилось. Зато я научилась ходить, а если была бы осторожней, то вряд ли смогла бы...

"ЕСЛИ БЫ МУЖ БЫЛ ПРАКТИЧНЫМ, НЕ ЖЕНИЛСЯ БЫ НА МНЕ"

Со своим будущим мужем Инна познакомилась, когда он пришел к ним в дом, чтобы забрать книги, переданные его родителями из Черновцов.

-- Когда он переступил порог, первое, что я подумала -- вот вошел мой будущий муж! Мы сходили с ним на спектакль, стали встречаться. Муж очень мягкий, непрактичный человек. Когда мама критикует его за это, я говорю: если бы он был практичным, то не женился бы на мне.

В 1976 году Инна родила сына и бесконечно этим гордится. Из-за последствий полиомиелита рожать ей было не желательно. Беременность протекала с осложнениями и роды были тяжелыми. Вернувшись из роддома, Инна была настолько слабой, что даже не могла самостоятельно подняться по лестнице, и в квартиру муж нес ее на руках. Ребенка вообще поднять не могла. Родители усаживали ее на диван и только потом давали его кормить.

Через полтора года после появления на свет Максима Инна снова приступила к работе в своей мастерской. Однажды утром не смогла увидеть картину, которую писала накануне. Инна потеряла зрение практически за одну ночь. Врачи сделали заключение: пигментная дегенерация сетчатки...

Женщину охватило отчаянье. Во-первых, ее считали "красоткой", и от этого предстояло отвыкать. Во-вторых, теряла профессию. Думала, какой из слепого художник? А сложилось все не так уж плохо.

Инна рассказала, что из-за больших сосудов перед глазами у нее постоянно возникают какие-нибудь узоры или пятна, похожие на анютины глазки или салюты. Они крутятся, расширяются.

-- Это похоже на калейдоскоп, который я любила крутить в детстве. Я вскрывала его и затем собирала так, как хотела. Получалась фантастическая красота! Мама боялась, что однажды стекло попадет мне в глаза. Теперь этого бояться не надо.

РИСОВАТЬ МОЖНО С ЗАКРЫТЫМИ ГЛАЗАМИ

Художница считает, что писать картины можно и с завязанными глазами, современное искусство это позволяет.

-- Я знаю, какого размера холст, где должна быть основная фигура. Вот все идет как будто хорошо: я нарисовала красивый нос -- как правило, я с него начинаю. Стала рисовать губы, и что-то мне в них не понравилось. Исправляю, а потом обнаруживается, что губы я расположила там, где уже нарисованы глаза! Много раз бывает, что перепутаю краски, которые мама раскладывает для меня в определенном порядке. Потом муж это замечает -- приходится исправлять.

У Инны на мольберте -- незавершенная пока работа "Как мы играли в японцев". Сюжетом для нее послужил эпизод из детства художницы.

-- Я с детства обожаю японское искусство, неплохо в нем разбиралась, -- поясняет Инна. -- Японские тарелочки, которые висели на стенах у наших соседей, не давали мне покоя, будили фантазию. Я звала детей, мы наряжались -- надевали халаты, брали веера и превращались в японцев. Девочка с большими глазами на картине -- это я.

Дома у Инны тесно из-за книг. На полках ее повести: "Золушка и ее сестра", "Место на фотографии", "Набросок мягким грифелем", "Манечка и Фридочка", многие другие. Инна рассказала, как непросто писать прозу, когда не видишь текста:

-- Я пишу толстым фломастером, а затем муж набирает текст на компьютере. Если отвлечешься, бывает сложно вспомнить, на чем остановилась. Мне читают вслух написанное и оказывается, что одно и то же я повторила несколько раз. Иногда диктую текст на магнитофон. Прослушиваю: то, что нравится, переписываю на другой магнитофон и так далее...

"Бывает такое иногда: посмотришь на чье-то лицо -- и видишь, как Господь трудился над ним, как любовно выверял каждую черточку, каждый объем и поворот формы", -- читаю строчки из повести Инны "Сема Рабинзон и его красавицы" и представляю ее саму. Даже глаза остаются красивыми -- большие и чуть удивленные, как у персонажей ее картин.